Мерри Рулза надо было вздернуть вместе с остальными. Из-за его трусости мы и пришли к тому, что имеем сегодня. Если бы он меня послушался, мы сбросили бы вас в море!
– Хм… Я понимаю ваше желание видеть Рулза на виселице, – спокойно произнес Ив. – К сожалению, ее высокопревосходительство непременно хочет сдержать обязательства, изложенные в ее последнем письме. Она упрямо требует амнистии для всех предателей, которые ее лишили всего, засадили в тюрьму, обесчестили. Итак, повесить Рулза я не могу. И Рулз заговорит. Если он заговорит, донесение с его показаниями будет отправлено королю. Король вынесет решение. Вопреки пожеланию генеральши простить виновных, его величество, вполне вероятно, насколько я его знаю, скажет не «увидим», а прикажет вздернуть сеньора Пленвиля в назидание остальным. Что вы на это скажете?
– Понимаю! – вскричал Пленвиль. – Понимаю! Но кто поручится, что я могу вам доверять? Кто заставит меня поверить, что вы не предадите?
– Мы же пираты… – отеческим тоном стал увещевать его Лефор.
– Вы и вправду можете мне помочь? – подхватил Пленвиль, как утопленник за соломинку хватаясь за предложение Лефора.
– Все зависит от вас…
– Разумеется. Я дам вам все, что пожелаете, Лефор. Все! У меня более восьмисот рабов, богатейшая на острове плантация…
– Что же я должен сделать? – спросил Ив.
– Сделайте так, чтобы Рулз исчез! Гром и молния! – вскричал колонист. – Лишь бы он не заговорил! Он всегда был против меня, всегда. И противился моим решениям.
– Правда?
– Во всем, во всем и всегда.
– И вы его не уничтожили?
– Я согласился оставить ему титул генерал-губернатора. Сам же был всего-навсего прокурором-синдиком, но это мне не помешало подмять его под себя.
– Ну, довольно, – остановил его Ив. – Покончим с этим. Сколько вы предлагаете? Ваша последняя цена!
– Послушайте, Лефор, – начал Пленвиль.
– Зовите меня капитаном Лефором! – поправил флибустьер.
Пленвиль поправился:
– Капитан Лефор, выслушайте меня… Вы можете многое. Очень многое, учитывая положение, которое вы занимаете. Но не пытайтесь замолвить за меня словечко генеральше: она, как я подозреваю, меня ненавидит. Устройте так, чтобы я отплыл на корабле. Понимаете?
– Вполне.
– За это я завещаю вам свое владение и рабов. Скоро сбор урожая, вы не прогадаете!
– Сколько у вас золота? Пленвиль подскочил:
– Золота?! Я отдаю вам плантацию и восемьсот рабов. Этого мало?
– Я спрашиваю, сколько у вас золота? – повторил Лефор.
Пленвиль тяжело вздохнул. Он почувствовал себя пленником, не способным противостоять требованиям флибустьера.
– Ладно, – примирительным тоном продолжал он, – скажу иначе. Помимо плантации я дам вам пятьдесят тысяч ливров!
– Сколько же вы возьмете с собой, если сумеете сесть на корабль?
Пленвиль обрел прежнюю самоуверенность. Он торговался, просто торговался. Но, черт возьми, он не хотел, чтобы его одурачили. А Лефор казался ему просто продажным пиратом, и только.
– Послушайте, приятель, – сказал он. – На вашей стороне, конечно, сила. Но если вы поможете мне избежать веревки, то не для того, надеюсь, чтобы удавить меня другим способом? Слово чести! Когда я все это вам отдам, у меня не останется ни гроша, чтобы начать новую жизнь.
– Новую жизнь! – бросил Ив. – И вы еще говорите о жизни, тысяча чертей из преисподней! Слушая вас, можно подумать, что вы собираетесь лгать и красть еще лет сто!
– Я должен жить!
– Не вижу необходимости. Если бы это зависело только от меня, я немедленно освободил бы вас от этих хлопот. Но, увы, ее высокопревосходительство… И ее амнистия…
– Ну, ну, приятель! Плантация, негры, урожай и сто тысяч ливров. Это мое последнее слово. Вы меня обобрали до нитки!
Флибустьер вдруг строго посмотрел на колониста. Его лицо стало непроницаемым, а щеки порозовели от гнева.
– Пленвиль! Вы – негодяй! – изрек он. – Я счастлив, что могу вам это сказать. Я не был с вами знаком прежде, но в четверть часа узнал вас досконально. Негодяй, мерзавец, проходимец, предатель и прохвост! Вот мое мнение! Вы единственный человек, столь высоко ценящий свою негодную жизнь. Как?! В обмен на нее вы решили отдать плантацию, восемьсот рабов и сто тысяч ливров? Клянусь всеми святыми, она не стоит и пистоля!
Пленвиль снова изменился в лице, смертельно побледнев.
– Вы – редкий негодяй и мерзавец из всех, кого я встречал за всю свою жизнь, хотя, Бог свидетель, на моем пути встречалось немало прохвостов! Я поведу себя как благородный человек: хочу посмотреть, способны ли вы защитить свою жизнь так же хорошо, как торгуетесь за нее!
Лефор встал, резко обернулся и подобрал шпагу Пленвиля, которую прежде закинул в угол комнаты. Он указал на нее Пленвилю и швырнул оружие на стол, а вслед за тем молниеносно обнажил свой собственный клинок.
– Защищайтесь! – крикнул Лефор. – Я могу вас убить только в честном бою. Госпожа Дюпарке не простит мне, если я просто вас пристрелю, ведь она связана словом, данным предателю! Защищайтесь! Ну же!..
Едва они скрестили шпаги, как Лефор понял: перед ним – старик, не способный ему противостоять, слишком неловкий, чтобы быть опасным.
С минуту он забавлялся, поддаваясь Пленвилю. Это была опасная игра, в которую оказался втянут колонист.
Вдруг Ив сделал выпад. Пленвиль, удивленный его внезапной атакой, попытался отступить, но было слишком поздно. Когда флибустьер отпрянул, он увидел, что ранил предателя: на лбу у того появилась царапина. Кровь заливала лицо. Пленвиль вытер его тыльной стороной руки.
– Поберегите кружева, – посоветовал ему Лефор. – На вашем месте я позаботился бы о последнем наряде перед смертью.
– Разбойник! – прорычал Пленвиль.
– Да, разбойник, – подтвердил Лефор, делая новый выпад, после чего колонист лишился левого уха.
– Нет, красивым вам в гробу не лежать, Пленвиль, – заверил его искатель приключений. – Если бы вы знали, какую судьбу я для вас уготовил!
В это мгновение на лице его противника мелькнула торжествующая улыбка. Лефор стал соображать, какая опасность ему угрожает.
Но раньше чем он успел что-либо понять, у него над ухом грянул выстрел.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Пленвиль и Демаре
Демаре тяжело поднимался вверх по склону, хватаясь за камни, корни деревьев и оскальзываясь на мелких камешках. Он устал, у него томительно сжималось сердце.
Он ждал наступления ночи, чтобы покинуть хижину вдовы Жерар и спуститься в Сен-Пьер, а потом разузнать новости. Что происходит? Чего успел натворить Лефор? Что там готовится? Пленвиль и Демаре были чрезвычайно встревожены, хотя и находились в относительной безопасности, с тех пор как, встретившись, покинули Сен-Пьер.
Они слышали пушечную пальбу со стороны форта, затем – залпы, выпущенные с кораблей. Видели, как к небу поднимался густой дым, относимый ветром. Больше им ничего не было известно!
Итак, Демаре возвращался во временное прибежище. Он разузнал о скорой расправе без суда и следствия над Босолеем и Сигали. Теперь он знал, что ни ему, ни Пленвилю не будет пощады от флибустьера, и трясся от бессильной ярости и страха.
Он торопился. Дорога была ему хорошо известна. Он обливался потом, солнце сильно припекало его в бок. И вот в ту самую минуту, как Демаре вскинул глаза на хижину, видневшуюся невдалеке на вершине холма, он совсем рядом услышал лошадиное ржание.
Демаре сейчас же остановился, потом зашел в тень колючей опунции с красными спелыми плодами, истекавшими соком.
Откуда взялась лошадь? Чья она? Они с Пленвилем добирались пешком, чтобы не пробудить ничьих подозрений и их бегство не было замечено. Неужели их местопребывание раскрыто?
Со многими предосторожностями он стал карабкаться вверх, то и дело царапаясь о бейяхондовые колючки, о коварные кактусы, однако скоро был вознагражден: он увидал лошадь, которая паслась в траве, то и дело поднимая морду к небу и издавая пронзительное ржание. Женщина, в которой Демаре сейчас же узнал Жюли, гладила и ласково говорила с животным, пытаясь его успокоить.
Она похлопывала лошадь по шее, нежно трепала холку и говорила так:
– Тише, тише, успокойся! Сейчас твой хозяин вернется…
«Твой хозяин вернется»! Демаре присмотрелся к животному и по сбруе узнал офицерскую лошадь.
Итак, наверху находился кто-то из форта! Возможно, он уже захватил Пленвиля врасплох. Зачем же, однако, явился этот человек? Арестовать Пленвиля? И его, Демаре? А может, это друг, который хочет им помочь едой, одеждой, в которой они станут неузнаваемыми?
В любом случае ему следовало держаться начеку. Он мог бы броситься на Жюли и обо всем у нее выведать. Но Жюли ненавидела Демаре с тех пор, как выставила его за дверь. Она, вероятно, станет кричать. И если офицер из форта пришел с враждебными намерениями, он насторожится.
Демаре вернулся назад и, сойдя с тропинки, стал пробираться через бейяхондовые заросли. Он решил дать большой крюк, лишь бы не выдать свое присутствие Жюли.
По мере того как он удалялся, лошадь успокаивалась. Демаре больше не слышал ее ржания.
Подходя к хижине, он поступил так же, как Лефор: обогнул дом, чтобы застать нежданного посетителя врасплох.
В это время Жюли подняла голову и заметила лакея.
Она мгновенно оценила грозившую флибустьеру опасность. Демаре воспользуется внезапностью и выстрелит Лефору в спину!
Жюли крепко сжала в руках пистолеты, которые она вынула из седельного чехла, и бросилась вперед. Никогда еще она так быстро не взбегала вверх по склону. Она продвигалась скачками, не обращая внимания на клочки платья, которые оставляла на колючках. Однако шум камней, катившихся из-под ее ног, насторожил Демаре. Она увидела, как лакей поворачивает голову в ее сторону.
Жюли находилась недалеко от него и надеялась, что не промажет, так как научилась в последнее время довольно хорошо стрелять из пистолета.
Демаре замер в нерешительности. Что делать? Бежать на помощь Пленвилю или предоставить ему объясняться с флибустьером, которого лакей узнал по голосу, слышал его угрозы, а самому остановить эту женщину, даже если потом ему придется иметь дело с Лефором?
Неуверенность его и погубила. Жюли уже стояла в трех шагах от него, сжимая пистолет.
– Сдавайся, Демаре! – приказала она.
Жюли говорила довольно громко. Если бы в эту минуту флибустьера не захватила жажда мести, если бы он не скрестил с Пленвилем шпагу, он, конечно, услыхал бы ее голос.
Лакей улыбнулся и проговорил:
– Ну, ну, Жюли! Вспомни, чем мы были друг для друга! Во имя нашей прошлой дружбы прошу: не выдавай меня! Ведь он меня повесит!
– И по заслугам! – отвечала Жюли. – Разве ты сам пожалел о мадам? Не двигайся… Один шаг, и…
Она не успела договорить. Демаре напустил на себя покаянный и сокрушенный вид. Он обернулся в поисках места, куда сесть, ожидая своей участи.
Жюли похвалила его действия:
– Правильно! Садись и не двигайся… Демаре вдруг прыгнул на нее и сбил с ног, а сам бросился ко входу в хижину.
В это время Пленвиль его увидел и очень обрадовался. Лефор перехватил его усмешку. Он заподозрил неладное, но, как ни был скор, не успел отскочить в сторону и обернуться.
Грянул пистолетный выстрел. Эхо подхватило его и понесло с холма на холм. Затем донесся негромкий крик или, вернее, предсмертный хрип. Лефор заметил, как у него на правом рукаве выступила кровь.
Однако лицо Пленвиля снова исказилось от ужаса, будто он опять потерял блеснувшую было надежду на спасение.
Двумя мощными выпадами Лефор заставил Пленвиля переменить позицию. Иву мешал стол. Он перевернул его ударом ноги, стол потерял при этом две ножки.
Флибустьер одним взглядом оценил обстановку. Тело Демаре лежало на пороге. Струйка крови, сочившейся из раны на шее, стекала наземь, напоминая червя, стремящегося уползти в отверстие.
– Спасибо, красотка! – крикнул Лефор. Обратившись к колонисту, он продолжал:
– Думаю, мессир, я и так потратил на вас слишком много времени… Вы уже помолились дьяволу? Готовы перейти в преисподнюю?
Пленвиль слабел. Он отступал, вяло отражая сыпавшиеся на него удары. И вдруг представил, как выпустит шпагу из онемевших пальцев и окажется полностью в руках беспощадного врага. Пленвиль призвал на помощь все уже угасающие силы и собрался с мыслями. На мгновение у него мелькнула мысль: если даже удастся прикончить Лефора, а может быть, именно поэтому, Жюли ни за что его не простит. А ведь у нее еще другой, тоже заряженный пистолет!
Да какое это имело значение, если он будет отомщен после смерти?
Теперь он атаковал стремительнее, яростно отражая удары неотступно преследовавшей его сверкавшей шпаги. Он сделал ложный выпад, направив острие клинка в грудь Лефора, а затем нацелился ему в лицо и вложил всю силу в удар.
Пленвилю показалось, что флибустьер не двинулся с места. Ведь он сам действовал так споро, что, должно быть, захватил неприятеля врасплох. Он почувствовал, как неведомая сила увлекает его вперед, а затем испытал невыносимую боль под ложечкой.
Пленвиль выронил шпагу. Он уловил нечто вроде свиста и вдруг понял, что это он сам, выдыхая, производит столь странный шум. Он взглянул на Лефора. Флибустьер приоткрыл рот, губы у него шевелились, будто он что-то говорил, но Пленвиль так и не услышал ни слова.
И тут он покатился по земле.
Лефор склонился над ним, чтобы вытереть клинок о кружева на рукавах раненого, издававшего предсмертные хрипы. Лефор перевернул его ногой.
Пленвиль еще дышал. Глаза у него были широко раскрыты; во взгляде, который он не сводил с Лефора, застыла смертельная ненависть.
Флибустьер тоже на него внимательно смотрел, не произнося ни слова. Наконец Пленвиль сказал:
– Мне больно… Больно… Добейте меня! Чего вы ждете?
Искатель приключений ничего не ответил. Он внимательно изучал бумаги, разлетевшиеся вокруг него на полу. Лефор их собрал. Он обнаружил среди них последнее письмо Мари, а также многочисленные приказы, предназначенные, по-видимому, для Мерри Рулза. Он взял их и спрятал на груди.
Наконец он заметил в углу горшок с патокой из сахарного тростника, и вдруг его лицо осветила сатанинская усмешка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53