— Тогда должно быть что-то такое, чего бы вы хотели.
И тут Имоджин почувствовала, как у нее забилось сердце, и она сказала:
— Есть только одна вещь. Матт больше всего на свете хочет взять интервью у вашего мужа. Он мечтает об этом с того самого дня, как мы сюда приехали. Он очень ответственный журналист. Он не стал бы… — Она запнулась, потому что чуть не сказала «пакостить ему», но решила, что это прозвучит грубовато.
Герцогиня, похоже, колебалась. Но в этот момент вернулся Браганци и сказал:
— Малыш чувствует себя прекрасно.
Какое-то время они говорили между собой по-итальянски, и герцогиня при этом выглядела все еще обеспокоенной.
— Я сожалею, — пробормотала Имоджин. — Мне не следовало об этом просить. Это было чудовищно бесцеремонно.
— Это очень трудно в положении Энрико, — объяснила герцогиня. — Он опасается, что чтобы мистер О'Коннор о нем ни написал, это ухудшит мои шансы снова увидеть детей.
— О, конечно. Мне следовало об этом подумать, — сбивчиво оправдывалась Имоджин.
Браганци подошел к окну и бросил в сад свою сигару. Потом, повернувшись, улыбнулся Имоджин.
— Это так немного в сравнении с тем, что вы для нас сделали. Скажите ему, чтобы приходил к десяти часам. Но он должен будет показать мне, что решит напечатать. Это единственное условие. Он честный человек?
— О, да, конечно. Он очень честный, — радостно сказала она, думая о том, как доволен будет Матт. — Не знаю, как вас благодарить, но мне действительно надо ехать. — Ей не терпелось вернуться в Пор-ле-Пен и выложить ему эту новость.
Поцеловав ее на прощанье с большим чувством, герцогиня сказала:
— Напишите нам в Париж и расскажите, как проходит отдых.
На обратном пути Браганци снова поехал с ней.
— Чудесный вечер, — сказала она, — и герцогиня такая чудесная. Я думаю, она одна из самых замечательных женщин, каких я только видела.
— Да, — сказал Браганци. — Вы ей тоже нравитесь. Вы понимаете, что сейчас ей очень одиноко. Она отказалась от очень многого, покинув ради меня Англию.
— Но она и многое получила.
— Надеюсь, что так, — сказал Браганци со вздохом. — А вы бы приехали к нам, скажем, на будущий год, и мы позаботимся, чтобы вы получше провели свой отпуск.
Он взял ее йоркширский адрес. Что подумал бы отец, если бы мог теперь ее видеть в компании одного из самых знаменитых во Франции преступников.
Машина выкатила на набережную. Хотя было уже далеко за полночь, во многих кафе сидели посетители.
Имоджин подумала, где теперь их компания. Вероятно, напиваются до одури в каком-нибудь ночном клубе, а может быть, играют в казино. Будет ужасно, если они уже пошли спать. Браганци как будто прочитал ее мысли:
— Вон ваш друг мистер О'Коннор, высматривает вас, — сказал он, когда машина подъехала к стоянке, и, перегнувшись, открыл для нее дверь. Увидев, как просветлело лицо Имоджин. он улыбнулся. — Вам это приятно?
— Вы хотите поговорить с ним теперь, — спросила Имоджин, увидев, что Матт поднялся и направляется к ним. Браганци покачал головой.
— Отложим на завтра, и скажите, чтоб он взял с собой Ларри Гилмора. Он сможет сделать несколько снимков Камиллы и Рики.
— Но я даже не говорила вам, что Ларри здесь, — удивилась Имоджин. — Вы в самом деле знаете все?
— Стараюсь, — скромно признал Браганци. — Прощайте и еще раз спасибо за все, — сказал он и, взяв ее руку, поцеловал. Имоджин поняла, почему герцогиня ради него все бросила.
Когда машина отъезжала, она махнула вслед рукой. Тут же рядом с ней оказался Матт.
— Что этот тип тут с тобой делал? — резко спросил он.
— Просто прощался.
— И все?
Лицо его было в тени, и она не могла разглядеть его выражения, но его пальцы крепко и больно сжапи ей руку.
— Конечно, все. Я чудесно провела время.
— Тебя так долго не было, что мы уже собирались отправиться на поиски.
— Совершенно ни к чему. Они были со мной очень милы.
— Еще бы, после того, что ты для них сделала! Как она выглядит? — Он отпустил ее руку.
— О, чудесно! Красивая и… ну, немного ранимая. А где остальные?
— В баре. Гилмор просто рехнулся. Зайдем, выпьешь, — он обнял ее рукой за плечи и на секунду прижал. — Прости, дорогая, я сорвался. Я очень за тебя беспокоился.
Волна счастья разлилась внутри нее, но она сказала себе «стоп, парень», вспомнив прочитанную в то утро Маттом лекцию на тему «незаконное вторжение будет пресекаться». Она сама обеспокоилась бы о любом из их компании, кто так долго, как она, оставался бы запертым в крепости Браганци.
В баре Ларри и Трейси танцевали вокруг проигрывателя-автомата.
— Я Ларри Банный лист! — кричал Ларри, засовывая руки под платье Трейси.
— Я хочу, чтобы ты прекратил эти грубости, — спокойно сказала она, вытаскивая его руки.
Они оказались рядом с дверью женской комнаты, на которой было написано «Девочки».
— Мне нужно семерых, — крикнул Ларри, постучав в дверь, — и немедленно!
Ники и Кейбл наблюдали за ними. Ники хохотал во все горло, Кейбл молчала. Джеймс и Ивонн, похоже, ушли спать.
Увидев Имоджин, Ники вскочил:
— Дорогая, у тебя все в порядке?
Трейси и Ларри тут же перестали танцевать, подошли и засыпали ее вопросами.
— Это было чудесно, — рассказывала Имоджин, смущенная, но счастливая оттого, что стала центром внимания. — Дом внутри красивый, и картины интересные.
— Вероятно, у него там половина Уфицци и Лувра, — сказал Матт.
— Тебе не было страшно? — спросила Трейси.
— Нисколько, я даже герцогини не боялась. Она такая приветливая и… и общем, не высокомерная.
— С чего бы ей быть высокомерной? — возмутилась Кейбл. — Она была заурядной актрисой до того, как вышла за герцога. Самая обыкновенная простушка.
— Чепуха! — сказал Ники. — Она из очень уважаемой семьи. Как они друг с другом ладят?
— О да, а Браганци удивительный. Он все знает. Он все знал про… — Она хотела было сказать «про прошлую ночь», но не знала, что именно Матт рассказал Кейбл об их стычке с охранниками. — Кажется, он знает про всех нас, — кое-как вышла она из положения.
— Глотни этого, моя радость, и расскажи мне все.
— И мне бы тоже выпить не мешало, — сказал Ларри.
— Страшно признательна, — сказала Имоджин, взяв у Матта бокал. — Да, Матт, Браганци обещал тебе интервью.
— Я заказал тебе тройную, — говорил в это время Матт Ларри. А потом, опомнившись, выпалил как из пистолета: — Он что?
— Согласился дать тебе интервью. Тебе надо прийти к нему завтра утром к десяти часам.
— Ты меня разыгрываешь.
— Нет, правда. И Ларри тоже может пойти и сделать несколько снимков.
— Богоматерь святая, ты гений. Как ты это провернула?
— Просто попросила его. Только с одним условием: он хочет посмотреть рукопись.
— Правильно. Я бы тоже этого потребовал, будь на его месте. Малышка, ты в самом деле красавица, красавица.
Он наклонился и поцеловал ее в обе щеки. И на этот раз, почувствовав прилив счастья, она даже не подумала сказать про себя «стоп, парень». Она просто упивалась тем, как он был обрадован и ошеломлен такой новостью.
— Можно пойти мне и поснимать вместо Гилмора? — спросил Ники. — Я бы не прочь пощелкать герцогиню.
Имоджин хихикнула.
— Она тоже считает тебя красивым.
— Она обо мне слышала? — удивился Ники.
— Да, они тоже иногда смотрят телевизор, эти сильные мира сего. А самые смышленые из них могут даже читать. А теперь, кто угостит меня выпивкой? — спросил Ларри.
— Никто, — твердо заявил Матт. — Тебе надо выпить кофе, чтобы очухаться, иначе у тебя будут сильно дрожать руки, и ты не сможешь ровно держать камеру.
— Немного коньяка не повредит, — сказал Ларри.
Кейбл встала из-за стола и, бросив ядовитый взгляд в сторону Имоджин, заявила:
— Теперь, когда она наконец соизволила появиться, не могли бы мы пойти в какое-нибудь более интересное место?
Матт вытащил из кармана конверт с вырезками и бросил его на стол.
— Если хочешь, можешь идти, а мне надо все это прочитать. Имоджин, девочка моя дорогая, присаживайся здесь, — он указал на соседний стул, — и если ты не слишком утомилась, будь так любезна, расскажи мне подробно все, что произошло, начиная со спасения ребенка.
Глава четырнадцатая
На следующее утро Имоджин проснулась поздно. Опять был солнечный жаркий день. Через открытое окно на утренней лазури неба видны были редкие и небольшие белые облака. Она лежала, припоминая необыкновенные события последних сорока восьми часов: сначала Матт преобразил ее в Сен-Тропезе, потом они встретили довольно странного по любым меркам Антуана; потом под угрозой охранников Браганци Матт ночью целовал ее, а наутро от нее отмежевался; потом она спасла Рики, застала Ники и Кейбл в постели и наконец — знакомство с Браганци и герцогиней. Поживи немного, наберись опыта, сказал ей Матт. Что ж, она начала его набираться. И все же, когда она рассматривала в зеркале свое гладкое загорелое лицо, то нашла, что выглядит такой же юной и круглоглазой, как всегда. Она посмотрела на пурпурную астру, вянущую в ее дневнике, и вздохнула.
Она уже оделась и думала о том, как там у Матта и Ларри пошло дело с Браганци. В дверь постучали. То была Трейси, собравшаяся идти на пляж.
— Страшная жара, — жаловалась она, когда они уже шли по набережной. — Даже в майке чувствуешь себя как в меховой шубе.
— Как Ларри поднялся сегодня?
— Подняться-то поднялся, но чувствовал себя скверно. Никогда не видела парня, которого бы так ломало после выпитого. Эта Кейбл сварливая, правда?
— Да, — вздохнула Имоджин.
— Мне ночью снилось, что у меня выпали все зубы, — сказала Трейси, — Что бы это могло значить?
— Вероятно, что ты боишься, как бы у тебя не выпали все зубы, — предположила Имоджин.
Она заметила, что даже самые загорелые и пресыщенные французы выпрямлялись, подбирали животы и брали Трейси на заметку, когда она проходила мимо, сверкая серебрянным водопадом своих волос и извиваясь всем телом. Это должно было еще сильнее разозлить Кейбл.
Они нашли Ивонн и Джеймса на середине пляжа. Ивонн что-то ворчала и со своим картонным клювом была похожа на сердитую гусыню.
— Привет. Как спали? Я очень плохо. Чересчур жарко. Я не могла заснуть ни на минуту, и, мало того, меня мучили жуткие кошмары с какой-то медузой, а когда я встала, то обнаружила этот страшный комариный укус, и вода в душе была сегодня холодная.
— Как ты там вчера вечером? — спросил Джеймс, при виде их заметно повеселевший. — Я боялся, как бы Браганци не сделал из тебя еще одну Патти Херст.
— Это было страшно увлекательно, — сказала Трейси, растянувшись на большом зеленом полотенце. — Давай, расскажи им, Имоджин.
Однако отчет Имоджин о событиях вчерашнего вечера слегка потускнел из-за того интереса, который вызвала к себе Трейси, оголившаяся вплоть до нижней части своего бикини цвета леопардовой шкуры.
— Джеймс, угомонись, — сказала Ивонн, дрожа от негодования. — А ты, Трейси, ляг и не привлекай к себе внимание. Продолжай, Имоджин. Как была герцогиня одета в домашней обстановке?
— О, в голубой шелк, — сказала Имоджин, все еще чувствуя, что аудитория по-настоящему не захвачена ее рассказом, особенно, когда Трейси начала намазывать всю себя кремом.
— Это задерживает ультрафиолетовые лучи, — пояснила она.
Минут через двадцать, в течение которых каждый мужчина на пляже, казалось, успел пройти мимо их группы, направляясь к воде, а потом возвращаясь, поигрывая мускулами и стряхивая с себя на них воду, Ивонн не выдержала.
— Знаешь, Трейси, ты обгоришь. Тебе непременно надо прикрыться, а эти м-м-м-… эти места обгорают хуже всего.
— Возможно, ты права, — сказала Трейси, вставая. — Думаю, мне надо поплавать.
— Смотри, вся ответственность — на твою голову, — отрезала Ивонн.
— Только не на голову, — хихикнула Трейси и легкой походкой направилась к воде, сопровождаемая приливной волной французов с очень нескромным интервалом.
— Я тоже пойду поплаваю, — сказал Джеймс, и прежде чем Ивонн успела его остановить, кинулся вслед за Трейси.
— Это омерзительно — как она колышет своими грудями, — возмутилась Ивонн.
— Ну, положим, они сами колышутся, — сказала Имоджин.
— Такой плохой пример для Джеймса, особенно потому, что с ней тут появился Ларри. Интересно, знает она, что он женат?
Имоджин обратилась к книге Скотта Фитцджеральда. «Тристрама Шенди» она забросила.
— Она готова обгореть, — проворчала Ивонн, поправляя свой картонный клюв. — Люди просто не понимают, что при такой жаре загорать надо понемногу. Поэтому я никогда не обгораю.
Она так долго причитала, что Имоджин обрадовалась, увидев направляющихся к ним Кейбл и Ники. Она подумала, что, поскольку Матт у Браганци, они решили воспользоваться возможностью провести пару часов в постели и оба, судя по угрюмому выражению их лиц, встали с нее не с той ноги.
— Доброе утро, — сказала Ивонн, несколько повеселевшая при виде мрачного настроения Кейбл.
— А что в нем доброго? — выпалила Кейбл, швырнув на землю свой резиновый матрас. — Ты мне не надуешь его, Ники?
Он бросил на нее взгляд, который ясно говорил «надувай свой чертов матрас сама», но, подумав немного, нагнулся, что-то бормоча вполголоса, и начал выполнять ее просьбу.
— Я слышала, Матт поехал к Браганци. Ты, Кейбл, наверное, за него рада, — сказала Ивонн.
— Не рада! Хороший у меня получился отпуск, когда он все время гоняется за какими-то дурацкими историями. Сегодня утром вернулся в девять часов, и похоже, что сегодня я его больше не увижу. Он готов сидеть половину ночи за своей гнусной писаниной. Даже просил меня найти ему пишущую машинку. Позвольте спросить, где я ее достану в таком забытом Богом месте? Мне это все больше и больше напоминает Маргит, — добавила она, оглядывая пляж, а потом, повернувшись к Ники, который заканчивал надувку матраса, спросила: — Почему бы нам не сгонять на день в Сен-Троп?
— Не получится, — сказал Ники, вдруг увидевший, как Трейси резвится с Джеймсом на мелководье, — у нас нет машины.
— Давай возьмем напрокат, — повелительно сказала Кейбл, следя за направлением взгляда Ники.
— Слишком много возни, — отрезал Ники, затыкая матрас пробкой и кладя его к ногам Кейбл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29