В организации отпора вражеским войскам важную роль сыграла авиация. В боях за Воронеж отличились сотни летчиков, и прежде всего экипажи наших бомбардировщиков, наносивших удары по живой силе противника, его тылам и коммуникациям.
Мне особенно запомнился в те трудные дни генерал Л. А. Горбацевич, возглавлявший 3-ю ударную авиагруппу. Еще до войны выдвинувшись в число ведущих командиров, Леонид Антонович очень многое сделал для становления советской авиации дальнего действия. Боевой генерал сам был мастером дальних полетов, во всем показывал личный пример. Здесь, под Воронежем, в полной мере проявлялись его незаурядные организаторские способности, умение ориентироваться в быстро меняющейся обстановке. Бомбардировщики Горбацевича наносили сокрушительные удары по прифронтовым объектам врага и переднему краю. Погиб Л. А. Горбацевич во время налета немецкой авиации на КП 60-й армии, откуда он управлял действиями своих экипажей над полем боя.
Отлично действовали штурмовики 267-й дивизии под руководством Л. В. Коломейцева. Что же касается истребителей, то спустя несколько дней после начала наступления фашистов они взяли инициативу в свои руки и непрерывно наращивали удары по воздушному противнику.
Когда наступление вражеских войск приостановилось и немцы вынуждены были перейти к обороне, командующий фронтом Н. Ф. Ватутин организовал несколько мощных контрударов. Именно поэтому фашистское командование не решалось снимать из-под Воронежа части и соединения для использования их на других направлениях. Многие наши генералы и офицеры стали называть Ватутина "генералом от наступления". Он заставлял командиров всех степеней напряженно думать, искать уязвимые места в обороне противника и наносить контрудары.
Однажды я прибыл в штаб 40-й армии. Командарм М. М. Попов сидел, склонившись над большой картой, и сердито ворчал.
- Что случилось, Мартьян Михайлович?
Он бросил на карту карандаш и проговорил:
- Николай Федорович приказал провести наступление. А как я буду наступать, если на фронте нашей армии солдат от солдата стоит на расстоянии ста метров?
Попов, конечно, шутил, однако по всему было видно, что он серьезно продумывает вариант нового контрудара.
- Степан Акимович, окажите мне помощь вот на этом участке, - Попов снова склонился над картой. - Для начала нанесите удар по каменному трехэтажному зданию в Чижовке. Там у противника наблюдательный пункт и штаб.
- Любопытная деталь, - заметил я. - С помощью немецкого КП в Чижовке мы недавно провели одну удачную операцию.
- Как это "с помощью"? - бросил он недоверчивый взгляд в мою сторону.
Я рассказал эту историю.
С берега реки Воронеж, где находился авиационный КП, я не раз наблюдал за пригородом, который расположен на возвышенности, господствующей над окружающей местностью. На окраине Чижовки виднелось трехэтажное каменное здание школы. Лучшего места для КП и искать не надо: обзор на все триста шестьдесят градусов, и фашисты, конечно, не преминули воспользоваться школой.
Истребители из 207-й авиадивизии полковника М. Г. Мачина подтвердили мое предположение. Сопровождая наших бомбардировщиков и штурмовиков, они установили такую закономерность: стоило им появиться в пределах видимости Чижовки, как через пятнадцать - семнадцать минут небо уже кишело "мессершмиттами". Мы несли потери... Враг очень быстро наращивал силы, создавая численное превосходство.
Михаил Григорьевич Мачин понял, что где-то поблизости у немцев есть аэродромы подскока, а в Чижовке, видимо, авиационный пункт наведения. Но как найти аэродромы? Свои соображения командир дивизии доложил мне. Мы начали рассуждать:
- Немцы вызывают своих истребителей только в тот момент, когда увидят в воздухе наши самолеты. Для передачи команды на аэродромы нужно какое-то время, пусть одна-две минуты. Теперь прикинем: сколько минут уходит у немцев на взлет и полет по маршруту?
- Минимум минут десять - двенадцать! - подумав, сказал Мачин.
- Так вот, в радиусе десяти - двенадцати минут полета "мессершмиттов" и ищите немецкие аэродромы Когда найдете, организуем удары по аэродромам.
Мачину сравнительно быстро удалось установить, где находятся немецкие аэродромы, о которых мы не знали ранее. И вот однажды вечером нанесли по этим площадкам бомбово-штурмовой удар и тем самым на некоторое время ослабили активность немецкой авиации.
- Ну, а теперь надо уничтожить командный пункт в Чижовке! - выслушав меня, сказал командарм Попов.- Кто поведет группу?
- Обязательно Мачин! У него эта Чижовка в печенке сидит...
Для выполнения задачи выделили несколько эскадрилий бомбардировщиков Пе-2 и штурмовиков. Лидерами шли истребители Мачина. Они же обеспечили и надежное прикрытие. Самолеты появились над Чижовкой в в сумерках и нанесли исключительно точный удар. Немецкий КП прекратил существование. Однако фашисты, видимо, все же успели передать команду на аэродромы. Прошло четырнадцать минут, и в воздухе появилось полтора десятка "мессершмиттов". Но было уже поздно: наступившие сумерки вынудили противника повернуть обратно...
Несмотря на то что фронт перед Воронежем стабилизировался, боевые схватки в воздухе не прекращались ни на один день. Наша воздушная армия не располагала крупными силами: самолетный парк за время напряженных боев очень поредел; были дни, когда мы имели всего две сотни самолетов, при этом истребителей - не более трех десятков. И надо было видеть, сколько изобретательности и находчивости проявляли командиры, летчики, инженеры, техники, младшие специалисты, чтобы по мере возможности наносить урон врагу и в сжатые сроки отремонтировать самолеты.
Неугасаемая творческая жилка была не только у полковника М. Г. Мачина, возглавившего вскоре 5-й истребительный авиакорпус нашей армии (ныне он Герой Советского Союза, генерал-лейтенант авиации), но и у многих других наших командиров. Чаще всего они учили своих подчиненных личным примером. В связи с этим мне припоминается боевая деятельность дважды Героя Советского Союза, ныне маршала авиации, Евгения Яковлевича Савицкого. Тогда он командовал 205-й истребительной дивизией.
Однажды командующий фронтом поставил перед авиацией задачу разрушить железнодорожный мост через Дон у города Семилуки. В дневное время налет на мост делать было нецелесообразно: объект прикрывался многослойным огнем зенитной артиллерии, в воздухе патрулировали "мессершмитты". Поэтому выполнение боевого задания было возложено на 208-ю ночную бомбардировочную авиадивизию полковника Ф. П. Котляра.
- Этим ударом мы поможем защитникам Сталинграда,- сказал я командиру дивизии. - Подумайте, как лучше, с наименьшими потерями выполнить задание командующего фронтом. На подготовку вам отводится двенадцать часов. Свое решение доложите в восемнадцать ноль-ноль.
Для разрушения моста необходимы бомбы весом в 250, 500 и более килограммов. Ни Р-5, ни тем более По-2 не могут брать такой груз. Следовательно, нужны самолеты СБ, но их в дивизии осталось очень мало. Интересно, какой выход предложит комдив?
В назначенный срок полковник Котляр прибыл в штаб.
- Нужда - мать изобретательности! - начал он.- Исходя из возможностей дивизии, решил выполнять задачу комбинированным способом. Первый эшелон самолетов Р-5 с высоты тысяча триста - тысяча восемьсот метров будет уничтожать зенитную артиллерию и пулеметы, прикрывающие мост, в радиусе трех-четырех километров. Второй эшелон, состоящий из самолетов По-2, ударит по прожекторам и зенитной артиллерии уже в одном-двух километрах от цели. А главный эшелон - экипажи четырех СБ, имеющих по две ФАБ-250, и пяти самолетов Р-5 с ФАБ-100 нанесут удар последовательно одиночными самолетами с интервалом в сорок секунд.
В ту же ночь группа приступила к выполнению задания. Все шло по плану. Экипажи СБ, приблизившись со стороны Касторной, нанесли удар непосредственно по мосту, за ними шли Р-5, сбрасывая бомбы на железнодорожное полотно. И хотя летчикам не удалось полностью разрушить мост, две 250-килограммовые бомбы разорвались непосредственно у его опоры. Восточный конец фермы сдвинулся, полотно сместилось, движение по мосту стало невозможным. Кроме того, разрушенными оказались полотно железной дороги и насыпь. Экипажи вернулись на свои аэродромы без потерь. В течение пяти дней воздушные разведчики доносили, что движения по мосту не наблюдается.
Отлично работали и другие экипажи ночников. Так, командир 331-й эскадрильи майор П. М. Ехвалов доносил в армейский штаб:
"В ночь с 21 на 22 сентября экипаж в составе летчика лейтенанта Гладилина, стрелка-бомбардира лейтенанта Пучина, стрелка-радиста сержанта Мусиенко при бомбометании станции Курбатово взорвал вагон со снарядами, от которого загорелся весь эшелон. Результат их удара видели лично я и помощник старшего штурмана дивизии капитан Кошелев. Горело до пятидесяти вагонов".
В двадцатых числах октября меня вызвали в штаб ВВС. Возложив командование армией на своего заместителя генерала В. И. Изотова, я вылетел в столицу.
Уже несколько месяцев под Воронежем шли упорные бои, и, занятый повседневными фронтовыми делами, я просто не имел времени для каких-либо посторонних размышлений. Только на борту самолета, летящего в Москву, появилась возможность отвлечься от мыслей, связанных с боевой работой авиации. В первую очередь, конечно, волновал вопрос: зачем вызывает командующий ВВС? Я терялся в догадках, не находил подходящего ответа.
Под крылом проплыли знакомые очертания подмосковных городов и поселков. Штурман вышел из кабины экипажа и доложил:
- Нас принимает Центральный аэродром.
Через несколько минут машина зарулила на стоянку, и я направился в штаб ВВС. Генерал Г. А. Ворожейкин принял меня немедленно. Он расспросил о делах на фронте, затем сказал, чтобы я позвонил в Генеральный штаб, Александру Михайловичу Василевскому.
- Все узнаете у него, - закончил короткую беседу Ворожейкин.
Когда я набрал нужный номер, мне ответил не Василевский, а Николай Федорович Ватутин:
- Приезжайте в Генштаб, Степан Акимович.
С Ватутиным мы работали вместе уже несколько месяцев. Энергичный и вдумчивый командующий Воронежским фронтом глубоко вникал в авиационные дела. Подчас приходилось слышать от него и не совсем лестную оценку действий наших летчиков. Но такие случаи бывали не часто. Николай Федорович отличался умением владеть собой, обладал редкой выдержкой; если бывал чем-нибудь недоволен, замечание делал очень тактично. Он не был особенно щедр на похвалы, зато уж, если отзывался о ком-либо одобрительно, можно было быть уверенным, что этот человек действительно заслужил похвалы. В общем, под руководством такого командующего фронтом, имевшего солидную оперативную подготовку, опыт службы в больших штабах, работать было легко и интересно.
Поздоровавшись, Николай Федорович немедленно перешел к делу:
- Севернее Сталинграда создается Юго-Западный фронт. Меня назначили его командующим. Я обратился с просьбой к товарищу Сталину, чтобы командующим военно-воздушными силами фронта назначили вас. Иосиф Виссарионович дал свое согласие. Как вы на это смотрите?
- Благодарю, - ответил я.
- Ну вот и хорошо. Значит, снова будем вместе. А работа предстоит большая, и приступить к ней надо немедленно.
Ватутин познакомил меня с обстановкой на Среднем Дону и приказал возвратиться к начальнику штаба ВВС.
- Там получите подробные указания о формировании авиации фронта. Желаю успеха! - закончил он разговор.
Летом и осенью 1942 года под Сталинградом разгорелись ожесточенные бои не только на земле, но и в воздухе. Эскадры 4-го воздушного флота противника вели активные боевые действия. Враг рассчитывал массированными ударами сотен самолетов полностью уничтожить нашу авиацию на сталинградском направлении, подавить волю к сопротивлению защитников города-героя.
Намного уступая противнику в количестве самолетов, советская авиация вступила в неравную борьбу. Оборонявшиеся под Сталинградом войска поддерживали соединения нашей 8-й воздушной армии под командованием генерала Т. Т. Хрюкина. Летчикам этой воздушной армии пришлось действовать с невероятным напряжением. Они храбро вступали в бой в невыгодных для себя условиях и наносили фашистской авиации чувствительные потери.
Советское командование делало все, чтобы усилить группировку нашей авиации. Благодаря героическим усилиям тружеников тыла авиационная промышленность наращивала выпуск боевых самолетов. Новые авиационные части, подготовленные в запасных полках, немедленно направлялись на фронт. В сентябре 1942 года соотношение сил в сталинградском небе начало меняться в нашу пользу. В сражение включилась 16-я воздушная армия под командованием генерала С. И. Руденко.
В октябре Верховное Главнокомандование приняло решение о формировании Юго-Западного фронта, в состав которого вошли авиачасти, послужившие впоследствии основой для создания 17-й воздушной армии. Начальником штаба фронта назначили генерала Г. Д Стельмаха, оперативное управление возглавил генерал С. П. Иванов - бывший начальник штаба 1-й гвардейской армии.
Ворожейкин уточнил сроки прибытия частей, рассказал о том, какую помощь может оказать мне командование ВВС. Он не преуменьшал трудностей, с которыми придется встретиться на новом месте.
- Начинать придется все сначала, - подытожил наш разговор генерал.
Я попросил выделить мне в помощь нескольких офицеров из штаба 2-й воздушной, а также разрешить использовать в интересах Юго-Западного фронта уже известные мне части и соединения из той же воздушной армии. Г. А. Ворожейкин нашел мою просьбу обоснованной и пообещал немедленно дать соответствующие указания.
Сражение в междуречье
В Ново-Анновке, где шло формирование штаба нового фронта, уже находился полковник К. И. Тельнов, прилетевший туда с несколькими командирами и машинистками из 2-й воздушной армии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54