я же заметил только два огненных глаза, которые пристально смотрели на меня.
– Трус! – проговорил Перолио.
– Наверно в хижине было зеркало, – заметил Вальсон, – и мессир Фрокар принял свою собственную фигуру за дьявола.
– Смейся, – сказал Фрокар, – а если бы ты был на моем месте, и твои рыжие волосы стали бы дыбом от страха.
– Кончай свою сказку, – перебил начальник с нетерпением. – А что, эта колдунья была молода или стара?
– Кто ее знает, капитан. Эта дочь сатаны ни стара, ни молода, и лицо ее почти совсем закрыто космами седых волос. Рокардо, однако, узнал ее и говорит, что два месяца тому назад она была причиной смерти одного из наших солдат, убитого всадником Шафлера. Он уверяет также, что она совсем не стара и не отвратительна, но я боялся рассматривать ее. Колдунья придвинула к огню лавку и мы сели, потом вылила в котелок вина, согрела его и подала нам. Разумеется, мы не решались выпить эту подозрительную жидкость, несмотря на ее приятный запах, но колдунья опять засмеялась и сказала:
– Вы думаете, что я хочу вас отравить… не бойтесь, ваш час еще не пришел, вам осталось еще совершить несколько злодеяний, и тогда сам хозяин придет за вашими душами. А теперь пейте и грейтесь…
– Так как я не трус и чувствовал сильную жажду, то решился прежде всех попробовать дьявольского напитка. Мне показалось, что это хорошее вино, вскипяченное с разными пряностями, и я уверен, что оно понравилось бы и лейтенанту Вальсону. Товарищи последовали моему примеру. Скоро мы почувствовали приятную теплоту во всех членах и нас начала одолевать дремота. Колдунья взяла опять какую-то склянку и плеснула ею на огонь… В хижине разлился сильный, одуряющий запах. Голова у меня закружилась, и я хотел выйти на чистый воздух, но ноги не повиновались мне, предметы начали мешаться в глазах, я хотел закричать, позвать товарищей, но голос не выходил из горла. Глаза мои закрылись и я не помню, что потом было со мной… Я не спал, потому что это положение нельзя назвать сном, я был мертв и мои товарищи тоже.
– Вы были просто пьяны, – заметил капитан.
– Нет, синьор граф, действие вина никогда не бывает похоже на то, что мы чувствовали. Спросите у Вальсона, он знает, что значит быть пьяным.
Англичанин промычал какую-то угрозу и выпил залпом стакан вина.
– Тем и кончились твои приключения с колдуньей? – спросил Перолио.
– Нет еще, дьявол начертил свое клеймо на моей правой руке, воспользовавшись моим летаргическим сном.
Перолио вскочил с места, как будто невидимая сила приподняла его. Он покраснел и глаза его невольно устремились на собственную руку, покрытую черной перчаткой; но заметив, что Вальсон и Фрокар смотрят на него с удивлением, сел опять.
– Твоя история похожа на легенду, – сказал он, – все эти глупости сердят меня и притом ты рассказываешь очень долго. Кончай скорее.
– Извольте, синьор… Когда мы проснулись, был светлый день и колдунья исчезла со всей нашей добычей. Я стал шарить в карманах, надеясь найти крест, но не тут-то было. Крест исчез, но вы не поверите, капитан, изображение его осталось у нас на правой руке, и мы до смерти будем ходить с этим клеймом.
И приподняв немного рукав, Фрокар показал свою руку, на которой отпечатан был крест с буквой Ф. Татуировка синего цвета была сделана превосходно.
– Вот вам и доказательство моей встречи с дьяволом или его дочерью. Колдунья позаботилась даже поставить начальную букву моего имени.
– Это очень умно с ее стороны, – проговорил флегматичный Вальсон. – Когда ее папенька придет за тобой, то не сможет никак ошибиться.
Между тем, Перолио, хотя и неподвижный, был в волнении. Глаза его не отрывались от руки Фрокара. Наконец, не в состоянии пересилить себя, начал быстро ходить по комнате, кусая губы до крови.
Фрокар подозрительно следил за всеми движениями своего начальника, а Вальсон спокойно продолжал пить вино.
Вдруг Перолио остановился перед монахом.
– Ты встречался еще с этой колдуньей? – спросил он.
– Нет, капитан. Мы искали ее, ждали три дня, что она вернется в свою лачужку, но она не показывалась, и мы сожгли ее жилище.
– Так вы не знаете, что с ней случилось, где она может быть?
– Не знаем. Окрестные жители очень жалеют о ней, потому что она предсказывала им хорошую погоду и урожай, лечила их и умела делать напитки, способные возбудить любовь в самых бесчувственных людях. Говорят, что она погубила одну молодую девушку и за это превращена в сову, другие говорят, что она скрылась в окрестностях Никерка и живет в развалинах старого Падерборнского аббатства вместе с легионом дьяволов, которые служат ей.
– Через пять дней ты должен узнать, где эта колдунья, – сказал Перолио мрачно. – Я хочу видеть ее.
– Пять дней мало, синьор.
– Три золотых флорина, если узнаешь, – продолжал капитан, – а в противном случае, в первом же сражении я поставлю тебя впереди Черной Шайки.
– И я буду возле тебя, – прибавил Вальсон.
– Благодарю, – отвечал Фрокар, – я постараюсь сохранить мое прежнее место – позади всех.
И бросив насмешливый взгляд лейтенанту, палач вышел из комнаты.
Через три дня после этой сцены Перолио сидел в общей комнате, где собиралось семейство оружейника. Мария работала возле матери, а итальянец пел романс, аккомпанируя себе на мандолине. У Перолио был хороший голос и молодая девушка слушала его с заметным волнением. Бандит радовался этому, воображая, что красавица поняла его любовь, но она думала о другом, слушая страстную историю молодого пастуха, который любит невесту своего друга.
Мария думала о Франке… думала о том, что она невеста ван Шафлера, а Франк готов для нее жертвовать жизнью, свободой.
В этот вечер патер ван Эмс почему-то не пришел, что очень беспокоило Марту. Перолио радовался этому случаю и ждал, когда мать выйдет из комнаты и оставит его одного с Марией. Вдруг дверь отворилась и почтенный священник вошел с веселым лицом.
– Дети мои! – вскричал он. – Господь смиловался над нами, молитвы ваши услышаны… ваш муж, Марта, ваш отец, Мария…
– Что такое? Говорите, батюшка!
– Он свободен, он скоро будет с вами.
Обе женщины бросились со слезами к старику, повторяя счастливую весть и не смея ей верить. Перолио нахмурился.
– Да, дети мои, – продолжал патер, – известие это верно. Вчера я пошел в монастырь св. Бригитты, где моя сестра настоятельницей; там я встретил секретаря викария – епископа, и он мне сказал, что сам викарий получил приказание отправиться в Дурстед, в тюрьму оружейника Вальтера и объявить ему, что он свободен без выкупа, и может возвратиться в Амерсфорт. Секретарь прибавил, что викарий уже исполнил это приказание и что дня через два мастер будет дома.
Как описать радость бедной женщины и ее дочери? Они плакали и смеялись, целовали руки священника и, упав на колени, благодарили Бога, что он смягчил сердце епископа.
– Дети мои, – сказал почтенный духовник, – поблагодарите и того, кому вы, после Бога, обязаны избавлением Вальтера.
И он указал на Перолио, который напрасно старался скрыть смущение при известии, разрушавшем все его планы. Он не мог сомневаться в справедливости слов духовника и, подойдя к нему, крепко сжал ему руку.
– Отец мой! – проговорил он. – Мы все исполнили наш долг. Поверьте мне, я счастлив, что монсиньор принял такое благое намерение, и думаю, что он исполнил небесное внушение, а не мою просьбу.
– Разумеется, сын мой, – отвечал старик, – ничего не делается без Божьей помощи, но вы, синьор Перолио, тоже употребили все ваши усилия, все влияние на епископа.
– Да! – вскричали мать и дочь. – Вы наш спаситель, мы должны благодарить вас.
И обе женщины с жаром схватили бандита за руки.
– Что вы делаете, добрая Марта, милая Мария? – говорил он с заметным волнением. – Мне, право, совестно… и если я помог освобождению мастера, то слишком награжден за то вашими ласками, вашей дружбой.
И он обнял Марту с нежностью сына, потом, обратись к Марии, сказал тихо:
– Позволите ли вы мне поцеловать вас, как сестру?
Молодая девушка покраснела; она не совсем доверяла этим братским ласкам.
– Что ж ты, Мария, – вскричала мать. – Разве ты не хочешь поблагодарить графа за спасение отца?
Мария, молча и краснея, повернула свою прекрасную головку к Перолио и тот сорвал поцелуй с ее губ.
Молодая девушка побледнела и задрожала при этом жгучем прикосновении.
Перолио, взволнованный, думал в это время: «Эта красавица будет моей, и никакая сила не вырвет ее из моих объятий».
И скрывая свои преступные мысли под веселой наружностью, он вежливо поклонился хозяйкам и патеру, прибавив:
– Я надеюсь, друзья мои, что завтра мы будем праздновать возвращение мастера Вальтера.
Но, выйдя из общей комнаты, Перолио в минуту изменился. Давно скрываемая злость исказила его черты, глаза заблестели; он вбежал к себе и, увидев Ризо, закричал ему:
– Приведи ко мне Фрокара, торопись…
– Где мне искать его, мессир граф? – спросил паж, дрожа от страха, потому что в гневе господин его бывал ужасен.
– Ищи где-нибудь в кабаке, а если встретишь Видаля, Рокардо или Прыгуна, позови их, только скорее.
Ризо бросился к двери, но на самом пороге наткнулся на человека, который входил.
– Тише, мальчуган, куда торопишься? – говорил, смеясь, Фрокар.
– Тебя спрашивает капитан, – отвечал паж.
– А, это ты! – сказал Перолио. – Мне надобно поговорить с тобой. Ризо, уйди.
– Синьор капитан, – возгласил палач, потирая от удовольствия руки, – я к вам с хорошими вестями: нашел, где скрывается колдунья, где она приготовляет свои проклятые зелья.
– Убирайся к черту с твоей колдуньей! Теперь не до нее, – закричал начальник.
– Как не до нее? – возразил Фрокар, – а три флорина, которые вы мне обещали? Ведь пяти дней еще не прошло. Я заслужил награду.
– Я не отказываюсь от обещанного и, вместо трех, дам тебе пять, восемь, десять флоринов, если ты поможешь выпутаться…
– Говорите, капитан, я на все готов… за десять флоринов.
– Оружейник освобожден.
– Папенька нашей красотки!.. Худо!
– Он может быть в дороге и скоро будет здесь.
– Черт!
– Надобно найти средство задержать его в дороге.
Фрокар нахмурился, задумался на минуту и отвечал:
– Это нелегко, но возможно.
– Возможно! – повторил Перолио радостно. – Я знаю, что ты способен на все. Двенадцать флоринов, если ты обработаешь это дело.
– Эти деньги мои, капитан, я вас хорошо понял… Вы хотите, чтобы мастер Вальтер не вернулся сюда. Надобно задержать его… всеми средствами?
Последние слова он проговорил значительно, смотря прямо в глаза начальнику.
– Всеми средствами, – повторил Перолио решительно.
– Хорошо… Будет исполнено.
– Не забудь только, что бурграф очень привязан к этому оружейнику или к его искусству, стало быть делай так, чтобы не было никакого подозрения на Черную Шайку, а то за малейшую неловкость я велю тебя повесить или колесовать, в пример всем дуракам, которые не умеют обделывать дела так, чтобы не попадаться.
– Не беспокойтесь, капитан; если с бедным оружейником случится какое-нибудь несчастье, в этом виновата будет судьба или солдаты епископа.
– Хорошо. А сколько тебе надобно людей… играть роль судьбы?
– Человек восемь… Ведь оружейник – здоровый малый.
– Выбери их сам и скажи, чтобы они по одиночке вышли из города и переоделись.
– Я все устрою, капитан.
– Ступай же, не теряй времени.
Фрокар дошел до двери, но остановился и сказал:
– А разве вы не хотите ничего знать о колдунье? Ведь я все разузнал и заработал обещанную награду.
– Ах да, я и забыл! Где она живет?
– В развалинах Падерборнского аббатства.
– Где это аббатство?
– На берегу реки Лек, между Никерком и Пультеном, недалеко от Абденгофского монастыря, знаменитого по лекарствам от всех болезней, которые там приготовляют. Говорят, что лекарства эти приготовляет сама колдунья, а монахи только пользуются ее искусством.
– Когда можно видеть колдунью?
– Только в полночь, когда она готовит свои зелья и призывает демонов.
– Кто меня проводит в развалины?
– Прыгун знает дорогу.
– Ступай же.
– Иду, капитан, – сказал Фрокар, не трогаясь с места и смотря на карман Перолио.
Бандит заметил это, вынул три монеты и бросив их своему сообщнику, прибавил:
– Вот тебе, старайся заслужить остальное.
– Приготовьте деньги, синьор, – сказал палач, поднимая золото. – Я скоро вернусь назад.
XVII. Ловушка
Целые месяцы оружейник был заперт в башне замка Дурстеда. Он занимал ту же комнату, в которой прежде сидел бывший утрехтский епископ, Жильбер Бредероде, изгнанный из епархии монсиньором Давидом. Если оружейник не был скован, как прежний пленник, и с ним обходились человеколюбивее, то потому, что ему покровительствовал граф Шафлер.
Епископ Давид был зол и жесток, но понимал, что опасно раздражать самого верного из своих приверженцев, тем более, что он знал, какая связь существует между дворянином и амерсфортским мещанином. Поэтому, отказав в первый раз в просьбе графа, он приказал обращаться с пленником кротко, зная, что в противном случае и Шафлер может оставить его, как другие рыцари.
Исполняя свое поручение в Утрехте, Шафлер и Франк поспешили навестить Вальтера. Они узнали от него, что Перолио жил в доме оружейника, и письма патера ван Эмса были наполнены похвалами доброму постояльцу. При этом известии молодые люди не могли скрыть своих опасений, но Вальтер, обманутый письмами, начал успокаивать их и сказал, что он свободой своей обязан великодушному Перолио. Ван Шафлер и Франк поняли тотчас, что цель всей этой комедии – Мария, но не хотели сообщать своих подозрений отцу, не старались даже разуверить его насчет Черной Шайки, и так как прежде всего надобно было освободить оружейника, то поспешили к епископу.
Не легко было добраться до бургундца. Викарий, предупрежденный письмом Перолио, не хотел выпускать пленника и не допускал Шафлера до епископа. Последний тоже хотел отказаться от своего обещания и объявил графу, что оружейник останется пленником до окончания войны. Напрасно Шафлер говорил ему, что невеста его в опасности, под одной кровлей с разбойником.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46