– Что? Ну, я бы постаралась сама ее наладить, наверное. А если бы не смогла, то позвала бы мастера.
– Ну да, сначала попытались бы сами исправить ее, понятно. А если она так и не заработала?
– Ну, тогда бы я… – Она остановилась, закрыв рот ладонью, словно вдруг поняла истинное значение его вопросов. Она выглядела испуганной и растерянной, а он продолжал:
– Вам ведь не было бы стыдно вызвать настоящего мастера, чтобы он посмотрел, в чем дело? Или сказать ему, что, вот, вы все делали, как нужно, но что-то не получается?
– Наверное, нет…
– И уж конечно, вы бы не оставили вашу машину стоять здесь без пользы, чтобы все ее хорошие части заржавели?
– Мне это нельзя. Мы кормимся моим шитьем, – просто ответила она.
Он подошел к ней, ласково взял обе ее руки в свои и, глядя на женщину, мягко сказал:
– Вам нельзя делать так и по отношении к Джонни. Вы ведь знаете это, правда?
Наступило молчание, и вдруг миссис Бейнер зарыдала, не в силах больше сдерживаться. Лин подошла к ней, обняла за плечи, не решаясь поднять глаза на человека, стоявшего рядом с ними, чтобы не выдать свое восхищение и благодарность.
Уорнер Бельмонт спокойно сказал:
– Видите ли, миссис Бейнер, я ведь по профессии доктор – специалист по человеческой машине, если можно так сравнить. Вы позволите мне немного посмотреть Джонни? А мисс Эсолл мне поможет.
Началась работа для Лин – нужно было уложить Джонни на кровать, снять с него лишнюю одежду и стоять рядом наготове, пока твердые, крепкие пальцы хирурга делали свое дело. Лин еще успела подумать, что, наверное, навсегда в ее памяти останется этот прекрасный момент, когда они вместе работали. Вдруг Уорнер Бельмонт выпрямился и тихо сказал ей:
– В нижнем отделе позвоночника есть какое-то повреждение. Насколько сильное – трудно сказать без рентгена. В понедельник я договорюсь, чтобы его положили в Бродфилд. А пока мальчик должен оставаться в постели.
Они вышли из дома, и Уорнер остановился на секунду закурить сигарету. Он с облегчением затянулся.
– Ну как, теперь мы должны идти сразу обратно? – спросил он. – Я бы не прочь размять ноги.
– Мы можем пойти по другой дороге, она длиннее, – ответила Лин.
– Покажите, что эта за дорога. – Он зашагал рядом.
Она решилась и заговорила:
– Это не будет самонадеянно с моей стороны, если я вас поздравлю?
– Конечно нет. Похвала всем приятна. Мне было ясно, что единственный путь добиться разумного отношения от его матери – это идти от чего-то, что для нее дорого и необходимо, почти так же, как здоровье сына. Я посмотрел на ее швейную машинку, и мне показалось, что это будет удачным сравнением. И в самом деле, сработало.
– Странно, – вслух подумала Лин, – как люди могут собственным воображением загнать себя в какой-то тупик стыда или страха, как миссис Бейнер.
– Но как раз вы кое-что знаете об этом? – Он проницательно посмотрел ей в глаза, хотя в надвигающихся сумерках уже было плохо видно его лицо.
– Я?! О… – Она была рада, что он тоже не может видеть, что она сильно покраснела.
– Конечно вы… В прошлый раз, когда мы серьезно говорили об этом, ведь вы страдали от воображаемых страхов, что даже ваши друзья будут плохо думать о вас из-за того, что никогда, никак не могло быть вашей виной. Но в отличие от миссис Бейнер, у вас хватило характера самой выйти из этого состояния.
– Не совсем самой, – тихо проговорила Лин.
– То есть вы хотите сказать, что мой совет вам смог немного помочь?
– Помог очень сильно. Он показал мне, в каком неверном масштабе я представляла себе мое горе.
Он покачал головой:
– Вот уж не знаю, стоит ли меня благодарить. То немногое, что я вам тогда сказал, могло лишь вселить в вас какие-то сомнения относительно правильной оценки обстоятельств. Наверное, у вас уже было какое-то подсознательное убеждение, что вы не можете отказаться от своей профессии. Это было бы недостойно вас.
– Потом я это поняла, – признала Лин. – Но без вас я бы могла никогда не услышать свой внутренний голос или не поверить ему. Я… мне поэтому хотелось поблагодарить вас.
– Дорогая моя. – Он говорил ласково. – Я всего лишь выразил свое убеждение, что вы не должны бросать свою профессию по такой причине. И я знал, что вы были совершенно не правы, считая, что кто-то будет думать о вас хуже из-за несчастного опыта, выпавшего на вашу долю.
Они шли по неровной тропинке через деревенский выгон почти уже в темноте, и его рука незаметно, но надежно поддерживала ее под локоть. Он продолжал:
– Если вы правдивый человек, вы признаете, что все оказалось не так плохо, как вам рисовалось.
«Ничего, верно, – мысленно криво усмехнулась Лин, – кроме нашей первой встречи с вами, когда я надеялась, что вас хоть немного обрадует то, что я послушалась вашего совета!» Вслух она сказала:
– Нет, все были ко мне добры.
– Ваши друзья помогали вам, не мешали, правда? А с кем вы особенно дружите в Бродфилде, кстати?
– Моя лучшая подруга – сестра Хорган, девушка из Ирландии, мы с ней вместе учились. Она – сестра в отделении Бартрам.
– А из врачей?
Лин колебалась, но потом ответила:
– Из мужчин? Ну, пожалуй, мы с Пэтси Хорган – приятельницы доктора Дринана.
Они шли по ровной лужайке, и Уорнер Бельмонт освободил ее руку.
– А, молодой Дринан? Помню, он как-то вечером выручил меня, дал бензина. Конечно, и вы были там.
Так что эти все замечающие глаза все-таки видели ее, хотя она была уверена, что он даже не посмотрел в ее сторону. Интересно, могло ли что-нибудь ускользнуть от его внимания?
– Мне бы нужно было остаться тогда и поговорить с вами, но я был в жуткой спешке. Я вез мисс Адлер на другой концерт, и мы уже опаздывали. Значит, вам нравится Дринан?
– Да, нравится, – ответила Лин, сохраняя лояльность.
– Что ж, кроме его поступка, достойного доброго самаритянина, я о нем знаю очень мало, кроме того, что он очень хороший анестезиолог. – Он помолчал, а потом спросил: – Скажите мне, если это не чересчур уж личный вопрос, – как вам кажется, начинаете ли вы забывать того человека, с кем вы были помолвлены?
– Перри Гарстона? Да, с этим у меня все покончено.
– Никаких оглядываний назад и сожалений, к которым часто так склонны многие женщины?
– Я думаю, что нет. Я знаю, что могу вполне спокойно думать о том, что он женится на другой девушке.
Уорнер Бельмонт внезапно остановился.
– Я этому рад, – сказал он. – Теперь во мне опять говорит любопытство, наверное уж очень бесцеремонное: что же вызвало такое изменение – неожиданная поддержка друзей, работа, сила вашего собственного характера или… новая привязанность?
Хотя она и знала, что в темноте он все равно не увидит ее лица, она не осмеливалась поднять на него глаза. Потому что в этот момент она слишком отчетливо почувствовала, что именно навсегда вытеснило память о Перри из самых глубоких уголков ее сердца. И ощущала, что даже в своем зарождении это чувство к человеку, стоящему рядом, превосходит все, что она знала раньше. А она-то думала – и даже говорила Деннису, – что после Перри она больше никого не полюбит!
В ответ на его вопрос она сказала с легкой уклончивостью:
– Я думаю, что, наверное, друзья и работа. И понимание того, что нужно жить дальше, что бы ни случилось.
– Ну, вы не по годам мудры, – заметил он.
Она ничего не ответила, слишком поглощенная новыми проблемами, возникшими перед ней. Ведь, несмотря на то, что теперь они смогут лучше понимать друг друга, у нее не было иллюзий, что дружеская близость этого дня может продолжаться бесконечно. Когда они в следующий раз встретятся в операционной, он будет хирургом, а она – сестрой, и ничто не будет их сближать, кроме работы, которую они будут делать вдвоем. Потом они разойдутся в разные стороны, куда повлекут каждого его интересы. В частной жизни Уорнера Бельмонта для нее нет места, и у него не возникнет желания разделить ее жизнь. Неужели любовь всегда означает страшное одиночество сердца?
А он непринужденно спрашивал ее, знает ли она или часто видит одну девушку из аптеки – некую мисс Фейерс?
– Да. Я знаю ее.
– Это звучит очень сдержанно. Она вам не нравится?
Боже мой, думала Лин, почему он так наблюдателен, да еще с такой интуицией? Вслух она ответила:
– Просто она не входит в число моих друзей.
Он засмеялся:
– Тем самым вы даете понять очень многое в области отношений женщины к женщине! Ну хорошо. Она и мне никакая не приятельница. Я просто встретил ее у мисс Адлер, и она сказала, что работает в аптеке в Бродфилде. Оказалось, что они с Евой – дальние родственницы.
Они замолчали, подойдя к калитке ректорского сада. Он нащупал ручку, а Лин вдруг представила, что сейчас он заговорит о своей дружбе с Евой Адлер. Но он быстро открыл засов, и через минуту они уже были в домашнем тепле, где их ждали Мэри и Деннис.
– Так что ты оказалась права, Лин, – задумчиво сказал Деннис, когда услышал их рассказ. Он повернулся к Уорнеру: – Хочу вас поблагодарить. Вы сделали то, к чему я никак не мог подойти, а если бы и решился, то пришлось бы прибегать Бог знает к чему. Значит, считаете, что можно устроить Джонни в Бродфилд?
– Да. Займусь этим сразу, как приеду туда, – пообещал Уорнер.
Разговор перешел на их планы на вечер. Деннис сказал, что в семь часов фехтовальная секция Дигбет-клуба будет ждать Уорнера. Значит, нужно было выехать из Эмберли к шести пятнадцати. Но тогда это было бы слишком рано для Лин, которой придется вернуться в больницу, хотя у нее нет дежурства в эту ночь.
– На меня не обращайте внимания, – быстро сказала Лин. – Если вы меня высадите на станции…
– Но я тоже еду в клуб, нужно какой-то ужин там приготовить, – вступила в разговор Мэри. – Может быть, составишь мне компанию и поедешь на следующем поезде, если есть еще поезда?
– Есть последний, который уходит в девять.
– Ты не была в Дигбете целую вечность. Прошу тебя, поезжай на этом поезде, – умоляла Мэри.
– А можно и по-другому, – предложил Уорнер. – Я могу отвезти вас прямо в Бродфилд после занятий.
– Пожалуйста, не беспокойтесь, – сказала Лин, хотя сердце ее сильно забилось при мысли, что она могла бы еще немного побыть в этой дружеской атмосфере, которую создало для нее волшебство Эмберли. – Этот поезд вполне удобен для меня, и к его прибытию всегда подходит наш автобус из Бродфилда.
Она не знала, согласился ли он с ней или остался при своем предложении, потому что в этот момент Деннис стал обсуждать, как им ехать.
– Если ты и мистер Бельмонт поедете вперед в его машине, мне бы хотелось, чтобы Мэри заглянула к миссис Бейнер посмотреть, не надо ли ей чего-нибудь, раз они собираются положить Джонни в больницу чуть ли не завтра.
Выяснилось, что это устраивает всех, и Лин, взглянув на часики, сказала, что ей пора идти укладывать свой чемодан. Деннис пошел к себе в кабинет, чтобы собрать кое-какие бумаги, которые нужно было отвезти в клуб, а Мэри и Уорнер остались у огня.
Только один раз по дороге в Спайрхэмптон Уорнер задал неожиданный вопрос, хотя и непринужденным юном:
– А вы мне говорили, что собирались привезти Дринана сюда, в Эмберли, на эти выходные?
Удивленная Лин ответила:
– Нет. Просто как-то речь не заходила.
– Да ведь мы говорили о нем, – напомнил он ей.
– Да, но… – Она замолчала, не зная, что сказать, потому что этот внезапный вопрос смутил ее, и остаток пути она ломала себе голову над тем, какое же значение могло иметь ее сообщение, если бы она его и сделала.
Уорнера Бельмонта с нетерпением ждали в клубе. Он переоделся в белый свитер с застежкой у горла и фланелевые брюки и стал чуть ли не таким же стройным и гибким, как и мальчишки, обступившие его, когда он, сидя на краю стола, вел с ними предварительную беседу, рассказывая и показывая инструменты фехтовального искусства.
Лин сидела у самовара, задвинутая длинным импровизированным столом на козлах, и слушала его голос, с легкими, дружелюбными интонациями, время от времени прерываемый громким хором: «Да, сэр», «Да, сэр», – это гомонили десяток собравшихся вокруг него мальчиков. Она была удивлена этой новой стороной его характера. Он, внешне такой строгий и недоступный, оказывается, мог вызвать расположение и доверие при первой же встрече.
Мэри стояла у подноса с горой бутербродов и булочек, осаждаемая голодной толпой мальчишек, только что закончивших тренировку по боксу. Деннис сидел в дальнем углу среди группы мальчиков, которым он показывал, как вязать морские узлы. Лин была еще ничем не занята, как вдруг сообразила, что сейчас клиенты Мэри прибегут к ней за чаем, и приготовилась к набегу, но в этот момент зазвонил телефон в маленькой комнате за ее спиной, и Деннис крикнул:
– Лин, если ты свободна, возьми трубочку, пожалуйста!
Лин кивнула и выбралась из-за стола. В трубке послышался голос – женский, явно культурный.
– Это Дигбет-клуб, наконец? – Собеседница была почему-то немного раздражена.
– Да, это Дигбет-клуб. Кто говорит? Чем могу быть полезна?
– Насколько я поняла, это должен быть клуб мальчиков . Кто вы? Уборщица или кто? – требовательно допрашивал голос.
Лин не удержалась и хихикнула:
– Нет, я не уборщица. Скорее «кто». Я здесь помогаю кормить мальчиков. Но мистер Дорн здесь. Если вам нужно поговорить с ним, пожалуйста, назовите ваше имя.
– Мне не нужен мистер Дорн. Мне сказали, что мистер Уорнер Бельмонт должен быть в клубе, и он мне нужен. Скажите ему, пожалуйста, что мисс Адлер хочет поговорить с ним.
Это было не столько просьбой, сколько командой, и Лин пришлось проглотить свое неприятное впечатление, особенно когда последовало:
– И пожалуйста, поскорее.
Лин показалось, что вся поспешность была просто следствием нетерпеливости мисс Адлер.
Когда Уорнер Бельмонт подошел к телефону, он не закрыл за собой дверь комнаты, и Лин, начавшая разливать чай, стала невольной слушательницей разговора, хотя и с одной стороны. Вначале он долго слушал – видно, в ухо ему лился нескончаемый поток слов, потом он спокойно сказал:
– Моя дорогая, ты ошиблась. Мы с тобой на сегодня ничего не планировали. Я уже довольно давно знал, что у меня будет здесь тренировка, а я всегда твердо помню дни и числа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24