– Почему?
– Потому что мне не нравится ваше вмешательство в мои дела.
Его безупречная бровь поднялась, Фредерик внимательно изучал ее лицо, и это ее нервировало.
– Как же я вмешиваюсь в ваши дела?
– Вы сами прекрасно знаете, что отвлекли моих слуг от их обязанностей и заставили их потратить свое время на копание в грязи, вместо того чтобы использовать его на обслуживание постояльцев.
Он пожал плечами, и это простое движение заставило сократиться мускулы у него на груди, зрелище было завораживающим.
– Но они занимаются тем, что делают здесь дренаж, чтобы, как только начнется дождь, ваш двор не был предательской трясиной, – сказал он с таким видом, будто псе это было безусловно логично. – Уверяю вас, ваши гости будут в восторге от того, что им удастся сохранить свою обувь в неприкосновенности. А вы останетесь в выигрыше, потому что гораздо больше экипажей захочет здесь остановиться, если пассажиры не будут опасаться утонуть в болоте.
Конечно, он был прав. В прошлом году Порция собиралась привести двор в порядок. Однако сознание его правоты ничуть не умалило ее раздражения.
Она не хотела, чтобы хоть один мужчина вмешивался в ее жизнь. Особенно этот.
Без того довольно тяжело выносить то, что в его присутствии все ее чувства оживали и она воспламенялась. Неужели он еще должен вмешиваться и в ее дела?
– Не в этом дело.
– А в чем же? – напирал он.
– Это моя собственность.
– И?
Ее пальцы сжались в кулаки. Он намеренно притворялся тупым. И, что гораздо хуже, ей хотелось задушить его или сорвать с него рубашку и поцеловать широкую грудь.
Порция с шумом втянула воздух.
– Вы здесь не имеете права принимать решения.
– Даже если они хороши? – спросил Фредерик.
– Принимать решения имею право только я, – процедила она сквозь зубы.
Без предупреждения он потянул ее за руку в конюшню. Порция, спотыкаясь, последовала за ним, слишком испуганная, чтобы оказать должное сопротивление.
Или, по крайней мере, именно это она внушала себе. В противном случае это означало бы, что какая-то ее тайная часть хотела остаться наедине с ним в темной конюшне.
Фредерик тащил Порцию за собой, пока они не оказались вне пределов видимости слуг, потом остановился и прищурился.
– Я в восторге от вашей независимости, крошка, но ведь джентльмен может предложить вам дар, не таящий никакой угрозы.
Она попыталась вырвать руку и высвободиться. Когда же оказалось, что без борьбы это ей не удастся, Порция удовольствовалась отчужденным выражением лица.
– Вы считаете это даром?
На его губах появилась чарующая улыбка.
– Вы ведь не из тех женщин, которые предпочли бы традиционные букеты анютиных глазок и хорошенькие безделушки.
Сердце Порции бешено забилось, когда он провел большим пальцем по ее запястью.
– О… благодарю.
«Сосредоточься, Порция! Сосредоточься, немедленно соберись с силами!..»
– Почему это вы делаете мне подарки?
– Конечно, чтобы сделать вам приятное.
Порцию охватил острый приступ страха. По спине поползли мурашки.
– Нет, Фредерик, не надо…
Она не закончила фразы, забормотала что-то невнятное и вдруг замолчала, Фредерик шагнул ближе, а его руки легко заскользили вверх по ее рукам и легли на плечи. Он держал ее за плечи несильно, но от его пальцев жар распространился по всему ее телу.
– Я ничего не прошу у вас, Порция, – сказал он, и голос его был тихим и нежным, как мед. – Но у меня есть тайный мотив.
– И что это за мотив?
Ее слова прозвучали сдавленно и хрипло.
– Я уже испортил одну пару сапог. – В серебристых глазах плясали искры веселья. – Если я лишусь и последней пары, то мне придется ходить в одних чулках.
Она опустила глаза, не в силах ясно мыслить, когда он оказался так близко.
– Пожалуйста, перестаньте шутить.
– Порция…
– Для меня это не просто работа, – перебила Порция, все еще остро ощущая его близость. Было бы так легко протянуть руку и дотронуться до этого прекрасного лица. Провести руками по его густым спутанным кудрям. Господи! Как трудно было противостоять этому. – Гостиница… залог моей безопасности. Пока она принадлежит мне и я ею управляю, я знаю, что могу не опасаться за свое будущее.
– Я понимаю, малышка, – пробормотал он. – Правда, понимаю.
Она вдруг отпрянула, стараясь оказаться подальше от него.
– Нет, скорее всего, вы не понимаете.
Его тонкие изящные черты стали жестче – он встретил ее недоверчивый взгляд и не позволил отклониться.
– Порция, я незаконнорожденный. Нет на свете никого, кто понимал бы лучше, что значит быть совершенно одиноким на свете. Моя мать умерла, когда я родился, и до восьми лет я был вынужден жить в Винчестере на попечении пожилой вдовы, которой доставляло огромное наслаждение колотить меня палкой. У меня не было друзей, и никому не было дела, если я плакал вечером, пока не засну. – Губы его сложились в невеселую улыбку. – А мой возлюбленный отец не признавал во мне даже своего бастарда, до тех пор, пока меня не отправили в школу в Лондоне.
Она прикусила нижнюю губу, против воли тронутая его суровыми словами.
– Мне жаль.
– Я открываю вам свое безрадостное прошлое не потому, что ищу вашей жалости, – ответил Фредерик, и его лицо смягчилось. – Я только хочу, чтобы вы знали, что я понимаю вашу потребность управлять своей жизнью. Когда приходится испытывать неуверенность и постоянное недовольство, неизбежно возникает потребность в защищенности.
Он понимал. Возможно, даже больше, чем она хотела бы.
Фредерик испытал ужас беззащитности перед капризами судьбы и понимал, что только от тебя зависит, выживешь ты или нет.
И в известном смысле это ухудшало дело, признала Порция. Если бы он кокетничал, гарцевал и бахвалился, как любой уважающий себя денди, она бы лишила его дара речи одним ледяным взглядом.
Но что делать, если он оказался родственной душой?
Она не представляла, как с ним бороться.
Порция обхватила себя руками, продолжая смотреть на него недоверчиво и хмуро.
– Если вы понимаете, то почему решили вмешаться не в свое дело?
Серые глаза затуманились, потому что он позволил себе предаться приятным воспоминаниям.
– Потому что я имел счастье оказаться на попечении очень мудрого человека, научившего меня быть сильным и независимым, научившего ценить доброту, если люди тебе ее дарят. Собственно говоря, это значит – раздели свою жизнь с другими, и это обогатит твою жизнь.
– Я делю свою жизнь со многими, – возразила она. – Люди, работающие на меня, – больше чем прислуга. Они моя семья.
– И их благополучие или даже жизнь зависят от вас.
Порция замерла, потому что, как ни странно, его слова уязвили ее.
– И что вы хотите этим сказать?
Он сделал еще один шаг к ней, и теперь его взгляд был направлен на ее губы.
– Они не представляют для вас угрозы, крошка, – произнес он шепотом.
– А вы?
Внезапно в его серебряных глазах появился опасный блеск.
– Возможно.
Она с трудом воспротивилась желанию облизать губы. Напряжение, мешавшее дышать, вовлекало в свой водоворот. От Фредерика к ней струился почти осязаемый жар, опалявший кожу и делавший дыхание неровным.
Легчайшее движение, и Порция оказалась бы в его объятиях. Она хотела этого.
– Мне пора вернуться в гостиницу, – хрипло сказала она.
Он издал легкий смешок, будто его позабавило ее явное желание бежать от него.
И тут он медленно склонился к ней.
Порция инстинктивно приготовилась отразить атаку, воспротивиться поцелую, но была не готова к тому, что он прижмется лицом к изгибу ее шеи. Он глубоко втянул воздух, вдыхая ее аромат.
– Восхитительно, – сказал Фредерик. – Аромат полночных роз.
Порция затрепетала.
– Фредерик, – прошептала она.
Прежде чем она успела приготовиться к сражению (а она всегда считала, что обладает достаточной силой воли для того, чтобы бороться), он оторвался от нее.
– Так мне продолжать дренажные работы?
С минуту Порция пыталась восстановить душевное равновесие и заставить свои мозги работать четко. Сейчас она не могла думать о дренажных канавах. Ей хотелось, чтобы он схватил ее в объятия и утолил жажду, становившуюся невыносимой.
Наконец она овладела собой, тряхнула головой и трясущимися руками разгладила складки своего передника.
Ей следовало бы немедленно приказать Фредерику покинуть ее гостиницу. Он был хуже любого разбойника.
Он был властным и готовым вмешиваться не в свои дела, он был способен одним взглядом превратить ее мысли в кашу.
К несчастью, именно в эту минуту она не чувствовала себя разумной. Напротив, Порция испытывала головокружение и трепет, как какая-нибудь безмозглая курица, если не хуже.
– Если вам угодно копаться в грязи, то будьте любезны – получайте удовольствие, – пробормотала она, поворачиваясь к двери в надежде найти за ней просветление. – Я привыкла быть снисходительной к своим гостям, какими бы странными и раздражающими они ни были.
– Если вы, в самом деле, хотите меня порадовать, малютка, у меня есть лучшее средство…
Порция метнулась к двери, Подобрала юбки и побежала через грязный двор.
Черт бы побрал этого Фредерика Смита!
Порция испробовала множество ухищрений, чтобы выбросить из головы эти ангельские черты и дерзкие серые глаза.
Она помогла миссис Корнелл на кухне, отправилась на долгую прогулку по лесу с Пэком, приняла горячую ванну и даже прилегла ненадолго подремать.
Однако ничто не возымело желанного эффекта и не помогло ей отвлечь мысли от Фредерика Смита.
Снова и снова она убеждалась, что ее неотвратимо тянет к окну просто посмотреть на него. В его движениях была столь неколебимая уверенность, такая естественная способность командовать окружающими. И это была не надменность, а точные знания того, какие действия следует произвести.
Какая-то часть ее существа знала, что следовало бы прийти в ярость от этого возмутительного вмешательства в ее дела. Всю свою жизнь она боролась, чтобы ощутить независимость. И он не имел права навязывать ей свои услуги.
Но не ярость кипела в ней, когда она медленно направилась к конюшне. Скорее, ее удручала странная смесь страха, смятения и предательского возбуждения, которых она не могла погасить.
Войдя в конюшню, Порция прошла мимо денников к комнатам в задней части строения, которые Куин считан своими.
– Куин…. – тихо позвала она.
Узкая дверца приоткрылась, и на пороге появился изумленный старый слуга.
– Да?
Порция остановилась возле него, улыбаясь. Она знала Куина всю жизнь. Он был грумом ее отца до того, как лорду Медфорду пришлось распродать свои конюшни, он избавился от своего верного слуги, нимало не сомневавшись.
Не было ничего удивительного в том, что Куин прибег ко всем возможным средствам, чтобы выжить, и не раз его наказывали за браконьерство, которым он занимался пропитания ради.
Когда отец Порции исчез, Куин вернулся в усадьбу и, не говоря ни слова, принял на себя обязанности прораба и руководил работами, заключавшимися в укреплении ветхого здания, что было необходимо, чтобы потолок не рухнул хозяйке на голову. Куин разбил небольшой сад и огород, чтобы обеспечить Порцию едой.
И она не забыла его терпения и доброты к одинокой и напуганной девочке, какой была когда-то.
Конечно, он был для нее отцом в большей степени, чем лорд Мелфорд.
– Я хотела убедиться, что ты сегодня не перетрудился.
В ответ его кустистые брови взметнулись.
– Нет, я все еще могу держать лопату, если это потребуется.
– Да, я знаю, но утром у тебя все будет болеть.
Она протянула ему маленький керамический горшочек, который держала в руке.
– Я принесла тебе немного мази миссис Корнелл.
Куин улыбнулся и принял горшочек. Оба они научились полагаться на мази миссис Корнелл, помогавшие от разного рода хвори и болей.
– Очень благородно и любезно с вашей стороны.
Она улыбалась, вглядываясь в его обветренное лицо.
– Я считаю тебя членом своей семьи, Куин.
Выражение его лица смягчилось, когда он нежно потрепал ее по плечу.
– Да, моя дорогая, мы с тобой ухитрились сколотить настоящий клан, хоть он и состоит из разного сброда.
Порция рассмеялась.
– Определенно разный сброд. – Она слегка пожала плечами.
– Есть что сказать в пользу выбора членов твоей семьи и преимуществ этого выбора по сравнению с тем, что ты унаследуешь.
– Да, это верно. Никто бы не стал выбирать себе в отцы такую падаль, как ваш родитель.
– Согласна, – сказала Порция и передернула плечами, стараясь прогнать неприятные воспоминания о слабом и пустом глупце, который, к несчастью, был ее отцом.
Наступило краткое молчание, Куин, подозрительно прищурясь, смотрел на Порцию.
– Вас что-то гнетет, Порция?
Она с отсутствующим видом пощипывала нитку на кайме рукава в том месте, где ткань протерлась.
– Почему ты сегодня согласился помогать мистеру Смиту?
– Потому что двор и в самом деле нуждался в уборке, а мистер Смит, похоже, знает, как сделать его украшением графства. – Куин сунул руку в карман и вытащил сложенный листок веленевой бумаги. – Он тут написал состав смеси, которой следует посыпать землю, чтобы она оставалась сухой. Скоро путешествующие узнают, что можно не опасаться увязнуть в грязи при въезде в гостиницу «Герб королевы».
В этом несомненно был смысл. Порция достаточно долго занималась гостиничным делом, чтобы понимать, что те, кто часто путешествует по проселочным дорогам, знают, где останавливаться, чтобы не попасть в те гостиницы, дворы которых в дождь превращаются в трясину.
И она не сомневалась, что Фредерик сделал так, что ее двор станет самым ухоженным во всем графстве. Возможно, она многого не знала о мистере Смите, но у нее было такое чувство, что любое дело, за какое бы он ни взялся, он выполняет наилучшим образом, добиваясь совершенного результата.
Она слабо покачала головой.
– Все это прекрасно, но ты знаешь, как я не люблю, чтобы вмешивались в дела, касающиеся гостиницы. Особенно чужие люди, – сказала Порция.
Куин пожал плечами:
– Вы прекрасная хозяйка, Порция, но слишком упрямы. Мы нуждаемся в том, чтобы эта работа была выполнена, а Смит дал нам необходимые указания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35