Ларри не ответил, и, обернувшись, Имоджин увидела, что он, побелев как мел, остолбенев от ужаса, смотрит на красивую женщину с короткой рыжей прической, скуластую, — которая, держась за руку атлетически сложенного мужчины гораздо моложе ее, шла с ним к морю.
— Что случилось? — спросила Имоджин.
Он дрожащей рукой поднес стакан ко рту и сделал большой глоток.
— Пожалуйста, скажи, — настаивала она. — Я же вижу, что-то не так. Ты кажешься, ну… веселым, а на самом деле, я уверена, это не правда.
Он немного помолчал, лицо его потемнело и приняло горькое выражение, и она почувствовала, что он сам с собой борется. Потом, тяжело вздохнув, он сказал.
— Эта женщина. Я подумал, что это Бэмби.
— Но она же в Ислингтоне.
— Нет. Она где-то здесь со своим любовником. Она бросила меня недели две тому назад.
— Ах, — смущенно сказала Имоджин. — Не могу в это поверить. Я так сожалею.
— Мне не надо ничьей жалости. Я сам виноват. Думаю, я про нее часто забывал. Последние два года я так много работал, только чтобы прокормить семью и заплатить за обучение детей. Каждый вечер, приходя домой, отрубался со стаканом виски перед телевизором. Я был слишком занят своими проблемами, чтобы заметить, что она скучает.
— Но когда она начала встречаться с этим другим мужчиной? — спросила Имоджин.
— Да в прошлом году иногда. Ей вдруг стало казаться, что я делаю все не так. Если сломалась стиральная машина, то виноват оказывался я. Возвращаться вечером домой было все равно, что прыгать с парашютом на минное поле. Теперь я понимаю, что она устраивала со мной сражения, чтобы оправдать свою влюбленность в этого парня.
— Как ты это обнаружил?
— А очень просто. Она каждую среду ходила на курсы керамики. Я оставался с детьми. Она часто задерживалась допоздна и говорила, что была в пивной с приятельницами по этим курсам. Потом как-то встречаю на Хай-стрит их преподавателя по керамике, и он говорит, что, дескать, жаль, что она больше не ходит на занятия при таком ее таланте. Я тут же пошел домой, и она во всем призналась. В прежние времена я, думаю, поставил бы ей синяк под глазом, а тут засрал себе голову тем, что меня назовут вонючим мужским шовинистом, и вот стал каждый вечер глушить себя пьянкой.
— А как же Трейси?
— Это, что называется, товар лицом. Она отличная девушка, но, даже не принимая во внимание сумму моих теперешних сбережений, я не очень-то ей гожусь, во всяком случае, для постели. Ей лучше всего иметь дело с Ники. Они подходят друг другу по интеллекту. Послушай, — сказал он, взяв ее за руку, — мне очень жаль, что так все перед тобой выложил.
— А мне нет, — призналась Имоджин. — Я чувствовала себя здесь никому не нужной. Но ты ведь в любую минуту можешь наткнуться на Бэмби?
Он пожал плечами:
— Я знаю, что она с любовником теперь где-то здесь на Ривьере. Он страшно богатый, значит, в каком-нибудь дорогом месте.
— А Матт знает?
— Конечно, он ругал меня за это прошлой ночью.
Вернувшись в гостиницу, они увидели Кейбл и Ивонн, обеих с прилизанными свежевымытыми волосами. В обществе Ники и Джеймса они пили чай с лимоном.
— Думаю, мне надо позвонить в редакцию и узнать, прибыла ли пленка, — сказал Ларри.
— В котором часу нам надо быть на параде? — спросила Имоджин.
— Ну, начало у них в восемь, но я не думаю, что нам стоит являться туда раньше девяти или половины десятого, — сказала Ивонн.
— Надо сделать появление заметным, — пробормотал Ники.
Джеймс посмотрел на часы.
— Пять часов. Самое время позвонить в контору и узнать, как там дела.
После этого Ники решил, что ему надо пойти позвонить одному своему агенту, а Кейбл и Ивонн внезапно пришли к заключению, что им тоже надо куда-то позвонить.
Имоджин подумала, а не позвонить ли и ей в библиотеку. Но о чем она станет у них спрашивать? Вернул ли наконец мэр «Доклад Хайта»? По-прежнему ли леди Джасинта так увлечена Диком Френсисом? Она решила подняться к себе и помыть голову.
Она встретилась с Кейбл, которая спускалась вниз с очень злобным видом.
— Матт совсем потерял чувство юмора. Он просто не может составить свой дурацкий очерк. Чуть голову мне не оторвал только потому, что я попросила у него мелочи на телефонный разговор. Придется одолжить у Гилмора.
Имоджин развернулась, пошла в ближайшее кафе, купила там шесть банок холодного пива и пару больших бутербродов с чесночной колбасой и возвратилась в гостиницу. Проходя через холл, она видела, как Кейбл во весь голос кричит что-то в телефонной кабине, и, поднявшись наверх, робко постучала в дверь Матта.
Ответа не последовало.
Она постучала снова.
— Входи, — рявкнул Матт. — Какого черта тебе надо на этот раз?
Войдя, она увидела его сидящим в слишком маленьком для него кресле и стучавшим на машинке, которая стояла на крохотном столике, содрогавшемся от ударов. Его рубашка из голубого денима промокла от пота. Он был похож на великана, который пробует оседлать шетландского пони. Плечи у него были сведены от напряжения и гнева. По всему полу валялись клочки бумаги.
— Ты можешь оставить меня в покое хоть на пять минут? — сказал он, скрипя зубами. Потом обернулся, моргнул и увидел, что это Имоджин.
— О, это ты.
— Я подумала, что тебе может захочется перекусить и выпить. Не теперь, а после, — сказала она, нервничая. — Ты сегодня совсем не обедал. Надо поесть.
Он немного смягчился.
— Это очень мило с твоей стороны, моя радость.
— Дело налаживается?
— Ни хрена! — он откинул влажные волосы со лба. — Я пячусь назад. Мозги совершенно заморожены. Ничего не могу придумать. А уже пора бы. До полуночи надо показать Браганци. Вся беда в том, что он будет это смотреть. А это все равно что приспособить де Сада для церковного журнала.
Глаза на его загорелом лице были похожи на две впадины. Он расправил уставшую спину. Он показался ей вдруг таким утомленным, разбитым и потерянным, что она захотела прижать к себе его голову и снять с него все напряжение.
— Я бы на твоем месте не стала беспокоиться о том, что подумают они, — сказала она. — Я уверена, что если ты напишешь о том, как они друг друга обожают и на какие жертвы им пришлось пойти, и как они ладят друг с другом и что он вовсе не такое пугало, то что бы ты там еще ни написал, они не станут возражать. Просто, они боятся, что кто-нибудь напишет нечто такое, что подорвет ее шансы опять увидеть детей… Но ты все это знаешь. А я тоже всегда паниковала перед экзаменами по сочинению, — призналась она, запинаясь от смущения.
Матт взял и открыл пивную банку.
— Расскажи.
— Ну, тогда я представляла себе, что мне вовсе не надо писать никакого сочинения, а просто письмо на эту тему домой Джульетте, и старалась, чтобы оно было для нее как можно занимательнее.
Матт в первый раз улыбнулся.
— Ты думаешь, мне надо сделать вид, что я пишу Бэзилу.
Имоджин хихикнула.
— Ну, может быть, что-то вроде этого.
— Ты идешь к Блейкер-Харрисам?
Она кивнула.
— Тогда, ради Бога, надень пояс целомудрия и пуленепробиваемый жакет. Это у них непременно кончится оргией.
Он вернулся к машинке и отослан Имоджин, но когда она уже выходила, он еще раз поблагодарил ее.
Она только начала мыть голову, как в дверь постучал Ларри. Он сказал:
— Я возвращаюсь в отель принять ванну и переодеться. Примерно к половине восьмого мы с Трейси заедем за тобой. Мы не хотим пропустить самое питейное время.
— Что мне надеть?
Гилмор подошел к ее гардеробу.
— Розовые брюки и вот этот светло-розовый верх. С твоим загаром будет великолепно смотреться.
— А это будет нарядно? — с сомнением спросила она.
— В самый раз. Я хочу, чтобы ты всех там затмила. И запомни: без лифчика.
«К чему наряжаться на бал, — с безразличием подумала Имоджин, — когда нет шанса встретить там принца».
Глава пятнадцатая
— Ого, ты выглядишь так, что можешь… словом, можешь все, — сказал Ларри, приехавший за ней. — Этот джемпер тебе явно к лицу.
— Тебе нравится?
— Да, а то, что под ним, нравится еще больше.
— Не слишком обтягивает? — с сомнением спросила Имоджин. — Ты уверен, что брюки подходят?
— Вполне. К чему дорого упаковываться, когда идешь на пьяную сходку?
На нем самом был светло-серый костюм и черная рубашка, что подходило к его черным с проседью волосам.
— Ты тоже смотришься симпатично, — сказала она.
Когда они спускались, им был слышен неутомимый стук печатной машинки Матта.
— Приятно слышать, — сказал Гилмор. — Звучит так, что, похоже, он наконец надумал, что писать.
Вечер был душный. Трейси, Джеймс и Ники, все трое в отличном расположении духа пили что-то в баре. На Трейси было черное платье с глубоким вырезом спереди и разрезом сзади, начинавшимся от ее красных трусиков. У Джеймса в петлице была пурпурная астра, полученная им от мадам.
— Я никогда не был на светской вечеринке, — сказал он. — Надеюсь, Бьянка Джегер там будет.
— А кто они вообще такие, эти Блейкер-Харрисы? — спросил Ники.
— Он сделал состояние на собачьем корме, — сообщил Ларри. — Кажется, они остановились у каких-то богатых лягушатников по фамилии Дюшарме, которые и дают прием. Как ты думаешь Кейбл и Ивонн уже готовы? Я бы предпочел пить за счет месье Дюшарме, а не за свой собственный.
— Что ж, я готова, — послышался веселый голос, и в водовороте всего зеленого, в зеленых сандалетах и с зеленой повязкой на рыжих волосах появилась Ивонн.
— Ты выглядишь прелестно, дорогая, — по обязанности сказал Джеймс.
— Как creme de menthe frappe, — пробурчал себе под нос Ларри.
— Кажется, ты говорил, что там можно обойтись брюками, — шепнула ему Имоджин.
— И самая чудесная новость, — продолжила Ивонн. — Мне только что звонил мой агент и сказал, что меня включили в список на роль Джейн Беннет в новой инсценировке «Гордость и предубеждение» на Би-Би-Си.
Все издали возглас явно наигранного энтузиазма, а Джеймс поцеловал ее, но очень осторожно, чтобы не испортить ей прическу.
— Когда ты узнаешь решение? — спросил Ники.
— Через день-другой. Съемки начинаются через три недели. Разве это не увлекательно? — И тут взгляд ее глаз-бусинок упал на Имоджин, — Не пора ли тебе идти переодеться? Иначе мы страшно опоздаем.
— Она уже переоделась, — сказал Ларри, — Ивонн, дорогая, тебе роль Джейн совсем не подходит. Это ведь должна быть такая милая, добрая девушка.
Ивонн была избавлена от необходимости придумать поистине сокрушительный ответ появлением Кейбл, выглядевшей умопомрачительно в платье, сделанном из одних павлиньих перьев. Оно было без рукавов, мягко облегало ее фигуру и доходило чуть повыше колен. Два павлиньих пера гнездились в ее извивающихся волосах цвета эбенового дерева, а полосы ярко-голубых теней на веках придавали ее зеленым глазам оттенок бирюзы.
Ники присвистнул. Джеймс разинул рот. Ивонн только свирепо посмотрела и еще крепче сжала губы.
— Это самое красивое платье, какое я видела в жизни, — сказала Трейси.
— Я пойду переоденусь, — пробормотала Имоджин.
— Нет времени, — сказал Ларри. взяв ее за руку, — Кейбл, дорогая, я удивлен, что ты для полноты картины не одолжила у Ивонн ее картонный клюв.
Солнце уходило за море, когда их такси выехало с дороги вдоль берега.
— Я довольна, что темнеет, — сказала Трейси, добавляя туши на свои фальшивые ресницы, — Вечером косметика смотрится намного лучше.
Имоджин заметила, как в безупречно чистом светло-голубом автомобиле Джеймса Кейбл присвоила себе, все заднее сиденъе, чтобы не взъерошить свои перья. А Ивонн достала гребешки и принялась взбивать ими волосы. Имоджин было жаль, что с ними нет Матта. Она была уверена, что Ларри, как только они прибудут на место, сразу же напьется и исчезнет. Ники уже положил руку на спинку сиденья и украдкой поглаживал сзади шею Трейси, так что от него ожидать больший поддержки тоже не приходилось.
Такси повернуло и ускорило ход, под колесами зашуршал гравий. По обе стороны дороги бесконечно тянулись виноградники и оливковые рощи. А впереди, в сумерках сверкало всеми окнами большое белое здание.
— Неплохой домик, — сказала Трейси.
Они увидели мужчину в розовом костюме с красно-розовыми волосами, который вышел из «роллс-ройса» и позвонил в дверной замок.
— По-моему, это Дэвид Бови, — сказал Ларри.
— О, Господи, — еле слышно проговорила Имоджин.
Когда они поднялись по мраморным ступеням, дворецкий открыл перед ними дверь. Потом явилась горничная и тут же увела Имоджин и Трейси наверх в какую-то комнату со стенами, обтянутыми розовым атласом. На полу лежал толстый меховой ковер, на кровати меховые манто, должно быть, принесенные гостями просто для показухи — вечер был слишком душный.
— Вы и пиджаки принимаете? — сказала Трейси и, сняв с себя белый блейзер, подала его горничной.
Кейбл и Ивонн продолжали заниматься взбиванием своих волос перед зеркалом.
— Я поймала на себе взгляд Омара Шарифа, — сказала Ивонн.
Через окно Имоджин увидела густой сад, пруды с лилиями, вольеры с множеством ярких птиц, два освещенных бассейна для плавания и в отдалении — море.
Нервно подрагивая, она спустилась в холл, чтобы найти Ларри. Тот ждал ее, тихо разговаривая с великолепной блондинкой в платье с золотыми блестками.
— Имоджин, дорогая, это Клодин, наша хозяйка. Посмотри на нее как следует. Может быть, другого случая не представится.
Но прежде чем он успел сказать еще что-нибудь. Клодин приблизилась к Имоджин и взяла ее за руки.
— Мисс Броклхерст, как я счастлива видеть вас. Какое поразительное совпадение, что вы отдыхаете с Маттом и Ники Бересфордом, — и она тут же увела Имоджин в огромный зал, который весь кипел загорелыми лицами с беспокойными взглядами, постоянно ищущими свежих ощущений.
— Подождем Ларри, — попросила Имоджин.
— Какого Ларри? — взвизгнула Клодин и, сунув в руку Имоджин бокал, стала водить ее от одной группы гостей к другой, крича. — Это очаровательная Имоджин Броклхерст, — а потом вдруг переходя на шепот, — да, да, это она вырвала ребенка Браганци из лап смерти.
Все начинали охать и ахать, словно Клодин внесла рождественский пудинг с голубым огоньком горящего коньяка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29