– Раз вы больше не сестра Эсолл, могу ли я узнать, как к вам теперь обращаться?
Краска залила лицо Лин. Она обернулась:
– Моя фамилия по-прежнему Эсолл.
– Вот как? – Его брови удивленно приподнялись.
Ева Адлер снова собиралась петь, и на какой-то момент Лин почувствовала, что спасена. Но волшебство музыки было разрушено. Она не знала, как здесь оказался Уорнер Бельмонт, но знала, что его вопросы, хотя и учтивые, будут безжалостны.
Закончилась вторая ария мисс Адлер, затихли аплодисменты, люди задвигались, вставая со своих мест и переговариваясь. Большинство направлялось в зал, где находился буфет.
Уорнер Бельмонт тоже поднялся.
– Пойдемте перекусим чего-нибудь, – предложил он, к удивлению Лин.
– Мне не хотелось бы мешать вашей компании, – быстро ответила Лин.
Он покачал головой.
– Моя «компания» состоит из единственного человека, и вряд ли я доберусь до нее сейчас. – Он кивнул на Еву Адлер. – Мы старые друзья, и сегодня вечером я сопровождаю ее. Однако сейчас она во мне не нуждается, а больше я не знаю здесь ни единой души. Я буду очень признателен вам, если хоть вы меня пожалеете.
Ответить на это было нечего, и Лин молча последовала за ним. Народу было много, но он отыскал свободный столик для Лин, а сам отправился добывать кофе и сандвичи.
Шум вокруг них достиг крещендо, но они разговаривали мало. Допив кофе, он попросил у Лин разрешения закурить. Склонившись над зажигалкой, осторожно спросил:
– Скажите, разве вы не говорили, что собираетесь выйти замуж вскоре после отъезда из Бродфилда?
– Говорила.
– Значит, вам пришлось отложить свадьбу? Извините. Жаль, конечно.
– Свадьба не отложена. Помолвка расторгнута. – Голос ей самой показался хриплым и неестественным.
Пауза.
– Мне очень жаль, – искренне произнес Уорнер Бельмонт и осторожно добавил: – Расскажите мне, что случилось?
– Рассказывать почти нечего. Произошло то, что, видимо, иногда происходит. Мой жених встретил за границей другую девушку и сказал мне об этом.
– Но ведь вы очень скоро собирались пожениться?
– Да.
Снова молчание. Лин молила Бога, чтобы он избавил ее от банальных утешений, что все утрясется. Она могла принять их от Денниса, хорошо знавшего ее. Но в устах Уорнера Бельмонта это было бы неуместным.
Однако он лишь задумчиво произнес:
– Видимо, вы очень любили этого человека?
Она промолчала.
– Это нарушило все ваши планы. Думаю, вам бы хотелось сейчас отдохнуть, а потом? Что вы собираетесь делать потом? Вы вернетесь в Бродфилд?
– Нет, – резко ответила она. – Только не это.
– По крайней мере, вы собираетесь работать медсестрой?
– Нет, точно нет. Я хочу заняться чем-то новым, сменить окружение. Может быть, уехать за границу.
– Да? И чем заниматься?
– Я… я еще не решила.
Его взгляд посуровел.
– А что вы умеете?
– Да в общем-то ничего. – Обескураженная этим безжалостным допросом, она сделала нетерпеливый жест: – Неужели вы не понимаете, что я не могу вернуться в Бродфилд – меня же будут жалеть все, кто знал меня раньше! Это так просто – работа, которую я любила, пока была счастлива, потеряла для меня всякий смысл!
Она презирала себя, что все так объясняет ему. Ведь он все равно не поймет.
– Вы хотите сказать, что эффективность вашей работы полностью зависит от благополучия личной жизни? – недоверчиво спросил он. – Не ставите ли вы жалость к себе чересчур высоко?
– Просто я должна привести себя в порядок. Я не считаю, что упиваюсь жалостью к себе, – попыталась защититься Лин.
– Простите, но, на мой взгляд, у вас совершенно неверные взгляды на чувство долга. Представьте, что было бы, если бы каждый человек забрасывал свою работу каждый раз, как только его постигнет неудача в личной жизни. Насколько я понимаю, у вас нет обязательств перед семьей, которые могли бы оправдать отказ от работы в медицине, одной из самых ценимых в обществе профессий. Я согласен, вам нужно время, чтобы прийти в себя. Но мне не хотелось бы, чтобы вы считали, что вы – единственный человек, оказавшийся в такой ситуации.
– Возможно, я не права. Но ваше мнение кажется мне довольно бездушным.
Уорнер Бельмонт слегка пожал плечами.
– Если и так, то причина в том, что я не сентиментален. Я реалист, я стараюсь прямо смотреть в глаза своим проблемам. То же самое пытаюсь делать и с вашими. Мне кажется, что ваш уход был потерей для Бродфилда. И ее надо восполнить. Хотел бы я, чтобы вы думали так же, но не в моих силах заставить вас. Кстати, как ваше имя? – внезапно спросил он.
– Лин, – ответила она. – Я не могу вернуться в Бродфилд. Просто не могу!
Буфет пустел, публика возвращалась в концертный зал. Уорнер Бельмонт взглянул через плечо Лин на выходящих. Она поднялась. Какое-то мгновение они молча смотрели в глаза друг другу, затем он довольно безразлично произнес:
– Ну что ж, Лин Эсолл, решать вам… Хотел бы быть вам полезным, но…
– Спасибо, – в тон ему ответила она.
Взяв девушку за локоть, он проводил ее в зал, усадил на место, поклонился и вышел.
Вновь заиграла музыка, но ее очарование пропало. Лин печально раздумывала, что не оправдала ожиданий Уорнера Бельмонта… И потеряла Перри. А в глубине души она понимала, что теряет себя.
Ей захотелось остановить эту череду неудач.
Глава 2
Уорнер Бельмонт так и не вернулся на свое место. Она видела, как он беседовал с Деннисом, а после того, как Ева Адлер закончила свое выступление, они сели в первый ряд. Незадолго до конца они уехали.
Лин пришло в голову, что ни разу с тех пор, как он появился в Бродфилде, беспроволочный телеграф сплетен не связывал его имя ни с какой женщиной. Он сказал, что они с Евой Адлер старые друзья. Это могло означать что угодно. Но в комнате отдыха из упоминания о невинной дружбе могли сделать вывод о потрясающем романе. Следовательно, там никто ничего не знает.
Лин попыталась вспомнить, что ей известно о Еве Адлер, но на ум пришла лишь маленькая газетная заметка о том, что мисс Ева Адлер, колоратурное сопрано, сняла дом к северу от Спайрхэмптона, в одном из наиболее красивых пригородов. Это было, кажется, несколько недель назад, примерно тогда же, когда Деннис попросил помочь ему с Дигбет-клубом. Но Лин понимала, что мистер Бельмонт говорил о куда более давних отношениях, и ей было любопытно, как и когда они начались.
Она понимала и то, что, раздумывая над этим, она лишь пытается отвлечься от мысли, что он осуждает ее. Было необходимо признать это, но она чувствовала себя такой опустошенной, что это было сейчас просто ей не по силам. С одной стороны, нужно было как-то отделить его критику от него самого. Но она помнила его потемневшие от неодобрения глаза, безжалостно пытающиеся внушить ей мысль, что не права она. Было ясно, что задача не из простых.
Сегодня она забудет о нем. А завтра будет новый день.
Однако забыть об Уорнере Бельмонте было непросто, так как оказалось, что Деннис просто переполнен впечатлениями от их первой встречи.
– Вы знали, – обратился он к Мэри и Лин за поздним ужином в Эмберли, – что он учился в Сент-Питере, до того как занялся медициной?
– Я знала, – спокойно ответила Лин.
– Так вот, оказывается, в то время он много занимался клубами для мальчиков. Два вечера в неделю бывали специально отведены такому клубу в Спайрхэмптоне. И даже в Лондоне у него находилось время для такого же клуба. Мы сошлись на моей излюбленной теории, что, пока ребята растут, как ни занимай их руки и голову – все будет мало. На мой взгляд, он такой же энтузиаст этого дела, как и я сам.
– Удивительно. Ведь он, наверное, очень занят, – откликнулась Мэри.
– Я ему тоже это сказал. Но он только усмехнулся – довольно неожиданно, ведь у него такое серьезное лицо, правда, Лин? – и сказал: «А вам не кажется, Дорн, что на любимое дело время всегда находится?» Трудно с этим не согласиться, – удовлетворенно заключил он.
– И не только свое время, но и чужое, – уколола его Мэри. – Ты отдаешь себе отчет в том, что ни у Лин, ни у меня не было и минуты свободной, с тех пор как ты затеял этот концерт? Кстати, как он получился?
– Пока рано говорить. Вот придут счета, Лин поможет мне разобраться с ними, тогда и увидим.
– Эксплуататор! – фыркнула Мэри и поцеловала его в макушку. – Знаешь, я бы на твоем месте не упустила возможности попросить мистера Бельмонта помочь клубу.
Деннис слегка смутился.
– Ну, собственно говоря…
– Можешь не рассказывать. Я так и знала, – сказала Мэри, начиная убирать со стола. – Ты неисправим.
– Пока ничего определенного. Был разговор, что он постарается составить правила поведения для ребят и еще, возможно, заглянет к нам как-нибудь. Надеюсь, так и будет.
– Я тоже. Тогда тебе, по крайней мере, не придется затаскивать его туда под дулом пистолета, – живо откликнулась Мэри.
Вечер закончился смехом, и в первый раз Лин присоединилась к нему, не думая: «Как жаль, что Перри не слышит этого, я обязательно расскажу ему все в письме». Какая-то дымка затягивала ее воспоминания о Перри. Она все еще любила его. Но бывали моменты, когда она с ужасом понимала, что не может вспомнить его голос. «Мне следовало бы радоваться, – думала она. – Но не выходит. Я так привыкла любить его. И, забывая мелочи, связанные с ним, я чувствую себя еще более одинокой».
Два или три дня спустя она получила благоприятный ответ по поводу работы, на который почти не надеялась. Это было место стюардессы. Когда она писала запрос, ей думалось, что это возможность получить все то, что она искала: путешествия и новых людей, которые ничего не будут знать о ней.
Встреча была назначена на следующее утро, и, судя по письму, у Лин были основания рассчитывать, что ее примут. Она долго сидела, не сводя глаз с листка бумаги. Затем медленно порвала его на мелкие кусочки и пошла на кухню к Мэри.
Мэри рассматривала маленький кусочек мяса, лежащий на тарелке.
– Ты ведь уезжаешь завтра в Лондон, правда, Лин? – спросила она. – Я подумала, что, пожалуй, прокручу из этого фарш. На троих маловато, а нам с Деннисом хватит.
– Да, во время ленча меня не будет, – быстро вставила Лин, – но, Мэри, я не собираюсь идти на собеседование.
– Как? Ты же так хотела получить это место!
Лин отвернулась.
– Я возвращаюсь в Бродфилд. Если начальница примет меня обратно.
– Ах, Лин!.. – Мэри обняла ее за плечи и развернула к себе. – Дорогая, я так рада! Мне всегда казалось, что твоя работа может сделать тебя счастливейшим человеком, и твое место в Бродфилде, среди друзей. Но когда мы говорили с Деннисом, я отстаивала противоположную точку зрения, так как не была уверена, что ты решишься вернуться. Он-то всегда этого хотел. Но я говорила, что не может мужчина знать, что в таких случаях чувствует девушка. А теперь ты сама все решила. Я так счастлива, Лин!
В глубине души Лин знала, что решила она не совсем сама, но говорить этого Мэри не стала. Деннис был менее эмоционален, чем его жена, но, когда ему рассказали о новостях, было видно, что он тоже очень рад.
– Никто из нас не вправе давить на тебя, Лин. Но ты приняла верное решение. Даже, пожалуй, благородное. И это тебе зачтется. Кроме того, для нас с Мэри очень много значит то, что ты по-прежнему будешь поблизости. Наш дом – твой дом.
Лин было непросто писать письмо начальнице с просьбой принять ее обратно в Бродфилд. Ее не покидало ощущение, что она должна распутать нити своей жизни и вновь смотать их в аккуратный клубок.
В ожидании ответа она договорилась встретиться с Пэтси Хорган в Спайрхэмптоне. Место выбрала Пэтси, и Лин надеялась, что это не один из тех ресторанчиков, где собираются обычно медсестры и студенты Бродфилда, когда перерыв между дежурствами позволяет им выбраться в центр города.
Она приехала первой. Чувствуя себя немного скованно, выбрала столик в углу и села спиной к залу. Она понимала, что нежелание быть узнанной – глупо, но ей хотелось проверить, как она будет чувствовать себя в новой ситуации, – сначала с Пэтси. Они переписывались и созванивались друг с другом, но еще не встречались с отъезда Лин из Бродфилда. Теперь желание Лин поговорить с Пэтси – хоть она-то ее поймет! – было первой попыткой сломать лед отчужденности, вернуться к бродфилдской жизни.
Пэтси, верная своим привычкам, как всегда, опоздала. И появилась, к испугу Лин, не одна.
Лин с замиранием сердца узнала ее спутника – это был доктор Том Дринан из Белфаста, один из молодых бродфилдских докторов. Жизнерадостный и добродушный, он относился к ее помолвке с Перри с деликатной почтительностью, за которую она была ему благодарна.
Но он никогда не скрывал своих чувств к Лин, и как раз его ей бы не хотелось сейчас видеть.
– Не сердись, что я привела его, – сразу заявила Пэтси. – Как только он узнал, что мы с тобой встречаемся, он сразу сказал, что должен увидеть тебя.
– Если вы против, я уйду, – вставил Том. – Я только хотел узнать, как вы, и спросить, не могу ли я для вас что-нибудь сделать…
Лин подумала: «Ужасно, что люди, которым я нравлюсь, собираются обращаться со мной как с больной. На что я рассчитываю, возвращаясь к ним и, в сущности, напрашиваясь на их жалость и сочувствие?»
Но как могла она отвергнуть Тома, который всего лишь хотел быть ей полезным? Она тепло улыбнулась ему:
– Мы с Пэтси не собирались обсуждать ничего секретного. Так что оставайтесь, хорошо?
Пока он заказывал для них кофе, она попросила Пэтси рассказать ей больничные новости. Пэтси еще ничего не знала о письме начальнице, и Лин собиралась сказать ей, будь они одни.
– Ух, с тех пор как ты ушла, все так изменилось, – с отвращением заявила Пэтси. – Ни одного по-настоящему интересного случая в Бартраме, и абсолютно не с кем поговорить в свободное время.
– Хотя я и не имела отношения к отбору больных, когда работала в Бартраме, и хотя по крайней мере дюжина сестер бывают свободны одновременно с тобой? – улыбнулась Лин.
– Ты же понимаешь, о чем я, – усмехнулась Пэтси. – И кормят тоже не ахти, – добавила она мрачно.
– Ну уж за еду-то я точно не отвечала! – воскликнула Лин. Она обернулась к Тому, втягивая его в разговор: – Скажите-ка, неужели жизнь этого создания не всколыхнуло никакое новое сердечное влечение?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24