– О чем ты говоришь? – Голос Кэлли стал напряженным. Мысль о Брэди Пэррише, о той ужасной ночи до сих пор вызывала приступ гнева и тупую боль в желудке. Мысль о том, что он вместе с Кристиной, еще такой хрупкой, неопытной, ужаснула ее.
– Кэлли, в тот день на съемках Брэди предложил мне присоединиться к их компании. Я была ошеломлена, но притворилась, что приняла это все в шутку и просто посмеялась. Ты знаешь, как я поступаю, если не хочу иметь дела с… Так или иначе, я подумала, что лучше рассказать тебе об этом, но решила подождать до конца съемок. А в тот день у меня случился личный кризис… – Кэлли внезапно вспомнила, что рассказывала Марей, обнаружив Лили в студии ее брата.
– Потом умерла Элиза и все как будто с цепи сорвались. В ту ночь ты улетела вместе с Марен, а когда я вернулась в Нью-Йорк, ты сказала, что вы с Брэди расстались, так что я не видела смысла травмировать тебя этим. Мне очень жаль, что тебе пришлось это увидеть. Должно быть, это было ужасно.
– Да, – сказала Кэлли. – Но в этом нет никакой твоей вины. Если бы ты мне сказала, я сомневаюсь, что поверила бы тебе. Ты знаешь, я послала его в ту ночь, когда нас награждали в «Клио». Он так посмотрел на меня… – Она вздрогнула, вспомнив об этом. – Это был такой холодный взгляд, что я поняла: больше всего на свете он хочет отомстить мне. Но прошло столько лет, и я не думала, что он все еще…
– Кэлли, это еще не все, – голос Лили стал еще более напряженным. – Мы провели там четыре дня. Кристина была все время напичкана… Я имею в виду действительно напичкана… кокаином.
– Ты уверена? – спросила Кэлли, заранее зная ответ.
– Да, – сказала она. – Они хотели нас тоже угостить. Я никогда не собиралась притворяться, что не пробовала, но Джерри очень строго относится к таким вещам. Он был просто шокирован. Кокаин очень распространен на фестивале. Его легче достать, чем чашку кофе. Но Кристина… Кэлли, она в опасности. Мне очень неприятно это говорить, но ты должна знать. Я всегда мучилась от того, что не сказала тебе сразу про эпизод с Брэди…
– Нет, нет, Лили. Все правильно. Хорошо, что ты мне сказала… То есть не в том смысле хорошо, но ты права. Мне надо знать. Если бы я представляла, что теперь делать.
– Это трудная ситуация, Кэлли. Мне очень жаль, что приходится сообщать плохие новости. Да, есть еще кое-что.
– Я не знаю, смогу ли выдержать что-нибудь еще, – сказала Кэлли.
– О, я думаю, это тебе понравится. Это про Брэди. Он подтянул кожу на лице. Получилось отвратительно!
– Ты права, – рассмеялась Кэлли. – Мне это нравится! Слушай, ты давно говорила с Марси? Как она?
– Ах, Марси, – сказала Лили. – Я говорила с ней вчера. Ты помнишь Папу, ее кота?
– Конечно.
– Он умер. Этому коту было уже наверно сто лет, но Марси очень переживает и пьет.
– Я боюсь, это тоже скоро будет проблемой, – сказала Кэлли. – Ладно, спасибо, что позвонила. Скоро встретимся. Передавай привет Джерри и Сиси.
– И от меня Полу.
Кэлли повесила трубку, наклонилась и развязала шнурки спортивных туфель. Она взяла со столика журнал и, сбросив туфли, вытянулась на софе. Вся ее энергия внезапно исчезла. Кэлли смотрела на фотографию Кристины, на ее зажигательную улыбку, сиявшую на фоне коротко подстриженных светлых волос, и думала о печальной и одинокой душе, которая скрывалась под этой улыбкой. Чарли был совсем другой. Он принял ее с самого начала, сразу стал считать членом семьи и своей второй мамой. Он искал у нее поддержки, и сам помогал ей – тепло и легко. А Кристина с первых дней затаила на нее злобу, считала, что Кэлли вмешивается в чужие дела, что она заняла ее место первой папиной помощницы. Все попытки пробиться к ней кончались неудачей.
Сначала Кристина замкнулась, стала менее близка с отцом. Потом ошеломляющий успех в качестве модели дал ей возможность посещать самые экзотические съемочные площадки мира и материальную независимость, которая отдаляла ее все больше. Их пути иногда пересекались, если они вдруг все случайно останавливались в нью-йоркской квартире. Ее известность и принадлежность к одной из самых знаменитых в стране фамилий, обеспечили ей беспрепятственный путь в среду красивых, привилегированных, пресыщенных, чье присутствие обеспечивало успех вновь открывавшемуся клубу, ресторану или галерее. Но за хорошенькой внешностью, за лихорадочной веселостью Кристины скрывалось обиженное дитя, все еще горюющее по матери, чьи страдания она не могла облегчить, по матери, потерянной так рано, и по выдуманной ею потере отца. Искать утешения в беспорядочной, ужасной атмосфере ночных клубов, искать любви в объятиях старика, было как бы очевидным и трагическим завершением роли Кристины. Кэлли почувствовала, как мурашки пробежали у нее по коже. Кокаин и Брэди Пэрриш… Что может быть более разрушительным, чем эта смесь? Она лежала на софе, обессиленная и испуганная, понимая, что Кристина отчаянно нуждается в помощи и что Кэлли – последний человек на земле, от которого она эту помощь согласится принять.
Холодный ноябрьский дождь в Орли усилил тревогу, которую всегда ощущала Лили, приземляясь в Париже. Она взяла такси и дала шоферу адрес студии на рю де ла Шумьер. Сев в машину, она отдалась своим мыслям, зная, что сопротивляться бесполезно. Это была неотъемлемая часть ее поездок в Париж, такая же неизбежная, как таможни, такая же неотвратимая, как соблазн, возвращающий ее к Люку снова и снова. Все это было знакомо и предсказуемо.
Стоит ли ей звонить Жан-Клоду и Николь? Если она останется больше, чем на два-три дня, то надо… Им может позвонить Джерри. Выдержит ли достигнутое ими перемирие то что, несмотря на их возражения, она еще раз вернулась к Люку? Хотя, конечно, именно Жан-Клод неосознанно дал ей понять, что Люк нуждается в ее помощи. Его рассказ о том, что Люк пишет потрясающую картину, был для нее сигналом тревоги.
А Люк? В какой форме он сейчас? После всех этих лет она знала, что пламя его таланта разгорается наиболее ярко как раз перед тем, как погаснуть, и он начинает спускаться вниз по спирали в свой собственный ад. Если он вне себя, сможет ли она помочь ему? Или, может быть, уже начался такой период, когда он вне досягаемости? И самое главное, если он будет умолять ее, сможет ли она устоять?
Лили непроизвольно поежилась в промозглой сырости.
С чего начались ее навязчивые страхи? Когда она в первый раз заметила человека без лица? На темной стороне Монпарнаса… за соседним столиком в кафе… в багажном отделении аэропорта… Она была абсолютно убеждена в том, что он следил за ней. Может быть, Джерри устроил за ней слежку? Если так, то почему он никогда ничего не говорил про Люка? Она знала, что Джерри обожает ее, но, оттолкнув его слишком далеко, не побудила ли она его прибегнуть к приемам из своего прошлого?
И был еще один, самый ужасный из демонов… Пронизывающая сердце память о тех днях, ночах, проведенных в студии на рю де ла Шумьер, когда они с Люком были свободны в своей любви, в своих чувствах, когда они по-настоящему жили только в объятиях друг друга… До того, как ужасное известие о том, что они брат и сестра, помутило его рассудок, отравило их совершенную любовь и превратило их влечение в страшный грех.
Такси проехало мимо старого кладбища и выехало на бульвар Монпарнас. Она смотрела в окно на дождливую улицу и знала, что все ее парижские призраки уже собрались. Они ждали ее.
Марси стояла у открытой стеклянной двери и смотрела на Тихий океан.
– Я рада, что ты приехала, – сказала она, повернулась и улыбнулась Кэлли. – Ты настоящий друг!
– Нет проблем, – сказала Кэлли, вспоминая, что звонок Марси с просьбой помочь прозвучал в то самое время, когда она сделала перерыв в работе. Все общественные обязанности были выполнены. Чарли вернулся в школу, а Кристина, насколько она знала, все еще отдыхает на острове Мюстик. В Конгрессе снова началась сессия, и Пол был полностью погружен в обязанности председателя комиссии по организованной преступности. Он был занят до поздней ночи. Так что у нее была возможность съездить на побережье.
– Я очень обрадовалась твоему приглашению. Приятно среди холодной зимы на Востоке окунуться в солнечную Калифорнию, – сказала она. – Марси, я видела Мэта несколько недель назад.
– Да? – голос Марси звучал удивленно.
– Да. Мы встречали Новый год в Бель-Риве. Там просто великолепно! Мы много гуляли по берегу. Было холодно и сыро, но так красиво. Совсем не так, как летом. Потом мы шли домой, и собирались около большого камина. Мне это так нравилось. Кроме того, нам было легче привезти туда мать Пола и Дорин, чем если бы мы все собирались в Вашингтоне. Господи, надо было это видеть, – рассмеялась она. – Гранд-дама миссис Лэттимор, и Дорин.
– Они поладили? – рассмеялась Марси.
– Да, в самом деле, поладили. Но все равно, это была смешная сцена. Надо отдать должное миссис Лэттимор. Она держалась довольно хорошо, да и Дорин тоже. Ее не испугали ни миссис Лэттимор, ни Бель-Рив. У нее есть чувство собственного достоинства.
– Ты всегда называешь пожилую леди «миссис Лэттимор»? – спросила Марси, взяв горсть чипсов.
– О, да! – рассмеялась Кэлли. – Только сам Господь Бог может называть ее «Корина», а у меня уже слишком много матерей, чтобы называть ее «мамой».
– Так что, – спросила Марси, – Мэт был в Бель-Риве?
– Нет, нет. Мы поехали с Чарли в Бридж-хэмптон, чтобы купить ему одежду для школы. Остановились пообедать и столкнулись с Мэтом в ресторане.
– Ну и как он? – спросила она.
– По-моему, нормально. Спросил, разговаривала ли я с тобой. Он скучает по тебе. Это совершенно ясно.
– Да, не сомневаюсь, – сказала Марси неожиданно помрачневшим тоном. – Хочешь выпить?
– Нет, спасибо.
– Ты знаешь, он так и не понял, – сказала Марси, открывая маленький холодильник в дальнем конце гостиной. – Он мог только говорить мне, чтобы я успокоилась, если я переживала из-за паршивой рецензии или этих идиотов в студии. Он не понимал, под каким психологическим давлением я нахожусь. – Она вернулась в гостиную и села на диванную подушку около камина. – Ему было достаточно спрятаться в Саг-Харборе и строить дома. Я вообще не знаю, как я могла подумать, что смогу работать…
– Все было очень хорошо некоторое время, – сказала Кэлли.
– Да, но это не могло продлиться долго. Мне вообще не следовало выходить замуж. Писатели не должны иметь семью. Это было глупо…
– Я сомневаюсь, что ты действительно так думаешь, – тихо сказала Кэлли.
– Да? Вероятно, ты с ним согласна? Ты тоже думаешь, что в этом виновата только я?
– Марси, я просто думаю, что ты обижена.
– Да, ты бы тоже была обижена, если бы тебе пришлось иметь дело с этими кретинами из студии. Представляешь, эти негодяи вышвырнули меня! Я написала эту проклятую книгу. Я написала три сценария для этих идиотов, которые принесли им всем успех, я могла бы еще, но они вышвыривают меня и нанимают кого-то, чтобы он написал сценарий. Идиоты, – прошептала она сделала большой глоток водки и заплакала.
– Ох, Марси, прости меня. Я знаю, что тебе пришлось трудно.
– Да, – сказала она тихо, – трудно. Она отпила еще и посмотрела на Кэлли. – Ты же знаешь, я не так глупа, как выгляжу.
Кэлли рассмеялась.
– Ты совсем не глупа.
– Знаешь, – сказала она, отпив еще водки, – я понимаю, что, как говорится, нет в этом моей вины. Просто нервы на пределе. Я не могу держать себя в руках. Со мной стало очень трудно… О, черт, Кэл, – сказала она, и слезы потекли у нее из глаз. – Кого я пытаюсь обмануть? Я же знаю, что это пьянство. Каждый день я говорю себе, что не буду пить, а потом все начинается сначала. Каждый день одно и то же… Я встаю утром и говорю – «сегодня – нет», а к середине дня я уже почти готова. – Она утерла слезы рукавом рубашки. – У меня серьезная проблема, Кэл. Пьянство!
Кэлли встала с кушетки, села на пол рядом с Марси и обняла ее за плечи. – Это уже первый шаг, Марси.
– Да. Я сказала об этом вслух, – Марси всхлипнула. – Я думаю, что мне необходимо было это сделать. Перестать скрывать, понимаешь? Я думаю, что теперь все будет по-другому… Знаешь, если я призналась себе в этом, то смогу справиться, – сказала она, аккуратно высвобождаясь из объятий Кэлли. – Но не сегодня. – Она вытерла слезы и слабо улыбнулась. – Я полагаю, что сегодня я выпью еще, пока мы с тобой обсуждаем мою проблему выпивки. – Она встала и подошла к бару.
– Ты выдержишь, Марси?
– Конечно. Я упрямое дитя Бруклина.
– Мне кажется, что тебе нужна помощь, – тихо сказала Кэлли.
– Нет, нет, я справлюсь. Правда. Теперь, когда я призналась в этом…
– Сколько тебе нужно потерять, Марси? Мужа? Карьеру? Что еще ты принесешь в жертву алкоголю?
– Господи, – голос Марси дрогнул. Она в упор посмотрела на Кэлли. – О какой помощи ты говоришь?
– Перед отъездом я говорила с Дорин. В Южной Калифорнии есть отличный реабилитационный центр.
– Ты не имеешь права! – возмутилась Марси.
– У меня есть все права, – мягко сказала Кэлли. – Я твой друг. Ты можешь отказаться. Все что мне нужно сделать – это позвонить.
– Связи знаменитых Лэттиморов? – ухмыльнулась Марси.
– Нет, – улыбнулась Кэлли. – Никакого отношения к Лэттиморам. Это Дорин. Оказалось, что она имеет связи в определенных кругах.
– Господи, – рассмеялась Марси. – Я сдаюсь. Слушай, ты права. Наверно, мне нужна помощь. Я подумаю. Обещаю тебе.
– Не годится, – ровно сказала Кэлли.
– Что? Я согласна…
– Ты поедешь сегодня.
– Уже почти десять, – запротестовала Марси. – И я выпила. Дай мне время. Боже…
– Все, что мне надо сделать – это позвонить, – сказала Кэлли.
– Ладно. А как насчет… компромисса. Ты позвонишь, а я поеду утром.
Марси села на кушетку. Она вдруг показалась Кэлли молоденькой и испуганной.
– Хорошо. Но, Марси, если ты не уедешь утром, то я возвращаюсь в Вашингтон. Я не собираюсь сидеть здесь и смотреть, как ты доводишь себя своим пьянством до смерти. – Кэлли почувствовала, что у нее защемило сердце от мучительного взгляда Марси.
– Ты упрямая, Кэл, – сказала Марси. – Звони.
Кэлли достала из сумки листок с номером телефона и набрала номер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31