https://wodolei.ru/catalog/smesiteli/
Олег повернул голову в сторону поста дежурного, но тот виновато развёл руки в сторону и покачал головой. Видно было, что он ни при чём и сам этого не ожидал. Олег примирительно кивнул ему головой, давая понять, что всё понимает, и повернулся к открытой двери, прислушиваясь к шороху своих разбрасываемых вещей.
Шмон продолжался недолго. Опытные руки корпусного быстренько прощупали все вещи и нычки в отстойнике. Сомнения вызвал у него только матрас Плетня. Прощупав его на один раз, корпусной вынес его из отстойника и кинул на пол продола.
– Завтра новый получишь, пока так поспишь, – раздражённо сказал он и ударил Олега дубиной по бедру. – Так где бабки, где мой гонорар?
– Да нет бабок, гражданин начальник, – с шипением от боли выговорил Олег. – Пошутил я.
– Шутник? – спросил корпусной и со злостью ударил дубинкой вдоль спины и ей же пихнул к двери. – Пошёл.
Когда Олег заходил, Владимир Иванович ещё раз протянул его вдоль хребта дубиналом и закрыл дверь. Морщась от боли, Олег выгнул спину и всё же выдавил из себя улыбку, радуясь своей предусмотрительности. «Ничё-ничё, – оптимистично думал он, – какая-нибудь смена один хер намажется». Достав тетрадь, он начал писать Ольге маляву, решив рассказать ей, какие испытания он выносит ради неё. Из параши, распотрошённый кляп от которой валялся рядом разорванный, раздался отчётливый женский голос.
– Восьмёрка.
Только тут Олег вспомнил, что помимо того, что остался пока без матраса ему ещё и в парашу сегодня лазить придётся. Он неохотно подошёл, сделав недовольное лицо, и сказал:
– Да, говори.
– Ну как там? Не сильно? – в голосе слышалось сочувствие и Плетень сразу понял, что они слышали эти удары и остальные движения.
– Жить буду, – коротко ответил он.
– Молодец, – похвалил женский голос, но тут же добавил: – Давай домой.
Олег поморщился и, закатав рукав, полез в парашу нащупывать коня. Дубаки брезговали туда лазить во время шмонов, ограничивались распотрошением кляпа, который, впрочем, тоже редко трогали. Дорога оказалась на месте и Олег вытащил пакет, тешась мыслью, что никто сегодня не помешает изъять нужные мальки или прочитать интересующие.
Сразу найдя малёк с один восемь в пятнадцать А Витале он открыл его, думая увидеть тоже какой-нибудь флирт. Но с удовлетворением прочитал какие-то непонятные излияния о каких-то непонятных людях и подумал, что речь идёт о ком-то на воле. Спокойно запечатав малёк и отправив всю почту дальше, он стал дописывать Ольге, не забыв упомянуть, что девушки из камер под Ольгой могут подтвердить его мучения.
* * *
Бандера уже несколько часов изучал приговор Юрия. На некоторое время это отвлекло его от головной боли по поводу завтрашнего заступления на смену Геры в паре с корпусным Василичем, и обещания Витяя помочь Юрию во встрече с Ольгой. Он только что сжёг очередной малёк Юрия в один восемь и когда оттуда пришёл малёк не Юрию, а ему от Ольги, он сначала даже не поверил, что так легко отбил девушку. Но когда прочитал, понял, что она пишет только по делу. «Слава богу, что хоть про дурня этого уже не спрашивает», – подумал Бандера и, лёжа на шконке, стал сверять ответы Ольги на его вопросы с показаниями на суде свидетелей. Но ничего нового он в этих ответах не находил и постепенно пришёл к выводу, что сидя в тюрьме и глядя в бумаги, он в этом вопросе не разберётся. Для этого нужно минимум пообщаться со всеми «подозреваемыми». Ольга же, видящая мир женскими глазами и в радужном цвете, никого не подозревала и врагов вокруг себя не видела.
Бандера быстро прокрутил в голове вариант, если он попробует разобраться в этом деле вместе с Юрием. Ведь он получше знает своих друзей и может даже догадывается, кому из них он мог дорогу перейти или ещё что-нибудь. Получалось, что если с его помощью Ольгу оправдают, вместе с ней оправдают и отпустят Юрия, а Бандера так и останется сидеть, когда они там будут развлекаться. Придя к такому умозаключёнию, он сразу перестал думать над этой головоломкой.
– Потап, – позвал он сплошь татуированного мужика, мастера написания всяких жалоб и заявлений, – на, разберись, как касачку написать.
Бандера сказал это нарочито громко, так, чтобы это слышал Юрий, объясняя свой интерес к его делу. Юрий сразу встал и пошёл вслед за Потапом. Подумав, что сейчас они вместе могут перемудрить и написать касачку слишком грамотно, Бандера решил потом, когда Юрий будет спать, навязать Потапу своё мнение, чтобы он не особо старался.
Из практики он знал, что почти все кассационные жалобы ничего не дают, и приговор оставляют без изменений. Ходили даже слухи, что там их рассматривают выборочно, примерно из десяти одну. Но точно этого никто не знал, к тому же случаи с изменениями приговоров всё-таки были. Правда, как в лучшую сторону, так и в худшую. И легенды об этих случаях изменений приговоров в лучшую сторону жили среди заключённых и вселяли в их сердца надежду, что именно их касачку рассмотрят и скостят срок или даже отпустят. И поэтому Бандера решил сейчас, что для него будет лучше, если Ольга будет сидеть. Её наверняка отправят отбывать в Горное, где у него так же были хорошие связи и по освобождении он будет навещать её и быстро вытащит. Почему-то сейчас он думал, что если это у него любовь, то она может продлиться долго.
Бандера взглянул на Лешего, который сидел за то, что убил мужа своей любовницы, мешавшего им встречаться. Убивать Юрия Виталий, конечно, не собирался, но подумал, что ему ещё повезло, что на его девушку запал Бандера. Если бы у него решил увести её Леший, тот, возможно, не стал бы долго думать, а с первой же пьянки мог бы запросто вскрыть ему глотку заточенной ложкой или мойкой. А потом объяснил бы всё пьяной ссорой и дракой.
Он перевёл взгляд на Юрия, который что-то обсуждал над бумагами с Потапом. Рядом с ними сидел на краю шконки Барон-Металлист, который, видимо, не спал эту ночь в отстойнике и теперь клевал носом. Но спать ему было негде. Второй, который пришёл с ним, плюнул на всё и завалился спать с бомжами-алиментщиками, которые и так спали в три смены, потому что их было пятеро на одну шконку. На шконке Потапа и Вано, которые по ночам не спали, лежал только один человек, а с краю сидели Металлист, Юрий и Потап. Бандера видел, как слипающиеся глаза Барона-Металлиста косятся на свободное место на шконке Потапа, так как почти на всех шконках спали по двое, а здесь был один человек. Поначалу он не хотел, чтобы этот Металлист занял это место, потому что в планах Бандеры было уже изгнать туда Юрия. Но сейчас он увидел, что шконка Потапа с Вано самая чистая и аккуратная в той половине камеры, хотя раньше этого не замечал. Тут же передумав и решив, что Юрию будет слишком комфортно жить с такими арестантами, он слез со шконки и подошёл к ним.
– Потап, вы чё, не видите, он щас отрубится? – спросил он, показывая пальцем на Металлиста. – Пусть ляжет, посидеть-то и так где-нибудь можете.
Потап с Юрием встали и вместе с бумагами уселись возле батареи, а Металлист, обрадованный неожиданной заботой, вскочил и полез в сумку.
– У меня бельё постельное есть новое, можно постелить, – затараторил он, доставая комплект цветного постельного белья и нерешительно посмотрел на лежащего у стенки человека, который спал.
Бандера краем глаза посмотрел на Юрия, который наблюдал за этой сценой, и подумал, что коммерс может и расчувствоваться от поблажек, а вслед за ним и Юрий решит, что ему тоже всё можно.
– Белье – это хорошо, – протянул к нему руки Бандера и взял его, рассматривая со всех сторон. – Только зачем его стелить? Видишь же, постель нормальная. Лучше шторки сделаем с него для хаты…
Металлист опустил голову, побоявшись что-либо возразить, и стал снимать с себя верхнее бельё, чтобы лечь. Бандера удовлетворённо успел заметить, что Юрий отвёл от него взгляд и задумался.
«Ничё-ничё, придёт и твоя очередь», – подумал Бандера и бросил постельное бельё Петровичу.
– Подшей, чтобы шторки сделать, – сказал он ему и повернулся к Вано. – Отрежь кусок контрольки для шторок, натянем над окном.
Потом он опять лёг на шконку и посмотрел на малёк от Ольги. Он уже и сам поражался переменчивости своёго настроения и мыслей. Ещё недавно он искренне хотел помочь Ольге выйти на свободу, потому что в невиновности её и Юрия не сомневался. Ведь этот простак читался как открытая книга и не мог бы разыграть из себя жертву. А уже сейчас он думал, что для него будет лучше, если она будет сидеть. Свой эгоизм он сознавал, но оправдывал его серьёзными намерениями и уверенностью, что сможет сделать эту девушку более счастливой, чем если она будет с Юрием. Он уже на полном серьёзе строил планы на будущее, хотя хорошо помнил ту историю из первого срока, когда в зоне влюбился в учительницу с вечерней школы, а как только вышел за ворота, тут же выбросил её из головы. Но никакой параллели с этим случаем даже не проводил, потому что в зоне или в тюрьме многие зеки способны влюбиться в первую хоть более-менее симпатичную медичку или ещё кого-нибудь. Атакую девушку как Ольга Бандера и на воле бы не упустил и сделал бы всё возможное.
Сейчас же ему предстояло сделать невозможное, нужно было как-то предотвратить встречу Юрия с Ольгой и при этом без беспредела. Настроить всех против него он уже не успеет, оставалось всего несколько часов. Он даже не стал писать малёк Ольге и думал теперь только об одном. Но сколько бы он не размышлял, все его мысли сводились только к одному выходу: нужно было как-то технично подставить Юрия. И быстрый способ сделать это по-крупному на ум приходил только один: подкинуть ему деньги и обвинить в крысятничестве. Наказание за это будет суровым, но что поделаешь, любовь требует жертв. И к тому же теплых чувств к этому зажравшемуся сынку он не испытывал.
– Виталь, – подошёл к нему Витяй и, показав малёк, спросил почти шепотом: – Солома мне малёк прислал, спрашивает по Юрка, кто он такой. Чё отвечать? Если напишу как есть, Солома может его в свою хату перевести через кума.
– Ну-у, – тихо проговорил Бандера, прикинув такой вариант и поняв, что там он ему уже ничем не сможет помешать. – Напиши просто, пряник-первоход, скажи, друзья с института скинулись, подогрели. А если чё, ты не знал, а этот малёк мне не показывал.
– Базара нет, – ответил Витяй, – лучше сами подоим.
Витяй сразу сел писать ответ Соломе, а Бандера достал из-под подушки свою книгу, в обложке которой была заклеена часть его денег.
* * *
Уже который час Солома не находил себе места. В таких расстроенных чувствах он не был даже в тот день, когда его задержали и предъявили обвинение. Наивно полагая, что его соперником является Протас, Солома был уверен, что уж здесь-то у него больше шансов. Но оказалось, что у Ольги здесь сидит её жених, за которого она собиралась замуж.
Солома уже не сомневался теперь в тех чувствах, которые испытывал к этой девушке, и для него это было настоящим ударом. Не хотелось даже ни с кем общаться и отвечать на мальки арестантов, и он попросил об этом Паху. Не стал писать он и Ольге, не зная даже, что теперь ей можно говорить. Единственный повод теперь был поговорить с ней, это её вещи, которые он забрал у Лерки Шляпы за исключением сапог. Их она поменяла на что-то холопам и теперь он ждал, когда холопы вернут ему эти сапоги, которые они тоже успели поменять кому-то из дубаков. Но писать об этом коротенький малёк он не хотел, да и настроения не было. Он бездумно ходил из угла в угол, вспоминая только с тоской её лицо и голос.
Но иногда рядом с Ольгой перед глазами вставало лицо этого Юрия, и Солома никак не мог сообразить, что же она в нём нашла. Если верить Витяю или тому, как этот Юра представился в хате, этот тип ничего из себя не представляет.
«Но почему он тогда с ними?» – вдруг подумал Солома. – И почему он, интересно, сказал, что гашиш со свободы получил? Ольгу хотел скрыть? Так сам же про неё рассказал. И почему он говорит, что она не пишет ему? Ведь гашуху-то она наверняка с мальком ему прислала. Хотя, может, она просто последние сутки просто не отвечала, может спала просто.»
Наряду с головной болью из-за невосполнимой потери его стали мучить ещё и эти множественные непонятные вопросы. Особенно его злило, что этот Юра обманул его, глядя прямо ему в глаза и сказал, что со свободы получил гашиш. В иных обстоятельствах он бы сразу спросил с человека за явный обман, но тогда в хате его так накрыла эта шоковая волна, что он был не в состоянии даже разговаривать, не то, что делать предъяву.
Постепенно эта мысль накрутила в нём такую злость на Юрия, что он, не сознавая того, что эта злость больше из-за соперничества, стал думать о том, как бы пожёстче наказать его. Ему даже пришла вдруг в голову мысль, что если, используя этот повод, загнать Юрия в угол, то Ольга, скорее всего, не станет крутить любовь с опущенным. У Соломы даже прорисовались в голове радужные перспективы и промелькнула искра надежды, ведь осуществить это вполне ему по силам.
Но в душе он понимал, что это нереально. Чтобы опустить человека нужны более чем серьёзные основания, а он, считавшийся по лагерям одним из самых порядочных и справедливых, пойти на это не мог. Да и перед братвой всё равно придётся держать ответ за беспредел.
Но до конца отгонять от себя эту мысль Солома не стал. Во-первых, простить наглую ложь в лицо он не мог, а во-вторых…
Ему вдруг пришла в голову мысль, что если спросить с Юрия не самому, а поручить это Витяю с Лешим, то те, если грамотно убедить их в серьёзности поступка, могут и перестараться… Особенно Леший. И в том, что произойдёт, вины Соломы уже не будет.
Он заходил по камере быстрее, всё больше убеждая себя в правильности этой мысли. Дать Юрию по седлу он не просто имел право, а даже был обязан это сделать. И причём повод был такой, что потом никто не скажет, что Солома попутал на женском половом органе, как любили говорить в криминальных кругах, и устроил разборки из-за тёлки. Оставалось только правильно преподнести этот повод Витяю и Лешему, чтобы они уже сами решали, с какой силой давать по этому седлу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Шмон продолжался недолго. Опытные руки корпусного быстренько прощупали все вещи и нычки в отстойнике. Сомнения вызвал у него только матрас Плетня. Прощупав его на один раз, корпусной вынес его из отстойника и кинул на пол продола.
– Завтра новый получишь, пока так поспишь, – раздражённо сказал он и ударил Олега дубиной по бедру. – Так где бабки, где мой гонорар?
– Да нет бабок, гражданин начальник, – с шипением от боли выговорил Олег. – Пошутил я.
– Шутник? – спросил корпусной и со злостью ударил дубинкой вдоль спины и ей же пихнул к двери. – Пошёл.
Когда Олег заходил, Владимир Иванович ещё раз протянул его вдоль хребта дубиналом и закрыл дверь. Морщась от боли, Олег выгнул спину и всё же выдавил из себя улыбку, радуясь своей предусмотрительности. «Ничё-ничё, – оптимистично думал он, – какая-нибудь смена один хер намажется». Достав тетрадь, он начал писать Ольге маляву, решив рассказать ей, какие испытания он выносит ради неё. Из параши, распотрошённый кляп от которой валялся рядом разорванный, раздался отчётливый женский голос.
– Восьмёрка.
Только тут Олег вспомнил, что помимо того, что остался пока без матраса ему ещё и в парашу сегодня лазить придётся. Он неохотно подошёл, сделав недовольное лицо, и сказал:
– Да, говори.
– Ну как там? Не сильно? – в голосе слышалось сочувствие и Плетень сразу понял, что они слышали эти удары и остальные движения.
– Жить буду, – коротко ответил он.
– Молодец, – похвалил женский голос, но тут же добавил: – Давай домой.
Олег поморщился и, закатав рукав, полез в парашу нащупывать коня. Дубаки брезговали туда лазить во время шмонов, ограничивались распотрошением кляпа, который, впрочем, тоже редко трогали. Дорога оказалась на месте и Олег вытащил пакет, тешась мыслью, что никто сегодня не помешает изъять нужные мальки или прочитать интересующие.
Сразу найдя малёк с один восемь в пятнадцать А Витале он открыл его, думая увидеть тоже какой-нибудь флирт. Но с удовлетворением прочитал какие-то непонятные излияния о каких-то непонятных людях и подумал, что речь идёт о ком-то на воле. Спокойно запечатав малёк и отправив всю почту дальше, он стал дописывать Ольге, не забыв упомянуть, что девушки из камер под Ольгой могут подтвердить его мучения.
* * *
Бандера уже несколько часов изучал приговор Юрия. На некоторое время это отвлекло его от головной боли по поводу завтрашнего заступления на смену Геры в паре с корпусным Василичем, и обещания Витяя помочь Юрию во встрече с Ольгой. Он только что сжёг очередной малёк Юрия в один восемь и когда оттуда пришёл малёк не Юрию, а ему от Ольги, он сначала даже не поверил, что так легко отбил девушку. Но когда прочитал, понял, что она пишет только по делу. «Слава богу, что хоть про дурня этого уже не спрашивает», – подумал Бандера и, лёжа на шконке, стал сверять ответы Ольги на его вопросы с показаниями на суде свидетелей. Но ничего нового он в этих ответах не находил и постепенно пришёл к выводу, что сидя в тюрьме и глядя в бумаги, он в этом вопросе не разберётся. Для этого нужно минимум пообщаться со всеми «подозреваемыми». Ольга же, видящая мир женскими глазами и в радужном цвете, никого не подозревала и врагов вокруг себя не видела.
Бандера быстро прокрутил в голове вариант, если он попробует разобраться в этом деле вместе с Юрием. Ведь он получше знает своих друзей и может даже догадывается, кому из них он мог дорогу перейти или ещё что-нибудь. Получалось, что если с его помощью Ольгу оправдают, вместе с ней оправдают и отпустят Юрия, а Бандера так и останется сидеть, когда они там будут развлекаться. Придя к такому умозаключёнию, он сразу перестал думать над этой головоломкой.
– Потап, – позвал он сплошь татуированного мужика, мастера написания всяких жалоб и заявлений, – на, разберись, как касачку написать.
Бандера сказал это нарочито громко, так, чтобы это слышал Юрий, объясняя свой интерес к его делу. Юрий сразу встал и пошёл вслед за Потапом. Подумав, что сейчас они вместе могут перемудрить и написать касачку слишком грамотно, Бандера решил потом, когда Юрий будет спать, навязать Потапу своё мнение, чтобы он не особо старался.
Из практики он знал, что почти все кассационные жалобы ничего не дают, и приговор оставляют без изменений. Ходили даже слухи, что там их рассматривают выборочно, примерно из десяти одну. Но точно этого никто не знал, к тому же случаи с изменениями приговоров всё-таки были. Правда, как в лучшую сторону, так и в худшую. И легенды об этих случаях изменений приговоров в лучшую сторону жили среди заключённых и вселяли в их сердца надежду, что именно их касачку рассмотрят и скостят срок или даже отпустят. И поэтому Бандера решил сейчас, что для него будет лучше, если Ольга будет сидеть. Её наверняка отправят отбывать в Горное, где у него так же были хорошие связи и по освобождении он будет навещать её и быстро вытащит. Почему-то сейчас он думал, что если это у него любовь, то она может продлиться долго.
Бандера взглянул на Лешего, который сидел за то, что убил мужа своей любовницы, мешавшего им встречаться. Убивать Юрия Виталий, конечно, не собирался, но подумал, что ему ещё повезло, что на его девушку запал Бандера. Если бы у него решил увести её Леший, тот, возможно, не стал бы долго думать, а с первой же пьянки мог бы запросто вскрыть ему глотку заточенной ложкой или мойкой. А потом объяснил бы всё пьяной ссорой и дракой.
Он перевёл взгляд на Юрия, который что-то обсуждал над бумагами с Потапом. Рядом с ними сидел на краю шконки Барон-Металлист, который, видимо, не спал эту ночь в отстойнике и теперь клевал носом. Но спать ему было негде. Второй, который пришёл с ним, плюнул на всё и завалился спать с бомжами-алиментщиками, которые и так спали в три смены, потому что их было пятеро на одну шконку. На шконке Потапа и Вано, которые по ночам не спали, лежал только один человек, а с краю сидели Металлист, Юрий и Потап. Бандера видел, как слипающиеся глаза Барона-Металлиста косятся на свободное место на шконке Потапа, так как почти на всех шконках спали по двое, а здесь был один человек. Поначалу он не хотел, чтобы этот Металлист занял это место, потому что в планах Бандеры было уже изгнать туда Юрия. Но сейчас он увидел, что шконка Потапа с Вано самая чистая и аккуратная в той половине камеры, хотя раньше этого не замечал. Тут же передумав и решив, что Юрию будет слишком комфортно жить с такими арестантами, он слез со шконки и подошёл к ним.
– Потап, вы чё, не видите, он щас отрубится? – спросил он, показывая пальцем на Металлиста. – Пусть ляжет, посидеть-то и так где-нибудь можете.
Потап с Юрием встали и вместе с бумагами уселись возле батареи, а Металлист, обрадованный неожиданной заботой, вскочил и полез в сумку.
– У меня бельё постельное есть новое, можно постелить, – затараторил он, доставая комплект цветного постельного белья и нерешительно посмотрел на лежащего у стенки человека, который спал.
Бандера краем глаза посмотрел на Юрия, который наблюдал за этой сценой, и подумал, что коммерс может и расчувствоваться от поблажек, а вслед за ним и Юрий решит, что ему тоже всё можно.
– Белье – это хорошо, – протянул к нему руки Бандера и взял его, рассматривая со всех сторон. – Только зачем его стелить? Видишь же, постель нормальная. Лучше шторки сделаем с него для хаты…
Металлист опустил голову, побоявшись что-либо возразить, и стал снимать с себя верхнее бельё, чтобы лечь. Бандера удовлетворённо успел заметить, что Юрий отвёл от него взгляд и задумался.
«Ничё-ничё, придёт и твоя очередь», – подумал Бандера и бросил постельное бельё Петровичу.
– Подшей, чтобы шторки сделать, – сказал он ему и повернулся к Вано. – Отрежь кусок контрольки для шторок, натянем над окном.
Потом он опять лёг на шконку и посмотрел на малёк от Ольги. Он уже и сам поражался переменчивости своёго настроения и мыслей. Ещё недавно он искренне хотел помочь Ольге выйти на свободу, потому что в невиновности её и Юрия не сомневался. Ведь этот простак читался как открытая книга и не мог бы разыграть из себя жертву. А уже сейчас он думал, что для него будет лучше, если она будет сидеть. Свой эгоизм он сознавал, но оправдывал его серьёзными намерениями и уверенностью, что сможет сделать эту девушку более счастливой, чем если она будет с Юрием. Он уже на полном серьёзе строил планы на будущее, хотя хорошо помнил ту историю из первого срока, когда в зоне влюбился в учительницу с вечерней школы, а как только вышел за ворота, тут же выбросил её из головы. Но никакой параллели с этим случаем даже не проводил, потому что в зоне или в тюрьме многие зеки способны влюбиться в первую хоть более-менее симпатичную медичку или ещё кого-нибудь. Атакую девушку как Ольга Бандера и на воле бы не упустил и сделал бы всё возможное.
Сейчас же ему предстояло сделать невозможное, нужно было как-то предотвратить встречу Юрия с Ольгой и при этом без беспредела. Настроить всех против него он уже не успеет, оставалось всего несколько часов. Он даже не стал писать малёк Ольге и думал теперь только об одном. Но сколько бы он не размышлял, все его мысли сводились только к одному выходу: нужно было как-то технично подставить Юрия. И быстрый способ сделать это по-крупному на ум приходил только один: подкинуть ему деньги и обвинить в крысятничестве. Наказание за это будет суровым, но что поделаешь, любовь требует жертв. И к тому же теплых чувств к этому зажравшемуся сынку он не испытывал.
– Виталь, – подошёл к нему Витяй и, показав малёк, спросил почти шепотом: – Солома мне малёк прислал, спрашивает по Юрка, кто он такой. Чё отвечать? Если напишу как есть, Солома может его в свою хату перевести через кума.
– Ну-у, – тихо проговорил Бандера, прикинув такой вариант и поняв, что там он ему уже ничем не сможет помешать. – Напиши просто, пряник-первоход, скажи, друзья с института скинулись, подогрели. А если чё, ты не знал, а этот малёк мне не показывал.
– Базара нет, – ответил Витяй, – лучше сами подоим.
Витяй сразу сел писать ответ Соломе, а Бандера достал из-под подушки свою книгу, в обложке которой была заклеена часть его денег.
* * *
Уже который час Солома не находил себе места. В таких расстроенных чувствах он не был даже в тот день, когда его задержали и предъявили обвинение. Наивно полагая, что его соперником является Протас, Солома был уверен, что уж здесь-то у него больше шансов. Но оказалось, что у Ольги здесь сидит её жених, за которого она собиралась замуж.
Солома уже не сомневался теперь в тех чувствах, которые испытывал к этой девушке, и для него это было настоящим ударом. Не хотелось даже ни с кем общаться и отвечать на мальки арестантов, и он попросил об этом Паху. Не стал писать он и Ольге, не зная даже, что теперь ей можно говорить. Единственный повод теперь был поговорить с ней, это её вещи, которые он забрал у Лерки Шляпы за исключением сапог. Их она поменяла на что-то холопам и теперь он ждал, когда холопы вернут ему эти сапоги, которые они тоже успели поменять кому-то из дубаков. Но писать об этом коротенький малёк он не хотел, да и настроения не было. Он бездумно ходил из угла в угол, вспоминая только с тоской её лицо и голос.
Но иногда рядом с Ольгой перед глазами вставало лицо этого Юрия, и Солома никак не мог сообразить, что же она в нём нашла. Если верить Витяю или тому, как этот Юра представился в хате, этот тип ничего из себя не представляет.
«Но почему он тогда с ними?» – вдруг подумал Солома. – И почему он, интересно, сказал, что гашиш со свободы получил? Ольгу хотел скрыть? Так сам же про неё рассказал. И почему он говорит, что она не пишет ему? Ведь гашуху-то она наверняка с мальком ему прислала. Хотя, может, она просто последние сутки просто не отвечала, может спала просто.»
Наряду с головной болью из-за невосполнимой потери его стали мучить ещё и эти множественные непонятные вопросы. Особенно его злило, что этот Юра обманул его, глядя прямо ему в глаза и сказал, что со свободы получил гашиш. В иных обстоятельствах он бы сразу спросил с человека за явный обман, но тогда в хате его так накрыла эта шоковая волна, что он был не в состоянии даже разговаривать, не то, что делать предъяву.
Постепенно эта мысль накрутила в нём такую злость на Юрия, что он, не сознавая того, что эта злость больше из-за соперничества, стал думать о том, как бы пожёстче наказать его. Ему даже пришла вдруг в голову мысль, что если, используя этот повод, загнать Юрия в угол, то Ольга, скорее всего, не станет крутить любовь с опущенным. У Соломы даже прорисовались в голове радужные перспективы и промелькнула искра надежды, ведь осуществить это вполне ему по силам.
Но в душе он понимал, что это нереально. Чтобы опустить человека нужны более чем серьёзные основания, а он, считавшийся по лагерям одним из самых порядочных и справедливых, пойти на это не мог. Да и перед братвой всё равно придётся держать ответ за беспредел.
Но до конца отгонять от себя эту мысль Солома не стал. Во-первых, простить наглую ложь в лицо он не мог, а во-вторых…
Ему вдруг пришла в голову мысль, что если спросить с Юрия не самому, а поручить это Витяю с Лешим, то те, если грамотно убедить их в серьёзности поступка, могут и перестараться… Особенно Леший. И в том, что произойдёт, вины Соломы уже не будет.
Он заходил по камере быстрее, всё больше убеждая себя в правильности этой мысли. Дать Юрию по седлу он не просто имел право, а даже был обязан это сделать. И причём повод был такой, что потом никто не скажет, что Солома попутал на женском половом органе, как любили говорить в криминальных кругах, и устроил разборки из-за тёлки. Оставалось только правильно преподнести этот повод Витяю и Лешему, чтобы они уже сами решали, с какой силой давать по этому седлу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46