Хотел затмить громкой победой давнее поражение, а в результате не завершили бомбардировки и провалили дело. Второй неудачный штурм непозволителен. Это приведет к полному политическому краху. Пруссия выступит на стороне России, Австрия даст задний ход, а в Англии и Франции поднимет голову партия мира. Общество устало от войны, которая сулилась быть короткой, но превратилась в тяжкое испытание. Да, потери русских втрое или вчетверо больше, но для страны, где нет общественного мнения, а газеты подцензурны, обильное кровопускание не чревато тотальным возмущением. В Европе же каждое похоронное извещение — а их пришло уже больше ста тысяч — вызывает бурю. Да еще журналисты подбрасывают дров в огонь.
— Дела у нас паршивые, а задача, которая перед нами стоит, выглядит невозможной. — Губы Лансфорда улыбались, но глаза смотрели испытующе. — Я бы сформулировал ее так: Севастополь должен быть взят быстро и без больших потерь. Любой другой исход равнозначен поражению. Рассказать тебе, что будет означать поражение нашей армии для Европы и всего мира?
— Не нужно. И перестань, пожалуйста, меня просвещать. Всё это я знаю без тебя. Говори, что тебе нужно?
Лорд Альфред глядел на собеседника, посмеиваясь.
— Ты не британец и не русский. Ты человек нового типа. Паровая машина. Гонишь вперед по рельсам, и с пути тебя ничем не собьешь. Ах, как ты мне нравишься!
Лекс выжидательно молчал.
— Мне нужна твоя помощь, старина. Я долго искал правильного человека, пока не сообразил, что лучше тебя никто с этой проблемой не справится. Ты нам подходишь идеально, по всем параметрам.
— «Нам»? Чем ты, собственно, в Крыму занимаешься?
— Я возглавляю секретную службу при ставке главнокомандующего. И давно ищу толкового, инициативного человека, которого можно отправить на ту сторону с особым заданием.
В этом был весь Лансфорд: когда доходило до дела, он не топтался вокруг да около, а сразу брал быка за рога.
Большинство людей, будучи чем-то ошеломлены, издают восклицание или меняются в лице. Лекс в подобных ситуациях просто умолкал.
Но пауза и сама по себе получилась красноречивой. Не дождавшись никакой реакции на свои слова, лорд Альфред понимающе усмехнулся.
— Ты, разумеется, фраппирован. Джентльмен не может заниматься шпионажем. Особенно, когда требуется втираться в доверие к врагу и прикидываться тем, кем ты не являешься. Пристойные люди подобной грязью не занимаются.
Бланк по-прежнему молчал, ждал продолжения.
— У меня есть для тебя хорошая новость, — с комичной торжественностью объявил Лансфорд. — Да будет тебе известно, что отныне быть шпионом не стыдно и даже модно. За это мы все должны быть благодарны некоему капитану Бертону, с которым я познакомился в Константинополе. Ты слышал про капитана Бертона? Нет? Так я тебе расскажу. В позапрошлом году, облачившись мусульманином и даже — вот уж воистину герой — подвергнувшись обрезанию, он совершил хадж в Мекку. Потом Бертон совершил вылазку еще более рискованную: проник в абиссинский заповедный город Харар, куда чужакам вход воспрещен под страхом смерти. Помимо смелости и страсти к авантюрам капитан обладает еще и острым пером. Его книга произвела в обществе фурор. На всех раутах Бертон стал желанным гостем. Сейчас капитан создает бригаду башибузуков для военных действий против русских, но гораздо полезнее для нас та работа по реабилитации и пропаганде шпионского ремесла, которую он проделал. Отныне британец может заниматься разведкой в тылу врага, совершенно не опасаясь вызвать осуждение приличной публики. Это сулит мне в самом скором будущем приток новых, высококачественных кадров. Так что не беспокойся, твоя репутация не пострадает. Еще мемуары напишешь и будешь блистать в светских салонах.
— Мне плевать на салоны, ты отлично это знаешь.
— Знаю. Ты байроническая личность и ниспровергатель основ, — сказал Лансфорд, но не издеваясь, а подтрунивая. Умные глаза прищурились. — Значит, мешает то, что ты русский? Смотреть соотечественникам прямо в лицо будет потрудней, чем разглядывать их с дистанции в тысячу ярдов?
Лекса эта проницательность только разозлила.
— Я не боюсь трудностей, и это ты тоже знаешь. Объясни, чего конкретно ты от меня хочешь. Если я увижу, что дело действительно важное, я соглашусь.
— О, чрезвычайно важное! Для того чтобы наш следующий штурм не провалился, понадобятся самые точные сведения и грамотные рекомендации касательно самого уязвимого места русской обороны. Дать подобный совет способен лишь человек с инженерным опытом. И ситуацию он должен знать изнутри, чтобы обнаружить скрытые дефекты и неочевидные изъяны. — Голос Лансфорда обрел мечтательность. — Конечно, абсолютная мечта — выманить русских из укреплений в открытое поле. Обескровленные в большой битве, они не смогли бы удержать город. Нам известно, что молодой император прислал в Севастополь генерала Вревского, который является энтузиастическим сторонником генерального сражения. Но главнокомандующий Горчаков слишком хорошо понимает опасность этой затеи. Однако князь — храбрец только под пулями, а перед начальством отчаянный трус. Хватит ли у него твердости противостоять петербургскому эмиссару?
Лорд Альфред вздохнул.
— Впрочем, это не более, чем рассуждения вслух. Чтоб ты лучше представлял себе общее состояние дел. Я, разумеется, не надеюсь на то, что ты сможешь хоть как-то повлиять на решение русского командования. У тебя не будет доступа к Горчакову. Но вот место по инженерной части получить ты можешь. У русских, как и у нас, большая потребность в специалистах этого профиля. Ты должен найти слабое место в русской обороне. А если такового не сыщется, быть может, ты сумеешь создать его искусственным образом.
— По-моему, ты слишком низкого мнения о противнике. Кто меня пустит в осажденный город? И кто возьмет на военную службу человека без послужного списка?
— Уж кого кого, а тебя-то возьмут. — Лансфорд подмигнул. — Просто нужно восстановить одно старое знакомство… Не удивляйся, я знаю про твою дружбу с малышом Низи.
Лишь теперь Лекс по достоинству оценил и осведомленность, и шахматную расчетливость лорда Альфреда.
* * *
Этот эпизод из прошлого Бланк вспоминать не любил. Редкий случай, когда разум не смог справиться с чувством, и уже потом, задним числом, пришлось оправдывать собственную слабость, искать для нее рациональное обоснование.
Три года назад Лекс изо всех сил сражался с унынием. После революционного урагана Европа, казалось, откатилась в своем развитии на несколько десятилетий назад. Французы добровольно предпочли республике империю. Царь Николай диктовал свою волю континенту, всё трепетало и сгибалось под его самодурной волей. Саксония представлялась студенту Королевской школы топким болотом, в котором могли выжить лишь земноводные твари, чья температура тела всегда соответствует окружающей среде. Невозможно было поверить, что в сорок восьмом немцы свергали монархов и мечтали о коммуне. Все живые уехали, остались только полумертвые.
Как расшевелить эту трясину? Как встряхнуть людей, чтобы они вспомнили: в жизни есть вещи поважнее, чем сосиски с капустой или уютненький домик в рассрочку?
Что может сделать человек, когда он совсем один?
Логичный ответ был: регицид. Ничто так не всколыхнет общество, как удар в самую верхнюю точку иерархической пирамиды.
Справедливее и действеннее всего было бы умертвить проклятого тирана Николая Палкина. Но, будучи реалистом, Лекс понимал: это за гранью возможного. Император далеко, до него не доберешься.
Некоторое время — уже от отчаяния и нетерпения — хмурый студент приглядывался к Фридриху-Августу Саксонскому, но расходовать свою жизнь на жалкого царька показалось обидно.
И вдруг судьба решила сделать подарок. Стало известно, что через Дрезден проследуют сыновья русского императора Николай и Михаил Николаевичи — отправляются в неофициальное турне по Европе под именем флигель-адъютантов Романова 9-го и Романова 10-го.
Когда нужно, Лекс умел становиться истинно светским человеком — уж этой-то науке его в Итоне и Кембридже обучили. Завести знакомства в посольстве было нетрудно. «Приличное» русское общество в Дрездене с удовольствием приняло в свои ряды отменно воспитанного юношу, барона, внука генерала Бланка, чей портрет украшает галерею героев двенадцатого года в Зимнем дворце. Приглашение на прием по случаю приезда великих князей Лекс получил от самого посланника Шредера, записного остроумца — того самого, который во время давнего визита Николая Первого в Дрезден произнес mot, сделавшее дипломата знаменитым. На вопрос «Отчего это ты, Андрей Андреевич, никогда не женился?», старый лис с поклоном отвечал: «Ваше Величество строго запрещаете азартные игры, а из всех азартных игр женитьба — самая азартная». Шутка понравилась. Благодаря ей Шредер, ничем не отличившись на дипломатическом поприще, сидел на своем тихом, завидном посту уже четверть века.
Разумеется, простой студент, хоть бы и титулованный, не мог рассчитывать на то, что будет представлен августейшим особам или даже получит возможность к ним приблизиться. Но, рассматривая из дальнего конца залы двух расфуфыренных юнцов в орденах и лентах, Лекс был спокоен. Он видел, что никаких особенных мер безопасности не предпринято, а в карманах два пистолета и кинжал. Нужно лишь было выбрать, которого.
Мальчишки были противные — что один, что другой. Чваные, лучащиеся надменностью и довольством, они словно олицетворяли собой ненавистное государство, лелеемое их венценосным папашей.
Однако устраивать «мене-текел-фарес» во время приема Лекс передумал. По двум соображениям. Во-первых, увидел, что совершенно необязательно жертвовать собой ради каких-то там тридевятого и тридесятого Романовых. Судя по беспечности охраны, вполне можно сделать дело и скрыться. Во-вторых, кажется, была возможность прикончить не одного змееныша, а обоих. Вот это будет удар так удар!
Составился очень простой план, который был с успехом осуществлен.
Бланк затаился в посольском парке, подождал, пока разъедутся гости и разойдутся слуги, а потом преспокойно направился к террасе, на которую выходили высокие окна так называемых «царских апартаментов» — парадных покоев, предназначавшихся для высоких посетителей. Там на пути в Европу и обратно обычно останавливались персоны министерского ранга и члены императорского дома.
Из сада Лекс перелез через балюстраду, подкрался к освещенному окну, через приоткрытые гардины заглянул внутрь.
Оба великих князя были в салоне. Один стоял перед камином, разглядывая себя в зеркале. Второй был уже в шлафроке: вот он что-то сказал брату и ушел в левую дверь, за которой несомненно находилась спальня.
Тот, что перед зеркалом, потянул тоненький, едва пробивающийся ус, попробовал закрутить кверху. Взял с туалетного столика второе зеркало, на подставке, и принялся рассматривать себя в профиль, задирая подбородок.
Всё складывалось идеально. В руке у Лекса был пистолет. С десяти шагов промахнуться невозможно.
Уложить старшего (нарциссическому самосозерцанию предавался царевич Николай).
Вышибить балконную дверь.
Ворваться в спальню и прикончить Михаила.
Потом тем же путем выбежать в парк.
Всё это не займет и минуты.
Но Бланк медлил. Вдруг вспомнил, как точно так же, подростком, пытался разглядеть, хорош ли у него профиль и не длинен ли нос.
К тому же без раззолоченного мундира, в одной рубашке, «Романов Девятый» будто скинул волчью шкуру, из великого князя стал просто мальчуганом. А «Десятый» был еще моложе. Как их убивать?
Дважды Лекс поднимал пистолет и дважды опускал, а затем понял, что не преодолеет себя. Не выстрелит.
Рацио капитулировало перед чувствительностью. Правда, сразу же попробовало реабилитироваться. Акция не принесет никакой пользы, зашептал рассудок. У тирана есть и другие сыновья. Этот, с усишками, даже не наследник престола!
«Ты хотел встряхнуть Россию? — мысленно прикрикнул на себя Бланк. — Двойное убийство ее безусловно встряхнет! Действуй же, не проявляй слабости!»
Он вновь вытянул руку. Дуло ударилось в стекло.
Николай обернулся на звук — и Бланк отскочил от окна.
Дальше получилось совсем нелепо, позорно. Каблук угодил в щель между мраморными плитами, и незадачливый тираноборец грохнулся навзничь. Стукнулся затылком, оружие отлетело в сторону. Вот каким паяцем становится человек, позволивший чувству возобладать над разумом!
Выбежавший на террасу царевич увидел человека, который сидел на полу, держась за голову.
— Вы кто такой? Что случилось? — закричал по-немецки Николай. — Вы, верно, агент охраны?
— Нет… — Лекс встряхнулся. В ушах звенело. — Я не агент охраны…
Он поднялся. Еще и сейчас было не поздно исполнить задуманное, но Бланк уже понимал, что не сможет.
— Я барон Бланк, — сказал он по-русски. — Шел с приема. Увидел тень в саду. Какой-то человек нырнул за угол. Показалось подозрительным. Последовал за ним. Увидел, как он лезет на террасу. Смотрю — в руке пистолет. Я набросился. Оружие выбил, но он ударил меня по голове тяжелым. И спрыгнул в сад.
— Вижу пистолет! — Николай подобрал карманный «lepage». — Это карбонарий! Или нигилист! Он хотел убить нас с братом!
— Да. Нужно звать охрану…
Лекс огляделся, думая, куда бы деть второй пистолет и кинжал. Телохранители окажутся менее доверчивыми, наверняка захотят обыскать.
— Нет! — азартно воскликнул великий князь. — Пока будем звать, злодей уйдет. Нас двое! В погоню!
И, размахивая пистолетом, кинулся к парапету. Бланку ничего не оставалось, как последовать за мальчишкой.
Минут десять они бегали по парку. Естественно, никого не нашли.
Царевич был ужасно горд своей храбростью.
— Завтра напишут все газеты! «Террорист покушается на жизнь российских принцев». «Эрцгерцог Николас гонится за убийцей с пистолетом», — возбужденно лопотал он, переходя с русского на французский, а с французского на немецкий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49