дозатор для жидкого мыла встраиваемый в столешницу
Нужно было побывать в трех садах, работа в которых не требовала умственного участия и сводилась к рутинному обрезанию веток, прополке и мульчированию. Это позволило Хэт обдумать новый фантастический план, призванный заставить Джимми переменить свое мнение. Этот план навеяла на нее тяпка.
В первый день ничего не произошло, и Хэт нехотя вступила во второй в надежде, что действительность что-нибудь ей подскажет. И тут, словно по волшебству, ее чаяния были вознаграждены после того, как она по неосторожности нанесла себе рану. В это время она была у клиента, пианиста Германа Маллера, который уехал на гастроли. Он часто покидал город, и Хэт обычно входила через заднюю калитку и занималась своими делами. В тот день, стоя на коленях на траве, она мульчировала одно нежное растение и с такой силой воткнула тяпку в землю, что у той сломалась ручка, после чего в землю вонзились два пальца Хэт. Боль была страшная. Хэт стала трясти рукой, потом крепко зажала ее под мышкой. Хэт ждала, что боль пройдет, но пальцы вспухли, ими трудно было шевелить. Наконец она решила, что надо проверить, не сломаны ли они. Одной рукой она кое-как собрала вещи и села в свой пикап.
До больницы она доехала, управляя одной рукой и локтем другой. В дороге Хэт поняла, что если попытается обратить на себя внимание других водителей, то вызовет у них непредсказуемую реакцию. Ее пикап двигался, словно по газону: руль был сам по себе и часто поворачивал туда, куда ей не было нужно. Привыкнув к новой манере езды, она поклялась, что еще разберется со своенравным рулем.
Перелистав шестилетней давности, с загнутыми уголками, журнал, Хэт отшвырнула его в сторону и виновато огляделась, не видел ли ее кто-нибудь с «Woman's Realm» в руках. Сорок минут назад она была у врача и теперь скучала. Напротив нее сидела пара. Мужчина поддерживал за плечи девушку, которая согнулась, вероятно, от боли в животе. Глядя на них, Хэт позавидовала той нежности, с которой мужчина относится к девушке. И тут ее осенило. Ну конечно же, то, что надо! Именно этого случая она ждала – железный повод позвонить Джимми. Не нужно притворяться, будто у тебя смертельная болезнь, это гораздо лучше, с волнением подумала она. У меня настоящая травма, а разве можно отвергать травмированного человека? Хэт подскочила к телефону, висевшему на стене.
– Здравствуй, Джимми, это я… э-э-э… Хэт. До нее вдруг дошло, что слова «это я» говорят влюбленные, а не недавно расставшиеся люди.
– Здравствуй, – ответил Джимми. Интересно, что он подумал? «Вот, черт, опять позвонила, что я ей скажу лучше бы трубку не снимал» или «Хорошо, что ты позвонила, потому что я не решился сделать это сам, но так хотел тебя услышать, может, встретимся?» Она решила, что одного слова для полного анализа недостаточно, и продолжила:
– Я в больнице.
– В чем дело? Что случилось?
«Отлично, – подумала Хэт, он меня еще любит, иначе бы сказал: „Вот как?" или „Ну и что?", а он хочет узнать, что случилось, это хороший знак».
– Я повредила руку.
– Работала в саду? – спросил Джимми. Решил, что ничего серьезного.
Черт, что-то не так, занервничала Хэт, он думает, что у меня обычная производственная травма, строго говоря, так оно и есть, значит, надо, чтобы он подумал, что у меня кое-что похуже. Надо поднять ставки.
– Да… э-э-э… но рука довольно сильно болит, – солгала Хэт.
– Ты можешь ею двигать?
– Нет.
Наступило молчание. Хэт ждала, что Джимми спросит что-нибудь еще, а он ждал, когда она продолжит.
– Она сломана? – спросил наконец Джимми.
– Э-э-э… нет.
Наступило еще более тягостное молчание. Джимми снова заговорил первым:
– Она у тебя в гипсе?
– Не совсем.
Хэт поняла, что упускает удачу. Надо действовать решительнее, но она ничего не могла придумать. Только сейчас она поняла, что сделала большую глупость, не определившись с серьезностью травмы до того, как сняла трубку, и обозлилась на себя.
– Может, растяжение? – продолжал Джимми.
– Э-э-э… а-а-а… нет.
– Слушай, Хэт, мне жаль, что у тебя травма, но я не могу понять, зачем ты мне позвонила, – пробормотал Джимми.
Хэт поняла, что надо немедленно отреагировать.
– У меня ампутировали руку.
Боже мой, пронеслось у нее в голове, что я такое говорю?
– Хэт! Ты это серьезно?
– Гм… э-э-э… не совсем… не до конца. Но могли бы.
Хэт изо всех сил напрягла мозги.
– Хэт, так тебе ампутировали руку или нет? – спросил Джимми.
Он явно был потрясен.
– Нет, но говорят, что сделают это, если за ночь не наступит улучшение.
Черт! Надо было сказать – «в ближайшие три недели», а потом можно было держаться за эту теорию и после свадьбы. Кто же бросит человека, которому грозит ампутация?
– И что мне, по-твоему, делать? – спросил Джимми. Сочувствия в его голосе она не услышала.
«А сам ты что думаешь? Занялся бы нашей свадьбой, болван!» – закричала она про себя.
– Э-э-э… может, ты приедешь в больницу и, так сказать, подержишь мою руку.
Хэт захотелось ударить себя. Стала бы я шутить, если бы мне предстояла ампутация. Больше печали в голосе, велела она себе.
– Мне бы не хотелось, чтобы ты обо мне плохо подумала, Хэт, но, может, лучше к тебе приедет Миш?
– Нет! Она не может, ее сейчас нет. Я бы не стала тебя беспокоить, если бы она… – И Хэт в отчаянии заплакала.
Это подействовало. Джимми обещал приехать.
– Мисс Грант? А мы вас везде ищем, – сказала медсестра, похлопав Хэт по плечу, когда та повесила трубку.
Хэт не была уверена, что сделала лучший шаг в жизни, но какое, черт возьми, это имеет теперь значение? Желаемый результат достигнут. Она увидит наконец Джимми, и это привело ее в восторг.
– Хорошие новости. Доктор посмотрел снимки, перелома нет, только небольшая опухлость, но через день-другой она спадет. Вы и сами почувствуете, что вам лучше. Если вы сообщите в регистратуре, как связаться с вашим врачом, мы перешлем ему рентгеновские снимки, и вы посмотрите их у него.
– Нет-нет, я должна остаться здесь! – чуть не закричала Хэт.
– Простите?
– Мне нужно остаться здесь! Мне не очень хорошо. Совсем не чувствую руку. Мне стало хуже. Не выписывайте меня, пожалуйста! – умоляюще проговорила она.
– Успокойтесь, с вами будет все хорошо. Возможно, у вас какие-то неприятные ощущения, но через пару дней они пройдут. На вашей работе это никак не скажется.
– Нет-нет, сделайте мне хотя бы перевязку. Рука должна выглядеть ужасно. Будто травма смертельная.
– Смертельная травма? – повторила сестра. – Я работаю сестрой уже двенадцать лет, мисс Грант, но не помню, чтобы травма, даже очень серьезная, привела к смерти, – продолжала она, улыбнувшись.
– Я не это имею в виду. Я хочу, чтобы моя рука выглядела так, будто она серьезно повреждена, будто началась гангрена.
– Гангрена?
– Ну да, это когда конечность становится такого смешного цвета и вроде как мертвая.
– Я знакома с гангренозным состоянием, однако…
– Послушайте, я не могу вам объяснить, зачем мне все это нужно, но нельзя ли попросить врача, чтобы он притворился, будто бы собирается ампутировать мне руку? Это очень важно, – перебила ее Хэт.
Она чувствовала, что не может упускать такую возможность, чего бы ей это ни стоило.
– Просить врача, чтобы он притворился, будто бы собирается ампутировать вам руку? – медленно переспросила сестра.
– Дело в том, что я собираюсь замуж, а мой жених как бы передумал. И мне пришло в голову, что можно заставить его еще раз передумать, если он узнает, что мне ампутируют руку, – пояснила Хэт.
– Понятно.
Сестра заговорила более ласково и нежно, чем прежде.
– Я понимаю, что это звучит глупо, но я сказала ему, что, возможно, у меня отнимут руку. И потому он приедет сейчас в больницу, и это очень здорово, потому что я надеюсь, что он вернется ко мне, – тараторила Хэт.
– По-моему, вам лучше пойти со мной. Полежите немного, а я найду врача, который с вами поговорит, ладно?
– Отлично. Вообще-то я не хочу, чтобы у меня отрезали руку. Я садовод, мне без рук не обойтись. Просто я хочу, чтобы он подумал, что я могу ее потерять, понимаете?
– Вполне, – ответила сестра, бережно ведя Хэт по коридору.
– Я уже варила кроликов в его квартире, но это не помогло. Думала, что это покажется ему смешным, но вместо того, чтобы плавать в кастрюле, как в фильме, мои кролики разварились и потеряли форму. И к тому же провоняли всю квартиру, но я этого не знала, потому что спряталась в шкафу. Вы видели этот фильм?
Сестра велела Хэт лечь на кушетку за занавеской.
– Я понимаю, о чем вы. А теперь проглотите вот это и полежите немного, а я схожу за врачом и объясню ему ситуацию… – сказала сестра, протягивая Хэт две бледно-розовые таблетки.
Хэт проглотила их.
– Обязательно перевяжите мне руку потолще, как будто у меня там что-то ужасное. Кстати, что это за таблетки? У меня рука почти не болит… просто мне нужно…
11
Затишье перед бурей
Хэт просыпалась после глубокого сна. Она и не помнила, как уснула. Попробовала открыть глаза, но не смогла. Попробовала еще раз – и опять ничего не вышло. Такая обычная и простая процедура оказалась невыполнимой. Ей казалось, что веки сшиты шпагатом. С большим напряжением она все-таки разомкнула веки и увидела, что мир вокруг нее бел как снег, как будто все вокруг залито неоновым светом. Хэт издала глубокий стон. В ее голове крестьяне складывали сено в стога.
– Наконец-то проснулась… – услышала она голос Миш, по которому поняла, что Миш не в лучшем расположении духа.
– Как ты себя чувствуешь? Можешь встать? – продолжала Миш.
Не успела Хэт ответить, как ее подруга наклонилась и прошептала:
– Надо бы смыться отсюда поскорее, а то как бы тебя не упекли в психушку. Когда оказывали первую помощь, вроде бы не собирались. Все равно пришлось чертовски потрудиться, убеждая их, что ты не свихнулась, но это было не просто.
– Надеюсь, руку мне не ампутировали? – устало спросила Хэт.
Где-то в ее подсознании теплилось, что она просила отрезать руку.
– Нет, не ампутировали, а зря. Надо было бы обе отрезать, чтобы не звонила больше Джимми. Если честно, то я в жизни своей не слышала, чтобы у медсестры просили о таком ради возвращения жениха!
– О боже, Джимми Мэк! Где Джимми Мэк? – закричала Хэт, немедленно возвращаясь к жизни.
– Он ушел.
– Ушел? Ты хочешь сказать, что он был здесь и ушел? Был здесь, и я его не видела? Боже мой, я не могу поверить! Как это вышло? Что случилось?
Миш улыбнулась подруге выстраданной, но сочувственной улыбкой и начала объяснять, что случилось.
– Сестра решила, что ты чокнулась, не знаю, с чего она это взяла, и, цитирую, «представила классические симптомы человека, потенциально опасного для себя и окружающих». Она дала тебе успокоительное, потому что, по ее словам, ты хотела нанести себе увечья и таким образом вернуть кого-то, кто снова тебя полюбит. Тут приехал Джимми, заявил, что ты ему звонила и сказала, что меня нет в городе… – Миш искоса взглянула на Хэт, дав ей понять, что не одобряет ее ложь, – но благодаря таблеткам ты уже спала. Когда он понял, что ты вне опасности, он решил, что ты наверняка солгала насчет моего отсутствия, и позвонил мне. Я приехала и по дороге купила тебе билет в один конец в психбольницу, который, если ты не прекратишь всю эту чушь, тебе явно понадобится.
– Опять все получилось как-то не так, Миш. Я не должна была уснуть, и тогда Джимми застал бы меня с перевязанной рукой, а вид у меня был бы потерянный и безнадежный.
– Очень на тебя похоже, – саркастически протянула Миш.
– Ну вот еще! Это была бы вовсе не я, поэтому я и решила, что все получится. Если бы он застал меня в таком виде, ему захотелось бы мне помочь, стало бы меня жалко, всю такую перевязанную, да еще и руку могли отрезать. Я вызвала бы у него сочувствие, как при виде не очень страшного раненого.
– Ты ждешь любви из сострадания?
– Ну, не любви, конечно, просто мне хотелось, чтобы он почувствовал ответственность за меня и…
– То же самое. Любовь из сострадания, свадьба из сострадания… Ты хотела так его разжалобить, чтобы он сделал все, что ты захочешь, да?
– Да, – ответила Хэт, машинально сболтнув правду. – То есть нет, вовсе не разжалобить, мне хотелось, чтобы он понял, насколько он ошибался.
– Хэт, разве это справедливо?
– Может, и нет… не знаю, но разве справедливо то, что я должна отменить свадьбу, все свои планы, вообще все только из-за того, что жених взял и вдруг передумал?
Миш ничего не ответила, потому что знала – несправедливо. Но знала она и то, что Хэт надо поскорее вставать и пить кофе, иначе ей придется столкнуться с куда большей неприятностью, чем свадьба без жениха.
После скоротечной и безуспешной затеи с ампутацией Хэт несколько дней пребывала в подавленном настроении. В таком подавленном, что ей удалось снова стать самой собой и к тому же нормальной. Она даже умудрилась заставить Миш поверить, будто увидела свет в конце тоннеля. Наглую ложь она не говорила – так далеко она не зашла, просто предпочла не делиться с ней своей новой идеей. Эта свежая блестящая идея придала ей сил и укрепила в решимости. Она снова ожила. Ничто в ее поведении не говорило о том, что она собирается выбросить прочь остатки осторожности, которые сохраняла на тот случай, если все остальное рухнет.
Случись Хэт, что невероятно, составить на досуге «Десять лучших способов вернуть жениха», эпизод с варкой кроликов и задумка с ампутацией заняли бы в нем первые два места, если сравнить их с целесообразностью следующего запланированного ею шага. Казалось, это были симптомы неудавшегося заговора, но по сравнению с тем, что стало следующим пунктом, это был отлично обдуманный маневр, рассчитанный на победу. Хэт собралась сделать нечто такое, что в случае провала лишало ее всякой почвы под ногами. План был смелый. Решительный. Потрясающий. Мог и сработать.
Хэт, покинутая невеста, находилась во власти навязчивой идеи. Эта идея постепенно видоизменилась и стала чем-то большим, чем идея. Как и большинство людей, оказавшихся в подобной ситуации, за деревьями она не видела леса. Любой мог подойти к ней с щепкой, и она бы разглядела ее, а не бревно из притчи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
В первый день ничего не произошло, и Хэт нехотя вступила во второй в надежде, что действительность что-нибудь ей подскажет. И тут, словно по волшебству, ее чаяния были вознаграждены после того, как она по неосторожности нанесла себе рану. В это время она была у клиента, пианиста Германа Маллера, который уехал на гастроли. Он часто покидал город, и Хэт обычно входила через заднюю калитку и занималась своими делами. В тот день, стоя на коленях на траве, она мульчировала одно нежное растение и с такой силой воткнула тяпку в землю, что у той сломалась ручка, после чего в землю вонзились два пальца Хэт. Боль была страшная. Хэт стала трясти рукой, потом крепко зажала ее под мышкой. Хэт ждала, что боль пройдет, но пальцы вспухли, ими трудно было шевелить. Наконец она решила, что надо проверить, не сломаны ли они. Одной рукой она кое-как собрала вещи и села в свой пикап.
До больницы она доехала, управляя одной рукой и локтем другой. В дороге Хэт поняла, что если попытается обратить на себя внимание других водителей, то вызовет у них непредсказуемую реакцию. Ее пикап двигался, словно по газону: руль был сам по себе и часто поворачивал туда, куда ей не было нужно. Привыкнув к новой манере езды, она поклялась, что еще разберется со своенравным рулем.
Перелистав шестилетней давности, с загнутыми уголками, журнал, Хэт отшвырнула его в сторону и виновато огляделась, не видел ли ее кто-нибудь с «Woman's Realm» в руках. Сорок минут назад она была у врача и теперь скучала. Напротив нее сидела пара. Мужчина поддерживал за плечи девушку, которая согнулась, вероятно, от боли в животе. Глядя на них, Хэт позавидовала той нежности, с которой мужчина относится к девушке. И тут ее осенило. Ну конечно же, то, что надо! Именно этого случая она ждала – железный повод позвонить Джимми. Не нужно притворяться, будто у тебя смертельная болезнь, это гораздо лучше, с волнением подумала она. У меня настоящая травма, а разве можно отвергать травмированного человека? Хэт подскочила к телефону, висевшему на стене.
– Здравствуй, Джимми, это я… э-э-э… Хэт. До нее вдруг дошло, что слова «это я» говорят влюбленные, а не недавно расставшиеся люди.
– Здравствуй, – ответил Джимми. Интересно, что он подумал? «Вот, черт, опять позвонила, что я ей скажу лучше бы трубку не снимал» или «Хорошо, что ты позвонила, потому что я не решился сделать это сам, но так хотел тебя услышать, может, встретимся?» Она решила, что одного слова для полного анализа недостаточно, и продолжила:
– Я в больнице.
– В чем дело? Что случилось?
«Отлично, – подумала Хэт, он меня еще любит, иначе бы сказал: „Вот как?" или „Ну и что?", а он хочет узнать, что случилось, это хороший знак».
– Я повредила руку.
– Работала в саду? – спросил Джимми. Решил, что ничего серьезного.
Черт, что-то не так, занервничала Хэт, он думает, что у меня обычная производственная травма, строго говоря, так оно и есть, значит, надо, чтобы он подумал, что у меня кое-что похуже. Надо поднять ставки.
– Да… э-э-э… но рука довольно сильно болит, – солгала Хэт.
– Ты можешь ею двигать?
– Нет.
Наступило молчание. Хэт ждала, что Джимми спросит что-нибудь еще, а он ждал, когда она продолжит.
– Она сломана? – спросил наконец Джимми.
– Э-э-э… нет.
Наступило еще более тягостное молчание. Джимми снова заговорил первым:
– Она у тебя в гипсе?
– Не совсем.
Хэт поняла, что упускает удачу. Надо действовать решительнее, но она ничего не могла придумать. Только сейчас она поняла, что сделала большую глупость, не определившись с серьезностью травмы до того, как сняла трубку, и обозлилась на себя.
– Может, растяжение? – продолжал Джимми.
– Э-э-э… а-а-а… нет.
– Слушай, Хэт, мне жаль, что у тебя травма, но я не могу понять, зачем ты мне позвонила, – пробормотал Джимми.
Хэт поняла, что надо немедленно отреагировать.
– У меня ампутировали руку.
Боже мой, пронеслось у нее в голове, что я такое говорю?
– Хэт! Ты это серьезно?
– Гм… э-э-э… не совсем… не до конца. Но могли бы.
Хэт изо всех сил напрягла мозги.
– Хэт, так тебе ампутировали руку или нет? – спросил Джимми.
Он явно был потрясен.
– Нет, но говорят, что сделают это, если за ночь не наступит улучшение.
Черт! Надо было сказать – «в ближайшие три недели», а потом можно было держаться за эту теорию и после свадьбы. Кто же бросит человека, которому грозит ампутация?
– И что мне, по-твоему, делать? – спросил Джимми. Сочувствия в его голосе она не услышала.
«А сам ты что думаешь? Занялся бы нашей свадьбой, болван!» – закричала она про себя.
– Э-э-э… может, ты приедешь в больницу и, так сказать, подержишь мою руку.
Хэт захотелось ударить себя. Стала бы я шутить, если бы мне предстояла ампутация. Больше печали в голосе, велела она себе.
– Мне бы не хотелось, чтобы ты обо мне плохо подумала, Хэт, но, может, лучше к тебе приедет Миш?
– Нет! Она не может, ее сейчас нет. Я бы не стала тебя беспокоить, если бы она… – И Хэт в отчаянии заплакала.
Это подействовало. Джимми обещал приехать.
– Мисс Грант? А мы вас везде ищем, – сказала медсестра, похлопав Хэт по плечу, когда та повесила трубку.
Хэт не была уверена, что сделала лучший шаг в жизни, но какое, черт возьми, это имеет теперь значение? Желаемый результат достигнут. Она увидит наконец Джимми, и это привело ее в восторг.
– Хорошие новости. Доктор посмотрел снимки, перелома нет, только небольшая опухлость, но через день-другой она спадет. Вы и сами почувствуете, что вам лучше. Если вы сообщите в регистратуре, как связаться с вашим врачом, мы перешлем ему рентгеновские снимки, и вы посмотрите их у него.
– Нет-нет, я должна остаться здесь! – чуть не закричала Хэт.
– Простите?
– Мне нужно остаться здесь! Мне не очень хорошо. Совсем не чувствую руку. Мне стало хуже. Не выписывайте меня, пожалуйста! – умоляюще проговорила она.
– Успокойтесь, с вами будет все хорошо. Возможно, у вас какие-то неприятные ощущения, но через пару дней они пройдут. На вашей работе это никак не скажется.
– Нет-нет, сделайте мне хотя бы перевязку. Рука должна выглядеть ужасно. Будто травма смертельная.
– Смертельная травма? – повторила сестра. – Я работаю сестрой уже двенадцать лет, мисс Грант, но не помню, чтобы травма, даже очень серьезная, привела к смерти, – продолжала она, улыбнувшись.
– Я не это имею в виду. Я хочу, чтобы моя рука выглядела так, будто она серьезно повреждена, будто началась гангрена.
– Гангрена?
– Ну да, это когда конечность становится такого смешного цвета и вроде как мертвая.
– Я знакома с гангренозным состоянием, однако…
– Послушайте, я не могу вам объяснить, зачем мне все это нужно, но нельзя ли попросить врача, чтобы он притворился, будто бы собирается ампутировать мне руку? Это очень важно, – перебила ее Хэт.
Она чувствовала, что не может упускать такую возможность, чего бы ей это ни стоило.
– Просить врача, чтобы он притворился, будто бы собирается ампутировать вам руку? – медленно переспросила сестра.
– Дело в том, что я собираюсь замуж, а мой жених как бы передумал. И мне пришло в голову, что можно заставить его еще раз передумать, если он узнает, что мне ампутируют руку, – пояснила Хэт.
– Понятно.
Сестра заговорила более ласково и нежно, чем прежде.
– Я понимаю, что это звучит глупо, но я сказала ему, что, возможно, у меня отнимут руку. И потому он приедет сейчас в больницу, и это очень здорово, потому что я надеюсь, что он вернется ко мне, – тараторила Хэт.
– По-моему, вам лучше пойти со мной. Полежите немного, а я найду врача, который с вами поговорит, ладно?
– Отлично. Вообще-то я не хочу, чтобы у меня отрезали руку. Я садовод, мне без рук не обойтись. Просто я хочу, чтобы он подумал, что я могу ее потерять, понимаете?
– Вполне, – ответила сестра, бережно ведя Хэт по коридору.
– Я уже варила кроликов в его квартире, но это не помогло. Думала, что это покажется ему смешным, но вместо того, чтобы плавать в кастрюле, как в фильме, мои кролики разварились и потеряли форму. И к тому же провоняли всю квартиру, но я этого не знала, потому что спряталась в шкафу. Вы видели этот фильм?
Сестра велела Хэт лечь на кушетку за занавеской.
– Я понимаю, о чем вы. А теперь проглотите вот это и полежите немного, а я схожу за врачом и объясню ему ситуацию… – сказала сестра, протягивая Хэт две бледно-розовые таблетки.
Хэт проглотила их.
– Обязательно перевяжите мне руку потолще, как будто у меня там что-то ужасное. Кстати, что это за таблетки? У меня рука почти не болит… просто мне нужно…
11
Затишье перед бурей
Хэт просыпалась после глубокого сна. Она и не помнила, как уснула. Попробовала открыть глаза, но не смогла. Попробовала еще раз – и опять ничего не вышло. Такая обычная и простая процедура оказалась невыполнимой. Ей казалось, что веки сшиты шпагатом. С большим напряжением она все-таки разомкнула веки и увидела, что мир вокруг нее бел как снег, как будто все вокруг залито неоновым светом. Хэт издала глубокий стон. В ее голове крестьяне складывали сено в стога.
– Наконец-то проснулась… – услышала она голос Миш, по которому поняла, что Миш не в лучшем расположении духа.
– Как ты себя чувствуешь? Можешь встать? – продолжала Миш.
Не успела Хэт ответить, как ее подруга наклонилась и прошептала:
– Надо бы смыться отсюда поскорее, а то как бы тебя не упекли в психушку. Когда оказывали первую помощь, вроде бы не собирались. Все равно пришлось чертовски потрудиться, убеждая их, что ты не свихнулась, но это было не просто.
– Надеюсь, руку мне не ампутировали? – устало спросила Хэт.
Где-то в ее подсознании теплилось, что она просила отрезать руку.
– Нет, не ампутировали, а зря. Надо было бы обе отрезать, чтобы не звонила больше Джимми. Если честно, то я в жизни своей не слышала, чтобы у медсестры просили о таком ради возвращения жениха!
– О боже, Джимми Мэк! Где Джимми Мэк? – закричала Хэт, немедленно возвращаясь к жизни.
– Он ушел.
– Ушел? Ты хочешь сказать, что он был здесь и ушел? Был здесь, и я его не видела? Боже мой, я не могу поверить! Как это вышло? Что случилось?
Миш улыбнулась подруге выстраданной, но сочувственной улыбкой и начала объяснять, что случилось.
– Сестра решила, что ты чокнулась, не знаю, с чего она это взяла, и, цитирую, «представила классические симптомы человека, потенциально опасного для себя и окружающих». Она дала тебе успокоительное, потому что, по ее словам, ты хотела нанести себе увечья и таким образом вернуть кого-то, кто снова тебя полюбит. Тут приехал Джимми, заявил, что ты ему звонила и сказала, что меня нет в городе… – Миш искоса взглянула на Хэт, дав ей понять, что не одобряет ее ложь, – но благодаря таблеткам ты уже спала. Когда он понял, что ты вне опасности, он решил, что ты наверняка солгала насчет моего отсутствия, и позвонил мне. Я приехала и по дороге купила тебе билет в один конец в психбольницу, который, если ты не прекратишь всю эту чушь, тебе явно понадобится.
– Опять все получилось как-то не так, Миш. Я не должна была уснуть, и тогда Джимми застал бы меня с перевязанной рукой, а вид у меня был бы потерянный и безнадежный.
– Очень на тебя похоже, – саркастически протянула Миш.
– Ну вот еще! Это была бы вовсе не я, поэтому я и решила, что все получится. Если бы он застал меня в таком виде, ему захотелось бы мне помочь, стало бы меня жалко, всю такую перевязанную, да еще и руку могли отрезать. Я вызвала бы у него сочувствие, как при виде не очень страшного раненого.
– Ты ждешь любви из сострадания?
– Ну, не любви, конечно, просто мне хотелось, чтобы он почувствовал ответственность за меня и…
– То же самое. Любовь из сострадания, свадьба из сострадания… Ты хотела так его разжалобить, чтобы он сделал все, что ты захочешь, да?
– Да, – ответила Хэт, машинально сболтнув правду. – То есть нет, вовсе не разжалобить, мне хотелось, чтобы он понял, насколько он ошибался.
– Хэт, разве это справедливо?
– Может, и нет… не знаю, но разве справедливо то, что я должна отменить свадьбу, все свои планы, вообще все только из-за того, что жених взял и вдруг передумал?
Миш ничего не ответила, потому что знала – несправедливо. Но знала она и то, что Хэт надо поскорее вставать и пить кофе, иначе ей придется столкнуться с куда большей неприятностью, чем свадьба без жениха.
После скоротечной и безуспешной затеи с ампутацией Хэт несколько дней пребывала в подавленном настроении. В таком подавленном, что ей удалось снова стать самой собой и к тому же нормальной. Она даже умудрилась заставить Миш поверить, будто увидела свет в конце тоннеля. Наглую ложь она не говорила – так далеко она не зашла, просто предпочла не делиться с ней своей новой идеей. Эта свежая блестящая идея придала ей сил и укрепила в решимости. Она снова ожила. Ничто в ее поведении не говорило о том, что она собирается выбросить прочь остатки осторожности, которые сохраняла на тот случай, если все остальное рухнет.
Случись Хэт, что невероятно, составить на досуге «Десять лучших способов вернуть жениха», эпизод с варкой кроликов и задумка с ампутацией заняли бы в нем первые два места, если сравнить их с целесообразностью следующего запланированного ею шага. Казалось, это были симптомы неудавшегося заговора, но по сравнению с тем, что стало следующим пунктом, это был отлично обдуманный маневр, рассчитанный на победу. Хэт собралась сделать нечто такое, что в случае провала лишало ее всякой почвы под ногами. План был смелый. Решительный. Потрясающий. Мог и сработать.
Хэт, покинутая невеста, находилась во власти навязчивой идеи. Эта идея постепенно видоизменилась и стала чем-то большим, чем идея. Как и большинство людей, оказавшихся в подобной ситуации, за деревьями она не видела леса. Любой мог подойти к ней с щепкой, и она бы разглядела ее, а не бревно из притчи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27