Радость от того, что он так ее хочет, омрачалась страшным несчастьем его отъезда. «С любовью посмотри в последний раз на все», — подумала она, и глаза ее наполнились слезами. Ники рылся в ящичке для перчаток.
— У меня тут есть кое-что для тебя, — он протянул ей небольшую коробочку и смотрел, как она, наклонив голову, открыла ее с недоверчивой улыбкой на бледных губах. Она вынула отуда красный эмалевый браслет, расписанный желтыми, голубыми и зелеными цветами.
— Как красиво, — восхищенно произнесла она, надевая браслет себе на запястье, — не стоило… я поверить не могу… мне никогда не дарили… Я никогда не буду его снимать, только в ванной. Он похож на цыганскую шаль, — добавила она, поворачивая его на солнце.
— Потому что это подарок от цыганки, — сказал Ники, включая зажигание. — Увидимся, когда вернусь из Парижа.
И, легко поцеловав ее в губы, он отъехал с громким выхлопом, от которого в ужасе метнулся в сторону кот, удобно отдыхавший на обочине дороги среди кустов кошачьей мяты.
Выезжая на шоссе А-1, Ники без малейшего стеснения подумал про себя, что Имоджин куда больше обрадовалась подаренному браслету, чем его мексиканская красотка, которая, чуть-чуть повизжав от удовольствия, попросила Ники оставить безделушку при себе, чтобы муж не заметил ее и не устроил по этому поводу шум.
Глава третья
Имоджин с трудом дождалась следующего утра, чтобы, появившись в библиотеке, рассказать Глории о Ники. К счастью, мисс Наджент отправилась на похороны, ее заместитель мистер Клаф был все еше в отпуске, мистер Корнелиус в вестибюле главного входа занимался организацией выставки рыболовных снастей, чтобы таким образом поощрить читателей к ознакомлению с новыми книгами о досуге и спорте. Поэтому Глория и Имоджин оказались более или менее предоставленными самим себе.
— Вот он, — сказала Имоджин, раскрыв ежегодный справочник «Мир тенниса» за 1977 год и показала Глории фотографию Ники, где он вытянулся, напрягая мышцы для удара сверху. — А здесь он уходит с корта после победы над Марком Коксом.
— О, я его знаю, — сказала Глория, вглядываясь в снимки. — Видела по телевизору на Уимблдоне. Кажется, там была какая-то стычка из-за того, что он запустил ракеткой в судью на линии? — Она повернула книгу ближе к свету. — Да, смотрится что надо.
— А в жизни намного лучше, — заверила ее Имоджин, рассеянно складывая несколько романов в стопку документальной литературы. — Он умеет так на тебя смотреть и говорить таким голосом, что только ты можешь его слышать. А потом мы отправились на эту божественную прогулку по торфяникам, и он сказал, что когда меня первый раз увидел, это было для него как удар молнии.
— Он к тебе приставал? — спросила Глория.
— Ну, — сказала Имоджин, покраснев, — мы ничего особенного не могли себе позволить, потому что из-за угла неожиданно появился со своей собакой церковный староста.
Глория снова посмотрела на снимок, потом с недоверием на Имоджин. Она же такая простушка, как мог мужчина вроде Ники увлечься ею? Она даже почувствовала легкое раздражение: раньше всегда у нее, Глории, бывали приключения, а Имоджин слушала ее с благоговейным изумлением.
— Когда ты теперь опять с ним встретишься? — спросила она, откладывая для починки роман Катрин Куксон.
— Ну, он будет играть в турнирах почти все лето, но он сказал, что мы увидимся скоро и в более уединенном месте, — сказала Имоджин, показывая подруге свой красный браслет. Она была разочарована тем, что Глория не проявила особого восторга. Потом она кротко добавила: — Подумать только, Глория, если бы ты не уехала в Моркамб, — она нервно огляделась вокруг, — то есть, если бы не «заболела», ты бы пошла со мной в теннисный клуб, и он бы влюбился в тебя вместо меня.
Она вдруг почувствовала ужас от одной этой мысли.
— Не говори глупости, — сказала Глория, взбивая себе локоны и приободряясь от сознания того, что Имоджин права.
— По крайней мере, он обещал мне написать, — вздохнула Имоджин. — Ах, Глория, ты не представляешь, какой он красивый.
На деле Ники показал себя крайне ненадежным корреспондентом. Он прислал ей открытку из Рима с пожеланием видеть ее там. Вернувшись с почты, Имоджин написала в ответ длинное и страстное письмо, на что у нее ушло несколько часов. Душу она излила с помощью оксфордского словаря цитат.
Турнир в Риме закончился, и Имоджин светилась от гордости, прочитав в газете, что Ники дошел до четвертьфинала, где был выбит после упорной борьбы. Потом он поехал в Париж, где упорно пробивал себе дорогу в одиночных матчах, а в парных даже дошел до полуфинала. В каждой газете отмечалось, что он улучшил игру, но письма от него не приходили.
— Он тебе позвонит, когда вернется в Англию, — утешала ее Джульетта.
Но Имоджин пребывала в отчаянии. Все это было похоже на какой-то сон, и, возможно, ее последнее письмо показалось ему слишком слезливым и расхолодило его. Да и какое право у такой неуклюжей и толстой девицы думать, что Ники увлекся ею? Она не могла есть, не могла спать и кружила по своей комнате, прокручивая пластинки и читая любовные стихи. Ники перевернул ее сердце, словно старый ящик письменного стола, в котором все перерыли.
В третий понедельник после их первой встречи Имоджин шла в библиотеку, уже потеряв всякую надежду. Письма не было в субботу, и не было этим утром, после бесконечных сорока восьми часов ожидания. Она боялась позвонить домой и узнать, не пришло ли что-нибудь, потому что отец мог быть еще там. В тот день ей предстояло работать до восьми вечера, и она не знала, как вытерпит все это время. Ее тоска еще больше усиливалась красотой дня. Легкий бриз волновал сверкающую молодую траву. Вдоль дорог пенилась цветами коровья петрушка, на темной листве конских каштанов висели белые свечки. Кусты боярышника, взрывавшиеся подобно ракетам, под теплыми лучами солнца источали сексуальный парфюмерный аромат. Все это буйное и сладострастное цветение напоминало о наряде невесты. Она поспешила войти в узкие улочки Пайкли с их почерневшими домами и закоптелыми дымоходами и скрыться в прохладном сумраке библиотеки.
Ее встретила мисс Наджент в темно-бордовом платье и отвратительном настроении.
— Ты опоздала на десять минут. Здесь две тележки с книгами, которые надо расставить по полкам. Ты не заполнила половину формуляров на выдачу за субботу. Ты послала мэру запоздалое напоминание насчет книг, которые он вернул уже несколько недель назад. Словом, хорошего мало. Есть сколько угодно желающих получить твое место.
— Не знаю ни одного такого, — пробормотала Глория, промелькнув мимо в желтых шортах и плотно облегающем шоколадного цвета джемпере. Она свалила на тележку стопку книг и прошептала Имоджин: — Старая вешалка вышла на тропу войны. Никто ничего не может сделать как положено. Старик Корнелиус должен был вернуться из отпуска, но вместо этого прислал телеграмму: «Сижу на мели в Гибралтаре». Думаю, втюрился в какую-нибудь шалаву. Письмо получила?
Имоджин покачала головой.
— Это позор, — заявила Глория с решительностью тайного облегчения. — Не волнуйся, все мужчины туго раскачиваются на письма. В субботу я была на обалденной вечеринке. Там был Тони Лайтбенд, он только о тебе и думает. Собирается устроить встречу вчетвером.
— Отлично, — сказала Имоджин без особого восторга. Тони Лайтбенд был ростом пять футов и три дюйма, носил очки толщиной с дно пивной бутылки и надувался от собственной значительности.
— Клаф вернулся из отпуска, загорел и похорошел, — сообщила Глория.
— Девочки, кончайте шушукаться! — потребовала мисс Наджент, выскочив из кабинета. — Имоджин, погаси свет, иначе мистер Бриг-хауз опять начнет жаловаться на лишние расходы.
День заканчивался еще хуже, чем начался. У Имоджин все валилось из рук. И даже небо заволакивало облаками.
Была середина дня. Имоджин сидела за столом выдачи, отвечала на вопросы, искала для читателей книги. И еще мисс Наджент поручила ей самую неблагодарную работу — возвращение задержанных книг.
— Леди Джасинта держит нового Дика Фрэнсиса уже полтора месяца, — сказала она, вручив Имоджин список должников. — Бригадир Симмондс все еще держит биографию Слима, и тебе надо взяться за миссис Хэзлтанн. У нее двенадцать книг, включая «Энди Пэнди». Займись всеми сегодня же. Позвони и поставь галочки.
— Да, мисс Наджент, — вяло проговорила Имоджин.
Мисс Наджент немного смягчилась. Она вовсе не собиралась разозлить Имоджин своими наставлениями.
— Я поручаю это тебе только потому, что полагаю, что ты справишься, — объяснила она. — С Глорией нет смысла иметь дело. Она долго здесь не задержится, выйдет замуж. А из тебя может получиться хороший библиотекарь. Ты еще собираешься получить диплом? Ты пропустишь этот год, если не запишешься в ближайшее же время. Получить профессиональную подготовку всегда полезно, если не рассчитываешь подыскать мужа.
Имоджин знала, что мисс Наджент говорит это с самыми лучшими намерениями, но ей от этого было не легче.
— Ну, как дела? — спросила ее Глория час спустя.
— Ужасно. Бригадир Симмондс готов отдать меня под трибунал. Миссис Хэзлтайн изображает из себя какую-то испанскую аристократку, которая не понимает, в чем дело. А дворецкий леди Джасинты явно не желает передать хозяйке сообщение.
— Наджент все время дает тебе самую паршивую работу. Слушай, а не пойти ли нам завтра вечером в кино?
Имоджин подумала, что это со стороны Глории большая уступка. Она не склонна была тратить свои вечера на подруг.
— Я не могу. Надо идти на курсы скорой помощи, — тоскливо сказала она.
— Ясное дело, Наджент силком тебя туда завербовала.
Имоджин кивнула.
— Завтра будем делать искусственное дыхание. Надеюсь, мистер Блаунт не использует меня как наглядное пособие и не придушит.
— Знаешь, — сказала Глория, понижая голос, — только что заходила Джуди Бриджхауз и взяла «Циститы в популярном изложении». Она только вчера вечером вернулась из медового месяца. Они там все время этим занимались. О, гляди, он опять здесь.
Мужчина приятной внешности в зеленой вельветовой куртке прошел через вертящуюся дверь и направился к столу выдачи.
— Кажется, я забыл Ричарда Страуса.
— Да, — сказала Глория, протянув ему книгу и одарив его таким горячим и раздевающим взглядом, что он, уходя, ударился о дверь и чуть не споткнулся о пожарное ведро.
— Там же написано «тяни», а не «толкай», — заметила Глория с ухмылкой, довольная произведенным на него впечатлением. — Я бы не прочь, чтобы он попробовал притянуть меня. Он симпатичный.
— Тебе, девочка, не подойдет, — сказал проходивший мимо мистер Клаф, — трижды женат, четверо детей на иждивении. — Он повернулся к Имоджин. — Скажи папе, что та книга по садоводству теперь у меня. Если он захочет на скорую руку просмотреть ее прежде, чем мы начнем ее выдавать, то может задержать ее до среды.
— В Клафи есть что-то очень привлекательное, — сказала Глория, поставив две заказанные книги на боковую полку. — Эй, тут прямо для тебя, Имоджин: «Как остановить депрессию и плохое самочувствие».
— У меня плохое самочувствие, — со вздохом согласилась Имоджин.
— Да брось ты, — сказала Глория. — Не вешай нос. Мы не допустим, чтобы ты всю неделю капала нам на головы, как китайская пытка водой.
К стойке неуверенно подошел мужчина в рабочем комбинезоне:
— Где я могу найти книги о заведении собственного дела?
— Вон там, — указала ему Глория и добавила вполголоса: — Весь провонял спиртным, ты почувствовала?
— Наверное, его недавно уволили, — предположила Имоджин. — Ой, погляди, мистер Пассмор заснул над «Файнэншл таймс».
— Спать в библиотеке не разрешается, — сказала Глория. — Это в правилах написано. Иди разбуди его.
— Глория, к телефону, — сообщила появившаяся мисс Наджент. — Читатель с вопросом. Позвонил мне в кабинет. Имоджин, ты не смогла бы помочь на выдаче? Мисс Хакни ушла попить чаю, и там теперь очередь.
Собрав бумаги, Имоджин села за стойку у входа и стала регистрировать выданные книги. Справившись с очередью, она вернулась к списку должников. Сьюзен Бриджес держала «Разговорный немецкий язык» и «Подъем на Маттерхорн» с февраля, когда познакомилась со своим австрийцем, лыжным инструктором. Она набрала номер мисс Бриджес, но ответа не было — возможно, та была на работе. Затем посмотрела на лежащую перед ней стопку почтовых открыток «Если вы вернули книги в последние дни, пожалуйста, оставьте это извещение без внимания». Слова расплывались у нее перед глазами. За окнами небо темнело. О, Ники, Ники, — в отчаянии подумала она, — увижу ли я тебя когда-нибудь снова? Она посмотрела на красный браслет, потрогала его, припоминая ту прогулку в торфяниках.
Ты мне предстал неясною мечтою:
Во сне — король, а наяву — иное…
— печально прошептала она.
Ники — что-то вроде фруктовой жевательной резинки «Роунтри», которую, если верить рекламе, хотят все. Смешно и думать, что он мог увлечься ею дольше, чем на какое-то мгновение.
Она так глубоко задумалась, что не заметила крупную раздраженную женщину в фетровой шляпе с рычащим боксером на поводке, пока те не стали стучаться в дверь.
Имоджин приготовилась к сражению.
— Я крайне сожалею, но с собаками сюда нельзя.
— Где же я его оставлю? — загремела женщина.
— Там снаружи есть крюки для собак. Можете его привязать.
— Он будет скулить и оборвет поводок. Это небезопасно при таком движении. Я шла сюда от самого Скиптона. Я всего на пять минут.
— Сожалею, — нервно повторила Имоджин. — давайте я его подержу.
Она направилась к собаке, но та обнажила клыки и угрожающе зарычала. Имоджин отступила.
— Уберите руки, — предупредила хозяйка, — и пропустите меня, если не хотите, чтобы я прошла по вашей голове!
Имоджин представила себе сумасшедшую картину: женщина с собакой, взмыв вверх, проносятся над ее головой.
— Сожалею. С собаками нельзя, — вновь повторила она.
— Мне нужны книги для работы. Я буду жаловаться в совет.
Имоджин в отчаянии оглянулась вокруг, ища поддержки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29