И вот совсем неожиданно впереди показались два Ю-88 и наш И-16. Стрелки вражеских бомбардировщиков вели по истребителю яростный пулеметный огонь. Я находился выше "юнкерсов" и, осмотревшись, решил атаковать ведомый самолет.
С дистанции семьдесят - пятьдесят метров длинной пулеметной очередью ударил по правому мотору. Объятый пламенем и черным дымом, "юнкерс" начал беспорядочно падать на мыс Казантип, в одном-двух километрах от берега. Два выбросившихся парашютиста были снесены ветром в Азовское море. Медленно снижаясь, я наблюдал за ними. Они упали в воду и через минуту исчезли под набегающими волнами.
Это была моя первая победа над фашистским стервятником.
С каждым днем увеличивался счет боевых вылетов. Мне уже приходилось прикрывать свои наземные войска и различные военные объекты, штурмовать вражескую пехоту и аэродромы, вести воздушную разведку и вступать в бой с фашистскими истребителями и бомбардировщиками. Я учился на ошибках первых полетов, анализировал каждую встречу с противником, вникал в самые мельчайшие детали боев, по крупинкам накапливая боевой опыт.
За сравнительно небольшой период времени летчики нашего полка сбили более двадцати самолетов противника. В боях отличились лейтенанты Владимир Антонов, Иван Черняк, Василий Дрозденко и многие другие.
21 апреля я с ведомым Василием Дрозденко возвращался с боевого задания. В районе аэродрома, на высоте семьсот метров, заметили двух Ме-109, которые нападали на МиГ-3. Ведущий "мессер" зашел в хвост "мигу" и открыл огонь. Ведомый в двухстах метрах сзади прикрывал его. Бросившись на выручку товарища, я с дистанции семьсот метров выпустил два реактивных снаряда. Увидев разрывы, немец бросился в сторону. Я догнал его и ударил еще двумя реактивными снарядами. "Мессершмитт" взорвался.
Это был бесприцельный огонь. Снаряд, выпущенный мной, попал в цель совершенно случайно, но все равно победа! Правда, летчику с "мига" пришлось прыгать с парашютом: немцы все-таки подбили его. Как выяснилось потом, это был лейтенант Владимир Шебенко, мой друг по авиаучилищу.
При встрече Владимир рассказал: "Как только я начал приземляться, ко мне прибежали наши автоматчики. Они рассчитывали, видимо, взять в плен фашиста, но, к своему удивлению, увидели советского летчика.
Два самолета падали одновременно, и ребята не смогли определить, из какого выбросился парашютист. Во всяком случае, они не огорчились и приняли меня очень хорошо".
В части меня горячо поздравили. Оказывается, я первым из летчиков полка сбил "мессера". Вот здорово!
Утром 16 мая, после того как рассеялся туман, наши истребители стали поодиночке покидать аэродром. Мне пришлось улетать последним. Выруливая, я увидел бежавшего ко мне земляка - лейтенанта Евгения Павловича. Мы хорошо знали друг друга: нас сроднили Минск, учеба в Белорусском аэроклубе и в авиаучилище. Евгений служил в другом полку. Несколько дней назад он, израсходовав боеприпасы, пошел на таран. Враг был уничтожен, но и самолет Павловича получил серьезные повреждения...
Евгений вскочил на крыло самолета и, подавая пакет, сквозь шум мотора крикнул:
- Возьми, потом отдашь!
- Что здесь?
- Комсомольский билет, удостоверение... Сохрани! А я на переправу, вплавь через Керченский пролив.
Вот тут-то я и вспомнил рассказы о боях на реке Халхин-Гол, о нашем земляке дважды Герое Советского Союза Сергее Грицевице, который на таком же одноместном самолете И-16 вывез офицера Забалуева, оказавшегося в беде.
- Нет! - отвечаю Павловичу. - Прячь документы в карман.
- Что? Брать не хочешь?
- Возьму, но только вместе с тобой. Быстро выскочив из самолета, я крикнул, показывая рукой на кабину:
- Залезай быстрее, только смотри зажигание не выключи. Протягивай ноги вдоль фюзеляжа за бронеспинку, а голову положишь мне на колени.
- Сумеем ли вдвоем, Николай?
- Не медли, залезай быстрее!
Спустя несколько секунд наш И-16 уже бежал по аэродрому. Он долго не хотел отрываться от земли. Однако в конце взлетной полосы "ишачок" в последний раз стукнулся колесами о землю и плавно повис в воздухе. Шасси убрать уже не было никакой возможности. Мы вышли к морю и на высоте пятьдесят метров полетели на восток, на новый аэродром.
Командир эскадрильи заметил, что самолет шел по маршруту с неубранными шасси. Когда я приземлился, он хотел сделать мне замечание, но, увидев, что мы вылезаем из кабины вдвоем, сказал:
- Молодец, Николай, так должен поступать каждый из нас.
- Я горжусь тобой, - растроганно проговорил Женя Павлович, обнимая меня.
А я гордился Евгением, который несколько дней назад таранил фашистского стервятника.
Нашу беседу прервал внезапный залп зениток. На высоте около двух тысяч метров, пересекая аэродром, уходили на запад два бомбардировщика Ю-88. Находящийся в воздухе молодой летчик сержант Георгий Кончин бросился вдогонку. Пулеметы на его истребителе вскоре смолкли. И тогда Кончин пошел на таран. Вот он уже вплотную пристроился к "юнкерсу", но его внезапно отбросило воздушной струей. Оправившись от неожиданности, Кончин снова бросился на врага. Несколько раз он пытался отрубить ему хвост, но безуспешно. При одном из подходов вражеский стрелок дал очередь по "ястребку" и сбросил гранату на парашюте. В лицо сержанта попало более двадцати осколков. Истекая кровью, он напряг все силы и благополучно посадил самолет на аэродроме.
Когда мы подбежали к израненной машине, летчик был без сознания. Ему тут же оказали первую помощь и отправили в госпиталь...
Осенью 1942 года лейтенант Кончин вернулся в полк и мужественно сражался до окончания войны.
К ноябрю на моем счету стало двести сорок боевых вылетов, а наша часть за отличные боевые действия была удостоена высокой награды - ордена Красного Знамени.
Мы получили новые самолеты Як-7б и направились на фронт в район Курска. Полк включен в 203-ю истребительную авиадивизию, которая должна обеспечивать боевые действия 1-го штурмового авиационного корпуса.
...Каждый день крепнет наша дружба с "воздушными пехотинцами". Мы летаем со штурмовиками с одного аэродрома. Это дает широкие возможности для личного общения, часто собираемся на разборы полетов, где отрабатываются вопросы взаимодействия на маршруте, над целью и на случай нападения истребителей противника. Эти разборы - лучший способ для обобщения и изучения боевого опыта.
Припоминаю, как тепло и сердечно благодарили нас штурмовики за хорошее прикрытие. В свою очередь мы, истребители, говорили, что сопровождать тех, кто умеет взаимодействовать, - одно удовольствие. В этом отношении особенно выделялись группы, ведущими которых были Б. В. Мельников, М. И. Степанов, М. П. Одинцов, А. М. Глебов, Г. П. Александров и другие.
Нанося сильные удары по наземным силам врага, летчики этих групп в любых условиях умело сохраняют строй и нередко вместе с нами вступают в бой против немецких истребителей и бомбардировщиков.
12 июля состоялся бой двенадцати "ильюшиных", возглавляемых майором Мельниковым, с большой группой "юнкерсов". Мы прикрывали штурмовиков четверкой "Яковлевых". Когда "илы" обрушили свой удар по заданной цели, земля предупредила по радио о том, что к переднему краю идет несколько десятков бомбардировщиков под прикрытием истребителей. Мы решили не отступать. Штурмовики пошли в атаку на "юнкерсов", а наша четверка во главе с капитаном Николаем Дунаевым напала на истребителей прикрытия.
Бой носил ожесточенный характер. Воздух, казалось, кипел от огня пушек и пулеметов. Мы одержали победу. Штурмовики сбили восемь самолетов противника, а девятый пришелся на долю нашего ведущего Николая Дунаева. Успех был обусловлен тем, что летчики-штурмовики вступили в бой не поодиночке, не разрозненными силами, а всей группой, и тем, что мы постарались сделать все, чтобы сковать истребителей врага боем, не дать им возможности обрушиться на наших братьев по оружию.
Бывают у нас и промахи. Так, прикрывая группу "илов" Н. В. Горбачева, мы допустили ряд ошибок. На земле, кажется, все было разработано и предусмотрено, а в воздухе вышло иначе. Уже в районе цели, когда была произведена атака и штурмовики начали сбор, один самолет отстал от группы. И в это самое время появляется пара Ме-109. Увидев отставший самолет, они сразу кинулись на него. Принимаю решение: прикрыть Ил-2. Но в это время из-за облачности появилась десятка истребителей. Силы наши уже были распылены, и, пользуясь этим, одна группа немцев немедленно атаковала шестерку "яков", а другая - штурмовиков.
Мы дрались отчаянно, но инициатива боя была упущена, и восстановить ее не было возможности. Мы потерпели поражение, потому что не было слаженности действий штурмовиков и истребителей...
Мы все время настойчиво требуем от штурмовиков плотного строя: стоит "илу" отстать от группы, как он становится легкой добычей вражеских истребителей.
25 июля после выполнения задания "ильюшины" возвращались домой на бреющем полете. Растянулись так, что их было трудно подсчитать. Значит, не учли добрых советов. Развернувшись, чтобы парой прикрыть отставшее звено, я заметил двух Ме-109. Они выжидали удобный момент для нападения на "илов".
С дистанции пятьсот метров я открыл огонь по ведущему Ме-109. Он отошел в сторону, а его ведомый продолжал преследовать "ильюшиных". Тогда я с принижением догнал его и почти в упор дал две очереди. "Месс" сделал резкий крен, затем беспорядочно полетел к земле: вероятно, был убит летчик.
Все наши самолеты возвратились на свои аэродромы. Но полет мог кончиться печально, если бы не оказали помощь отставшему звену "илов"...
С 5 по 24 июля на Курской дуге летчики моей эскадрильи провели сорок шесть воздушных боев и сбили пятнадцать самолетов противника, не потеряв ни одного своего. Эти победы - результат упорной боевой учебы, проводимой командиром дивизии генералом К. Г. Баранчуком.
6 августа во второй половине дня, когда я только что вернулся с боевого задания, на аэродром приехал начальник политотдела дивизии подполковник А. Стар-чак. Тот самый боевой комиссар, который недавно поздравлял меня с вступлением в члены Коммунистической партии.
- Как обстановка в воздухе? - спросил он.
- Преимущество полностью на нашей стороне, - подчеркнул я, - хотя немцы имеют на нашем участке фронта довольно много асов.
Мы поговорили довольно подробно о боевых делах полка. В конце беседы начальник политотдела сказал, что сегодня мне будет вручен партийный билет. К вечеру я привел себя в порядок и выглядел по-праздничному. На стоянке самолетов собрались члены партийной комиссии во главе с подполковником Старчаком. Присутствовали и другие офицеры, которым тоже предстояло получить партийные билеты.
Первому вручали мне. Подполковник Старчак еще раз поздравил меня и пожелал новых успехов в боях, Я дал клятву, не жалея ни сил, ни самой жизни, драться с врагом во имя любимой Родины, во имя Коммунистической партии.
На следующий день мы готовились к сопровождению "илов". Среди штурмовиков были у нас, истребителей, свои любимцы, которых мы узнавали в воздухе по летному почерку, по боевой "походке". Один из них - старший лейтенант М. И. Степанов, Герой Советского Союза. Отлично владея ориентировкой, он всегда точно и внезапно выходил на цель, что приносило группе большой успех при выполнении боевых заданий.
Моя группа в составе шести истребителей Як-1 поднялась в воздух. На горизонте показалась девятка "ильюшиных" во главе со Степановым. Пристроившись к ним, мы легли на курс. Осматривая боевой порядок, я заметил, что на самолете моего ведомого младшего лейтенанта И. П. Иванова не убирается одна нога шасси. Пришлось подсказать по радио. Ведомый несколько раз пытался ее убрать, не безуспешно. Идти в бой при таком положении рискованно: снижается скорость, ухудшается маневренность самолета. Я приказал Иванову вернуться на аэродром. Нас осталось пятеро.
Когда мы подошли к цели, начался интенсивный зенитный огонь. Внизу, на окраине небольшого леса,- скопление автомашин, танков, пехоты. "Ильюшины" обрушили на врага смертоносный груз. Сделав три захода, штурмовики плотной группой потянулись домой. Мы уже находились километрах в семи от линии фронта, как вдруг я увидел вражеский самолет, шедший вдоль передовой линии. Развернувшись наперерез немцу, я быстро стал набирать высоту. По радио сообщил заместителю о своем решении и приказал сопровождать штурмовиков до аэродрома посадки.
"Мессер" принял мой вызов. Я понял, что передо мной опытный разведчик, который "прогуливался" над нашими наземными войсками. При сближении немец стал в левый вираж, предполагая сразу же зайти мне в хвост. Я резко перевернул свой истребитель в правый вираж. В этот момент мимо носа "яка" прошла трасса. Мне долго пришлось крутиться, пока наконец я оказался позади врага. Крепко увязавшись за ним, я ни на секунду не упускал его из виду, мгновенно реагируя на все эволюции.
Бой переместился почти к самой линии фронта. Вот уже третья очередь прошла мимо самолета противника. "Мессершмитт" с полупереворота нырнул чуть ли не в отвесное пикирование. Каким-то чутьем мне удалось разгадать маневр, и я мгновенно бросился за ним. Мы стремительно теряли высоту. Но вот враг начал выходить из пикирования. Я тоже потянул ручку на себя. Мокрая от пота гимнастерка прилипла к телу, но в таких случаях усталости не чувствуешь. И вот оно, роковое мгновение! Враг заметался. Куда ринуться? В какую сторону бросить самолет? Это не ошибка. Это физическая и моральная слабость врага. Длинная очередь прошила фюзеляж "мессера". Самолет вспыхнул и упал у деревни Старица, на Белгородчине. Это была десятая победа.
Возвратившись на свой аэродром, я пошел на КП полка, чтобы доложить о воздушном бое. Товарищи поздравляли меня, молодого коммуниста, с очередной победой. А в это время механик старшина Войцеховский аккуратно рисовал на борту моего самолета с номером "21" десятую звездочку..."
Я привел выдержки из записной книжки только одного нашего летчика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54