VIII. Побег
В тот самый час, когда оружейник ждал решения военного совета, Франк был уже возле дома Соломона Берлоти и ждал знака Жуаниты, чтобы помочь ей спасти Марию. Хорошенькая плясунья, чтобы заслужить расположение того, кого любила, играла роль падшей женщины. Если бы Франк знал, как тяжело было притворяться бедной девушке, он отказался бы от такой жертвы.
В назначенный час она стояла перед дверью Соломона, и сердце ее билось так сильно от волнения, что она принуждена было отдохнуть и не в силах была поднять тяжелый молот; но увидев за углом фигуру Франка, она сделалась смелее и постучала.
Сам ростовщик отворил дверь и был в восторге от своей гостьи. Однако проходя по длинной анфиладе комнат, он не забывал запирать за собой двери и решетки. Ужин был приготовлен в кабинете.
На столе стояли два прибора, вкусные кушанья и вина; из прислуги не было никого, он удалил даже старую служанку, которая давно легла спать.
– Ты видишь, моя красотка, – говорил старик сладким голосом, – что я сдержал свое слово. Мы одни, никто не видел даже, как ты вошла.
– Благодарю вас за внимание, – отвечала девушка, – но зачем поставили только два прибора, где же третий?
– Это для кого, моя милая?
– Для красавицы, которая спрятана у вас.
– Опять… ты еще ревнуешь?
– Нет, синьор, теперь я знаю, что она не похитит ваше сердце… Но ей, бедняжке, скучно. Отчего не доставить ей удовольствие? Я буду петь, танцевать… пусть и она посмотрит.
– Это невозможно… Ты будешь петь и танцевать для меня одного; эта плакса пусть сидит там наверху. Если бы я и хотел привести ее сюда, то часовые не пустят. Я тебе сказал, что Фрокар оставил здесь двух воинов, которые день и ночь стерегут красавицу и не пускают к ней никого, кроме меня.
Жуанита не настаивала, боясь возбудить подозрение и придумывала другое средство вывести пленницу из комнаты. Она села за стол против Соломона, шутила, смеялась, так что старик был совершенно очарован и пожирал глазами красавицу.
Он попросил ее спеть канцонету, но Жуанита не согласилась, говоря:
– Для того, чтобы петь о любви, надобно, чтобы слушатель мог внушить эту любовь.
– А разве я не могу внушить любви? – спросил старик.
– Я этого не говорю, – отвечала девушка кокетливо, – но вы так дурно одеты, что не похожи на влюбленного. Ах, если бы на вас был тот богатый бархатный костюм, в котором я вас видела в первый раз у мессира ван Нивельда, тогда вы хоть кому могли бы вскружить голову!
– Так ты не забыла этого дня, красавица? – вскричал ростовщик, целуя руку Жуаниты. – Как я счастлив!
– Тогда вы казались мне лучше и моложе всех этих фламандских медведей. Я вспомнила наше отечество… наших ловких кавалеров и имела глупость влюбиться в вас.
– О! – закричал старик, вскочив с места. – Так ты меня любишь?
– Если бы не любила, то не пришла бы сюда, – отвечала цыганка, опуская свои чудные глаза.
– Ты прелестна! Я умираю от любви! – шептал старик и, схватил руки Жуаниты, старался привлечь ее к себе. Но она вырвалась, сказав:
– Оставьте, вы меня пугаете вашим черным платьем.
– Я сейчас переоденусь, буду молод, хорош, не буду пугать тебя.
И он выбежал из комнаты, а цыганка смотрела, как за ним заперлась дверь; потом, вынув из кармана склянку с какой-то жидкостью, данную ей старым цыганом, вылила ее в бокал Соломона, долила вином и наполнив и свою рюмку, начала ждать возвращения ростовщика.
Он явился в блестящем костюме яркого цвета, с золотым шитьем; плешивая его голова была без шапочки и старик был истинно смешон в этом наряде. Но цыганка улыбнулась и вскричала радостно:
– Теперь я узнаю моего прекрасного кавалера и пью за его здоровье!
Подняв свой бокал, она прибавила:
– Чокнитесь со мной, любезный соотечественник.
– С удовольствием, – отвечал влюбленный, – пью за нашу любовь.
Он выпил разом весь бокал и страстно схватил руку Жуаниты, но она отскочила от него и взяла лютню.
– Вы просили меня петь? – сказала она. – Я готова.
И она начала петь, следя за движениями Соломона, который должен быть уснуть после сонных капель; но старик был очень крепок, взволнован страстью и казался живее обыкновенного. Он следил за движениями красавицы и, наконец, бросился к ней, чтобы обнять ее, но Жуанита перебежала на другую сторону стола. Берлоти начал ее преследовать, но вдруг колени его подогнулись, он замахал руками, хотел что-то сказать и упал на пол, как мертвый.
Цыганка смотрела на него издали, и когда увидела, что он безопасен и не может сделать ни малейшего движения, тихонько подошла к нему, сняла ключи с его пояса и побежала к двери на улицу, быстро отпирая все замки и решетки и боясь, что старая служанка услышала шум. К счастью, погода была страшная. Ветер и дождь заглушали всякий шум, и Жуанита отворила, наконец дверь на улицу. Франк ждал ее давно; она тихонько повела его в комнату Соломона и, достав его старое черное платье, сказала, чтобы Франк надел его. Это было не совсем приятно, но молодой человек послушался и надел кафтан.
Жуанита, сказав несколько слов на ухо своему товарищу, повела его в верхний этаж. Надобно было проходить мимо кухни; напрасно молодые люди старались идти как можно тише. Старая служанка спала крепко, а если бы и услыхала шаги, то не беспокоилась бы встать, зная, что барин ее часто принимает ночью гостей. Настоящая опасность была в коридоре, где дверь в комнату Марии стерегли два бандита Черной Шайки.
Услышав шум, один из них пошел посмотреть, кто идет, но увидев Франка, принял его за Соломона и узнав цыганку, которая несла лампу так ловко, что свет не падал на него, он не сказал ни слова и отошел от двери Марии.
Жуанита постучалась, и бедная пленница, запиравшая всегда дверь от себя, боялась нежданных гостей, спросила тихо:
– Кто там?
– Соломон Берлоти, – отвечал Франк не своим голосом и видя, что часовые удалились, он проговорил в замочную скважину: – Отвори, Мария, это я, твой брат.
Дверь быстро отворилась, и Франк с Жуанитой вошли. Трудно изобразить радость и волнение дочери оружейника при виде друга своего детства. Воображая, что она уже спасена, Мария упала на колени, благодаря Бога, а потом бросилась в объятия Франка и долго не могла от него оторваться.
Жуанита мрачно смотрела на чудную группу и сердце ее сжималось от боли. Какая женщина, и еще любящая, не поняла бы, что этот восторг, эти ласки совсем не братские. Подозрения ее оправдались, она побледнела и прислонилась к стене.
Наконец Франк пересилил свое волнение и начал рассказывать Марии, что Жуанита сделала для них, чем они обязаны ей. Мария обняла нежно цыганку, сказав:
– Простите меня, что я не доверяла вам вчера. Вы знаете, несчастные всегда недоверчивы.
– Знаю, – проговорила глухим голосом цыганка, освобождаясь от ласк соперницы и глядя на Франка, следившего за каждым движением Марии.
«О! Как он меня обманул!» – думала она.
– Благодарю вас, – продолжала дочь оружейника, сжимая руки цыганки. – Мы не можем ничем отплатить за ваше благодеяние, но Бог наградит вас.
– Погодите благодарить, – возразила Жуанита холодно, – вы еще не на свободе.
И она задумалась. Какие были ее мысли в эту минуту? Она говорила себе, что Франк обманул ее, потому что скрыл свою любовь к пленнице Берлоти и заставил ее спасти соперницу. Неужели она позволит смеяться над собой, не отомстит изменнику? Одно слово, один жест, и они погибнут. Стоит только отворить дверь и позвать часовых.
Она машинально пошла к двери, страдая от ревности и досады, но вдруг остановилась и одумалась.
– Мстить! – прошептала она. – И кому же? Этой молодой девушке, которая и так много перенесла. Разве она виновата, что он меня не любит! Нет, это низко. И если я погублю ее, разве он простит мне это? Нет, он не обманул меня… Он даже на заметил моей любви… Он любит только ее. О, как я несчастна!
Но отогнав от себя грустные мысли, она сказала:
– Время дорого, надобно подумать, как выйти отсюда.
– Да, – подтвердил Франк, – пойдемте скорее.
И он пошел к двери, но Жуанита остановила его, сказав:
– Вы забыли, что там два бандита, которые не выпустят Марию даже с Соломоном. Если вы хотите употребить силу, вам трудно будет сладить с двоими.
– Что же делать? – спросил Франк.
– Найти другой выход.
– Здесь только окно, выходящее во двор, – заметила Мария.
Франк отворил окно; Жуанита схватила простыни и занавеси, связала все это вместе и прикрепила к балюстраде окна. Когда эта полоса полотна была спущена вниз, нельзя было разглядеть, доходила ли она до земли.
Ночь была так темна, что трудно было убедиться, достаточно ли длинна эта веревка, но когда Мария сказала, что окно должно быть в двадцати футах от земли и что двор окружен лавками и закрыт со всех сторон, Франк вскочил на окно, ухватился за простыни и начал скользить вниз. Однако, дойдя до конца полотна, он еще не чувствовал под собой земли и решился соскочить. К счастью земля была в шести футах, но если он мог сделать этот скачок, и за ним Жуанита, привыкшая ко всяким опасностям, для скромной, робкой Марии, это было невозможно. Франк пошел ощупью бродить по двору и наткнулся на лестницу, которую поспешил приставить под окном. Надобно было, чтобы Мария тоже спустилась по полотну до первых ступенек лестницы, что она исполнила довольно смело. Здесь ждал ее Франк и, взяв на руки, перенес на землю.
Жуаните помощь была не нужна. Она в минуту была уже внизу, но теперь надобно было найти средство выйти из этого двора, окруженного высокими стенами. Одна только дверь вела во внутренность дома, но и та была заперта изнутри засовом.
Франк хотел выломить дверь, но Жуанита остановила его.
– Если вы зашумите, мы погибли. Надобно отворить дверь из дома, и я это сделаю, а там мы легко дойдем до улицы, потому что я оставила отворенными все двери и решетки, а часовые наверху, и не услышат ничего.
И она подбежала опять к окну, из которого недавно вышла; ловко взобралась наверх, спрятала простыни, заперла окно и, взяв лампу, отворила дверь в коридор. Услышав стук, часовые подошли к двери, но Жуанита захлопнула ее, сказав громко:
– Сейчас, мессир, я принесу вам материю, погодите немного.
И улыбнувшись бандитам, которые смотрели на нее с дерзкой усмешкой, она быстро сбежала с лестницы и принялась искать дверь, ведущую во двор. Это было нелегко, но наконец дверь была отворена и Жуанита, взяв руки Франка и Марии, сказала им:
– Ради Бога тише, и следуйте за мной. Я заперла только дверь на улицу, а все остальные открыты.
Франк побежал в кабинет Соломона сбросить его одежду и взять свой плащ, потом Жуанита повела их прямо к дверям. Как описать ее ужас, когда перед последней дверью она увидела двух бандитов, которые направили мечи прямо на нее.
Подозревая что-то недоброе в длинном визите старика к пленнице и не доверяя цыганке, часовые после ее ухода заглянули в комнату и не найдя там никого, поняли, что девушку опять похитили, разумеется, уже не для Перолио. Они побежали тотчас в комнату Соломона, нашли его спящим и бросились к двери на улицу, чтобы догнать беглецов, но дверь была заперта и, обернувшись, они сами удивились, увидев перед собой цыганку и двух молодых людей.
К счастью, Жуанита скоро опомнилась и отскочила назад, вдруг бросила лампу, добежала до решетки и быстро заперла ее. Потом, схватив руку Франка, который поддерживал Марию, она побежала дальше, и заперла еще несколько дверей и решеток, так что крики и проклятия бандитов были уже не слышны. Жуанита смеялась над бедными солдатами, которые остались за решеткой, как звери, и не могли никуда выйти. Они были теперь также безопасны, как спящий Соломон, но все-таки не было средств выйти из этого проклятого дома. Франк и Мария понимали свое печальное положение, но Жуанита не теряла присутствия духа и сказала:
– Не может быть, чтобы со двора не было двери на улицу. Надобно только хорошенько поискать. Нам никто не помешает теперь… одна только служанка… Она, вероятно, должна знать выходы, я спрошу у ней.
И она пошла в кухню. Старуха спала так крепко, что Жуанита насилу растолкала ее.
– Что тебе надобно? Кто ты? – спросила она, не понимая, для чего ее будят. – Пожар у нас, что ли? Или дьявол унес моего барина? Я всегда говорила, что старому грешнику несдобровать.
– Проводите меня до двери, моя милая, – сказала молодая девушка, мне пора домой.
– А, это ты пировала здесь ночью со старым дураком? – сказала служанка сердито. – А я должна еще провожать всякую дрянь. Как же! Ведь барин впустил тебя, так может и выпустит.
– Он спит очень крепко, я не могу его разбудить. Пожалуйста, выпустите меня.
– Уж ты не задушила ли его твоими ласками? Чего доброго! От вас всего можно ожидать. Да поделом ему, старому. Туда же, бегает за молоденькими.
– Пойдемте, поскорее.
– Сейчас, красавица; только, чтобы выйти, надобно отворить двери, а у меня нет ключей.
– Вот вся связка.
– Как, он дал тебе все ключи? – вскричала с удивлением старуха. – Стало быть, он совсем сошел с ума. Вот дурак-то! Доверился девчонке, вместо того, чтобы выбрать порядочную женщину.
И служанка, ворча, пошла к двери на улицу, но Жуанита остановила ее.
– Выпустите меня из другой двери, я не хочу идти туда. Ведь есть другая дверь?
– Есть, в переулок, куда подъезжают телеги с товарами, только там такая грязь, что ты завязнешь и не выберешься до утра.
– Ничего, я хочу выйти в переулок.
– Тут что-то не чисто, красотка! Что эта за фантазия – купаться в грязи. Ты надула старого дурака, меня не надуешь. Впрочем, мне что за дело, пойдем.
Жуанита зажгла фонарь и подозвала Франка и Марию.
– Ты здесь не одна! – вскричала старуха с ужасом. – Что здесь было? Моего барина убили, обокрали!.. Да это никак девушка, которую старый прячет наверху, – прибавила она, узнав Марию. – Это заговор, и вы думаете, голубчики, что я буду помогать вам? Нет, мессир Фрокар переломает мне все кости вместо двойного флорина, который обещал, если сберегут девушку до приезда синьора Перолио.
– Молчи, старуха, – крикнул Франк с досадой, услышав ненавистное имя, – веди нас, или берегись…
– Не пугайте ее, – возразила Жуанита, – она не знает, что вы тоже дадите ей два золотых флорина… или удар кинжалом, если она не будет слушаться нас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46