Мысленно она взмолилась о пощаде, потому что отклик ее тела на него был подобен взрыву. Кто мог бы заподозрить, что под этой изящной одеждой скрываются столь развитые мускулы? Или что кожа мужчины может походить на мягкий бархат?
Пальцы Порции задрожали, задрожали по настоящему, когда она попыталась побороть желание протянуть к нему руку и прикоснуться к этой искушавшей ее плоти.
К счастью, Фредерик не подозревал об этом трепете, достойном школьницы, и потому приветствовал Порцию очаровательной улыбкой, поставил принесенный ею поднос на колени и принялся рассматривать толстые ломти ветчины, яйца, копченую селедку и слегка подрумяненные тосты.
– Какой приятный сюрприз.
Он издал низкий стон, попробовав ветчину, его серые глаза под завесой густых ресниц затуманились.
– Может, мне падать с лошади каждый вечер?
Глубоко вздохнув, чтобы придать равномерность своему дыханию, Порция ухитрилась приклеить на лицо холодную улыбку.
– Сомневаюсь, что даже самый крепкий череп сможет выдержать такое испытание.
Как и всегда, Фредерика не тронула ее отчужденная манера, и глаза его светились от удовольствия, пока он поглощал пищу.
– Может быть, и выдержит.
Он смаковал яйца, поджаренные с луком в сливочном масле, и на мгновение прикрыл от удовольствия глаза.
– Господи! Где вы раздобыли такую кухарку?
Сердце Порции сделало лишний удар, она разглядывала его красивые черты, смягченные и затушеванные чуть проступившей щетиной. Она вспоминала, какими решительными выглядели эти черты, когда он целовал ее. И какими затуманенными казались эти глаза.
Порция сложила руки на груди, стараясь усмирить непокорное сердце.
– Я нашла ее в игорном доме в Винчестере.
Его глаза широко раскрылись, он был несомненно удивлен.
– Вы шутите?
– Ничуть. – Она слегка пожала плечами. – Это заведение было столь же знаменито своей кухней, как и женщинами. А возможно, кухней даже больше.
– Я готов поверить этому, но как случилось, что она пришла работать в приличное заведение?
– После смерти мужа я поняла, что надо что-то делать для того, чтобы привлечь проезжих. Поэтому я отправилась в Винчестер и убедила миссис Корнелл, что предложу ей больше, чем ее тогдашний наниматель.
– Неужели вы лично отправились в игорный дом? Неужели лично?
Она отважно встретила его любопытный взгляд. За истекшие несколько лет она научилась переносить потрясения и неодобрение джентльменов, считавших занятия подобным делом чисто мужской привилегией. Женщины считались слишком непредсказуемыми, слишком слабыми, слишком мягкосердечными, слишком глупыми…
Порции пришлось выслушать много доводов в пользу того, почему ей следовало бы продать гостиницу, тихонько удалиться от дел и поселиться в маленьком коттедже.
А это, разумеется, только подстегнуло ее решимость добиться успеха.
– Если вы и в самом деле бизнесмен, то должны понимать, что люди, слабые духом, никогда не выживают, – сказала она е вызовом.
Выражение осуждения, которого Порция ожидала, так и не появилось на его лице. Вместо этого Фредерик продолжал смотреть на нее мягко, но с любопытством.
– И вас не смутило то, что она работала в таком месте?
– Не более чем тот факт, что две моих горничных были когда-то проститутками в том же самом притоне. Или то, что Куин сидел в тюрьме за браконьерство. Или что Спенсер был в свое время контрабандистом.
Фредерик неожиданно запрокинул голову и рассмеялся.
– А знаете, крошка, вы, похоже, обманщица.
– Что вы хотите сказать?
– Под вашей суровой внешностью деловой женщины скрывается душа святой.
Ее щеки окрасились нежным румянцем, потому что Порция расслышала в его голосе искренние нотки. Она была вполне готова к тому, чтобы защитить себя от презрения, но не могла противостоять лести.
– Вовсе нет, – сказала она, надеясь, что ей удалось скрыть смятение. – Мои люди высоко ценят свое положение. И работают гораздо больше и усерднее, чем любые другие.
– Не верю, что вы наняли их именно по этой причине, но готов согласиться, что гораздо лучше работать с тем, кто стремится показать свои достоинства.
Порция умолкла, удивившись, что есть хоть один джентльмен, способный понять, каких усилий стоило ей и ее штату преодолеть предрассудки и презрение окружающих.
Судя по всему, это был образованный джентльмен, но то, что он оказался незаконнорожденным, бастардом, означало, что перед ним захлопывалось множество дверей.
Его улыбка показалась ей вымученной.
– Если бы я родился аристократом, сомневаюсь, что мне захотелось бы прилагать усилия к тому, чтобы сколотить состояние. Думаю, мне следует быть благодарным отцу за то, что он не позаботился о том, чтобы дать мне имя.
– О, это мне кое-что напомнило… Порция порылась в кармане, коря себя за рассеянность, и извлекла небольшой конверт.
– Сегодня рано утром для вас прибыло это письмо.
Отодвинув поднос, Фредерик потянулся за конвертом и сломал печать.
– От отца, – хмурясь пробормотал он. – Черт возьми!
– Что-то неприятное?
– Всего лишь приглашение на обед.
– Похоже, вы не особенно рады.
Фредерик скомкал бумагу и отбросил ее.
– Принимая во внимание то обстоятельство, что вчера мы с ним и десятком слов не обменялись, странно, что он приглашает меня разделить с ним трапезу.
– Если я правильно поняла, между вами нет особой близости?
Он нервно провел рукой по небритому подбородку.
– Насколько я понимаю отца, я для него всего лишь результат досадной ошибки, отягчающий его совесть и не дающий ему возможности забыть об этом.
Против воли Порция почувствовала, что эта бесстрашная исповедь размягчила ее сердце.
Черт бы побрал этого человека! Почему он не оказался еще одним никчемным негодяем?
Плохо было уже то, что ее тело откликалось на него с такой силой, что она чувствовала, будто ее застигла буря и она стоит среди молний. Но теперь ей угрожала опасность привязаться к нему, если не полюбить.
– Я вам сочувствую. – Она покачала головой. – У всех должны быть любящие родные.
Фредерик ответил вопросительным взглядом:
– Похоже, вы кое-что об этом знаете.
Она поколебалась всего секунду, прежде чем сказать правду. Едва ли ее прошлое было тайной для соседей.
– Моя мать умерла родами, дав мне жизнь, а отец очерствел, проводя жизнь за игорными столами, и потерял все свое состояние. Потом он бежал от кредиторов в Индию.
– Сколько же лет вам было, когда он вас бросил?
– Восемнадцать.
Фредерик с шумом втянул воздух. Глаза его сузились.
– Меня называют ублюдком.
Она невесело улыбнулась:
– Да, когда вы рождены дворянином, то можете себе позволить быть мерзавцем из мерзавцев и глазом не моргнув.
– Не стану возражать, – шепотом ответил он.
Да, вероятно, она и не ждала от него возражений. Фредерик Смит, вне всякого сомнения, испытал немало оскорблений, толчков и зуботычин от светских джентльменов. Хотя едва ли это помешало его стремлению сделать карьеру.
И ей следовало уважать его за это.
– Вы примете приглашение вашего отца?
Внезапно лицо его обрело жесткое выражение.
– К сожалению, у меня нет выбора. Я вынужден его принять.
– Может, вам не следует вставать с постели?
Порция нахмурилась и сделала шаг к нему. Ее рука инстинктивно потянулась к его голове, она легонько прикоснулась к ране на его лбу, прежде чем осознала, насколько интимным может показаться этот жест.
– Рана затянулась, но шишка еще осталась.
Он стремительно схватил ее руку за запястье, глаза его потемнели, они оба почувствовали, что между ними пробежала искра.
– Возможно, она в столь скверном состоянии, что вызовет у вас искушение поцеловать ее?
Порция сурово приказала себе отодвинуться. Его прикосновение к ее руке было настолько легким, что она без труда могла бы вырваться. Но, когда их взгляды встретились, у нее возникло ощущение, что его пальцы с таким же успехом могли оказаться стальными клещами.
Господи! Его прикосновение было легким, как перышко, но от него будто огненные языки объяли ее руку и все ее внезапно охваченное трепетом тело.
– Конечно, нет, – выдохнула она, и голос ее прозвучал хрипло.
Его палец коснулся жилки на ее запястье.
– Даже если я скажу вам, что она все еще дьявольски болит?
– Возможно, мне следует вызвать доктора.
– Я бы предпочел поцелуй.
Пламя продолжало распространяться по ее телу и коснулось самых потаенных его уголков. О да. Поцелуй. Простой и нежный поцелуй.
Именно этого она жаждала с той минуты, как вошла в комнату и увидела его лежащим в постели, похожего на падшего ангела.
Нет, неправда. Она хотела, она желала этого с той самой минуты, как проснулась, она все еще чувствовала на губах вкус его поцелуя.
– Мистер…
– Фредерик, – перебил он. – Никогда еще я не видел такой совершенной кожи. Она похожа на атлас цвета слоновой кости. Атлас, пахнущий розами.
Колени Порции ослабли, когда она попыталась вдохнуть воздух.
– Мне надо идти.
Он чуть потянул ее за запястье, заставив наклониться к себе и оказаться в искусительной и греховной близости от его губ.
– Я не задержу вас.
По спине Порции побежали сладкие мурашки возбуждения. Поцелуй, нашептывал ей голос дьявола-искусителя. Что такое всего один поцелуй, ведь его можно будет вспоминать потом долгими бесконечными ночами!
И прежде чем успел вмешаться трезвый голос рассудка и разрушить чары, Порция склонилась и коснулась губами его губ.
Фредерик издал придушенный звук, будто это стало для него полной неожиданностью. И тотчас же, прежде чем она успела выпрямиться, его руки охватили ее лицо, а губы принялись осыпать нежными, медленными, опьяняющими поцелуями.
Сладостный блаженный жар разлился по телу, когда, подчиняясь инстинкту, она раскрыла губы и позволила его языку изучать свой рот глубже и глубже. О… Господи!
Никогда она не чувствовала ничего подобного за все двадцать шесть лет своей жизни.
Ее руки задрожали, когда она против воли дотронулась до его обнаженной груди. И снова все ее тело омыло пламя, и, почти не сознавая, что делает, Порция провела рукой по его теплой коже, исследуя напряженные мускулы, сокращавшиеся под прикосновениями ее пальцев, оставлявших огненный след.
– Да, крошка, – стонал он, его губы нащупали чувствительное место у основания ее шеи, где билась жилка. – Пожалуйста, прикоснись ко мне. Дотронься до меня.
При звуке его прерывающегося голоса из горла Порции вырвался тихий стон. Ей хотелось дотронуться до него. Ей хотелось потереться о него, как кошке, и почувствовать на своей коже жар, исходящий от его тела.
Будто почувствовав ее удивительный отклик, Фредерик позволил своим изящным и умным пальцам скользнуть по изгибу ее шеи и проскользнуть за высокий ворот платья.
Порция почти перестала дышать, а колени подогнулись, когда эти пальцы, наконец, обхватили ее груди.
Благие небеса!
Она желала именно этого. Она жаждала этого. На один безумный момент она выгнула спину, чтобы быть ближе к нему, и соски под корсетом отвердели.
О… почувствовать, как исчезает преграда между ними! Почувствовать эти чудесные искусные руки на своей обнаженной коже.
Не требовалось слишком буйного воображения для того, чтобы понять, какие чувства мог внушать Фредерик Смит, чувства, отстоявшие на тысячи миль от всего, что она испытывала прежде.
Он не был неискушенным юнцом, жаждущим только одного – эгоистичного наслаждения. Не был он и достаточно пожившим, чтобы смотреть на нее, как на дочь, а не как на любовницу.
Нет, он мог быть терпеливым и нежным и был способен посвятить ее во все восхитительные тайны, о которых говорили шепотом другие женщины.
Наконец звук голосов, доносившийся из коридора, вырвал Порцию из чувственного забытья. Господи, она оставила дверь широко открытой. Любой, проходя мимо, мог увидеть ее за таким занятием, которое обычно для борделя, а не для приличной гостиницы.
Со вздохом она отпрянула от этих медлительных и томных ласк, прижимая руку к бурно бьющемуся сердцу.
Фредерик сел на кровати и протянул к ней руки:
– Порция…
– Нет, – ответила она шепотом. – Не знаю, почему я это сделала. Не могу… – Она покачала головой и ринулась к двери: – Это не повторится. Никогда не повторится.
Глава 5
Не повторится. Никогда не повторится.
Эти выстраданные слова Порции преследовали Фредерика, пока он заставлял себя мыться и одеваться для предстоящего свидания с отцом.
К черту все это! Он вовсе не хотел ее напугать. По правде говоря, он и не рассчитывал, и не надеялся, что сумеет улестить ее и выпросить поцелуй.
Но раз она соглашалась…
Он затрепетал при воспоминании о том, как ее руки гладили его грудь, будто пробуя на вкус, и прикосновения были нежными и осторожными. В тот момент он бы отдал все свое состояние за возможность затащить ее в постель, уложить рядом с собой, утолить кипение в крови и умерить жар тела.
Вместо этого она снова встала на дыбы, позволив ему страдать в одиночестве и не оставив надежды на скорое облегчение.
Будь все проклято! Порция способна свести с ума и отправить в Бедлам любого самого здравомыслящего мужчину. Только что она представала перед вами в качестве холодной и отчужденной дамы, похожей на генерала, с уверенностью и точностью командующего сражением, а в следующую минуту казалась нежной и уязвимой женщиной, отчаянно жаждущей прикосновения мужчины.
Вне всякого сомнения, если бы он обладал хоть капелькой здравого смысла, он бы бежал от нее со всей возможной скоростью. Потому что под внешностью удачливой и успешной хозяйки гостиницы, под ее холодностью и самообладанием он угадывал в Порции существо, старающееся понять, что значит быть женщиной.
Какой-то голосок нашептывал ему, что она нежная, страстная и настолько добросердечная, что это вызвало у него улыбку при мысли о том, скольких неудачников она собрала и пригрела под своим крылом.
Она была редкой и исключительной женщиной, готовой вести войну, достойную Наполеона, с каждым мужчиной, достаточно глупым, чтобы попытаться приблизиться к ней.
Забрав из конюшни свою лошадь, Фредерик направился во владения отца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35