Очевидно, она утратила свой дар обольщения мужчин.
Тревис поднял глаза.
– А вы не будете есть?
Она кивнула, взяла суповую ложку и стала помешивать суп, определяя, из чего он состоит. Пахло восхитительно. Это был густой суп со стручками бамии и картофелем и каким-то белым мясом. Она заметила, что Тревису не пришлось уговаривать Элизу есть. Она уже приступила к еде, наслаждаясь, горячим супом.
Первая же ложка ароматного супа вызвала у Брук восхищение.
– Это превосходно!
– А разве в Англии не едят бамию? – удивилась Элиза.
– Боюсь, что нет. Этот суп очень не похож на те, к которым я привыкла. Из чего он?
Тревис не донес ложку до рта и улыбнулся:
– Это бамия с крабом. Я рад, что вам нравится.
Перед тем как проглотить вторую ложку, Брук подула на нее. Тревис и Элиза увлеклись разговором, давая Брук возможность наблюдать за ними из-под опущенных ресниц. В этот вечер Тревис как будто расслабился. Может быть, присутствие в доме ребенка благотворно влияло на него. Действительно, Элиза, казалось, хорошо действовала на Тревиса.
Каждая ложка супа была вкуснее предыдущей.
– Я чувствую вкус краба и многих специй, некоторые из них мне незнакомы, – заметила Брук.
– Должен признаться, это одно из моих любимых блюд, – сказал Тревис и взял длинную булку свежеиспеченного французского хлеба. Он предложил его дамам и взял ломтик для себя.
С каждым вносимым блюдом Брук убеждалась, что Проспер не хвастался своими кулинарными способностями. Он говорил правду. Он был превосходным поваром.
Наконец внесли десерт. Перед ними поставили торт с замороженным сливочным кремом, уложенным, по меньшей мере, в четыре слоя. От одного его вида у Брук потекли слюнки, а его вкус не разочаровал ее.
Когда Брук проглотила последний кусочек, она вздохнула:
– По-моему, это самое вкусное из всего, что я когда-либо ела.
– Проспер замечательный повар, – подтвердил Тревис. – Он – лучшее из того, что досталось мне от отца.
– Не считая меня, – съязвила Брук.
Тревис не удостоил ее ответом.
– Я слышала о твоем отце, – сказала Элиза. – Мне так жаль. Ты грустишь? – спросила она, приписывая Тревису любовь к отцу, которой, как знала Брук, он не испытывал.
– Спасибо, детка. Я в порядке, – сказал он, не отвечая на ее вопрос. – А теперь скажи мне, как там твоя семья?
Брук отметила, как быстро он ушел от разговора о своем покойном отце. Тревис явно чувствовал себя неловко, когда о нем заходила речь.
Элиза пожала плечами:
– Как обычно.
– У тебя есть братья и сестры? – спросила Брук.
– У меня? – Элиза хихикнула. – У меня восемь братьев и сестер.
– В самом деле? – Брук изумила такая большая семья. – Спорю, ты не помнишь все их имена.
– Спорю, что помню, – заверила Элиза и начала перечислять: – Констанс, Маргерит, Фелисите, Мари, Николя, Жан, Гортенсия и Гертруда. Как видите, мне осталось немного места, и вот почему я попросилась приехать сюда и пожить у кузена Тревиса и тети Маргарет.
– Не могу представить такую большую семью, – заметила Брук.
Элиза вытерла губы льняной салфеткой.
– А у вас нет никаких братьев и сестер?
Брук покачала головой.
– Совсем никого, – сказала она с сожалением. – Только я одна. – Как бы сложилась ее жизнь, будь у нее заботливая семья? Этого она никогда не узнает.
– Звучит божественно, – со вздохом сказала Элиза. – Я хочу сказать, быть единственным ребенком – замечательно. Должно быть, я родилась не в той семье. – Она весело рассмеялась.
Разговор кузины давал Тревису массу сведений о его незваной гостье, поэтому он не затыкал ей рот, указывая на неуместность ее вопросов. Даже двенадцатилетние должны вести себя как леди… а не дерзкие девчонки.
– Можно мне выйти? – положив салфетку на стол, спросила Элиза, прерывая его размышления.
Тревис не сознавал, что сидит, уставившись на Брук, пока Элиза не перегнулась через стол и не тронула его за плечо.
– Кузен Тревис?
Он взглянул на девочку, которая, положив на руку подбородок, явно ожидала его ответа на какой-то вопрос.
– Что?
– Я спросила, – не сразу сказала она, чтобы казалось, что он заставил ее ждать, – можно мне выйти? День был длинный, и мне очень хочется спать.
Тревис кивнул, разрешая.
Элиза встала и поцеловала Тревиса в щеку.
– Доброй ночи, миссис Хэммонд, – сказала она, затем повернулась и вышла, оставив Брук и Тревиса наедине.
– Иногда я забываю, сколько от нее шума, – заметил Тревис, обращаясь скорее к себе, а не к Брук.
– По-моему, она восхитительна, – заметила Брук. – И здесь она как глоток свежего воздуха.
Тревис ответил саркастической улыбкой.
– По-моему, вы только что оскорбили меня.
Брук мило улыбнулась ему:
– Только если вы считаете правду оскорблением. Вы должны признать, что дух, царящий в этом доме, слишком мрачен.
– Вы можете уехать в любую минуту, – отомстил он.
В этот вечер Брук не хотела затевать ссору с Тревисом. У нее тоже был длинный день, поэтому она проигнорировала его колкость.
– Вы не позовете сюда Проспера?
На этот раз Тревис выполнил ее просьбу. Войдя в комнату, Проспер обратился к Тревису в ожидании распоряжений:
– Сэр?
Тревис указал на Брук:
– По-моему, с тобой хотела поговорить вот эта леди.
Проспер взглянул на нее и отвесил короткий, неглубокий поклон:
– Мадемуазель.
– Я всего лишь хотела вам сказать, что еще никогда не получала такого удовольствия от еды, – сказала она, прижимая руку к сердцу. – И с этого дня, Проспер, я ваша преданная поклонница. Вы – величайший из всех существующих поваров.
– Благодарю вас, – сказал он с самоуверенной улыбкой и легким кивком. – Думаю, найдется один, возможно два, которые лучше меня.
Брук рассмеялась:
– Им бы пришлось мне это доказать.
В ответ Проспер позволил себе усмехнуться и обратился к Тревису:
– Что-нибудь еще, сэр?
– Это все. – Тревис покачал головой. Когда повар вышел, он добавил: – Кажется, вы покорили его.
Брук встала, обошла стол и приблизилась к месту, где сидел Тревис.
– Но не хозяина дома?
Он отодвинулся от стола и впился в нее взглядом.
– А вы стремитесь покорить и меня?
Брук задумалась над ответом.
– Я бы хотела, чтобы мы… – она замолчала на минуту, – были друзьями.
Она потянулась к нему и в то же мгновение, словно молния ударила ее в руку, и Брук отдернула ее. Она заметила недоумевающий взгляд Тревиса и поняла, что он пережил то же самое. Брук едва не потеряла самообладание. Она чувствовала, как он отдаляется от нее. Его следующие слова убедительно это продемонстрировали.
– Боюсь, слишком рано, Брук, – сказал он, как она надеялась, с сожалением. – Всему свое время.
Брук не ответила. Сожалел ли он о том, что нужно еще время, или о том, что она начинала интересовать его? Или, еще хуже, он желал, чтобы она навсегда исчезла из его жизни? С новым поводом для размышлений Брук повернулась и вышла из комнаты с настойчивой мыслью: «Но у меня нет времени. Неужели ты этого не понимаешь?»
Ночью с залива пришла гроза, принесшая с собой порывистый ветер, проливной дождь и яркие вспышки молнии. Одна из молний ударила рядом с домом.
Грохот стоял такой, что Брук сидела на постели, держа перед собой одеяла, как будто они могли защитить ее от детских страхов. Сердце колотилось в груди. В страхе она вглядывалась в темноту, стараясь успокоиться.
– Не будь дурочкой, – шептала она, – это всего лишь гроза.
Прошло несколько минут, прежде чем она перестала задыхаться. Брук всегда убеждала себя в одном – это не поможет.
Как глупо бояться грозы, ведь это всего лишь ветер и дождь. Но каждый раз во время грозы она переносилась в прошлое, в свое детство, и ее преследовали неприятные воспоминания. Мать привезла ее в пансион во время грозы и оставила там, даже не обняв на прощание. После этого Брук большей частью была предоставлена самой себе. Она помнила, как много ночей она, съежившись на кровати и завернувшись в одеяло, молилась, чтобы гроза прошла. Время шло, и грозы, казалось, всегда приносили беды в ее жизнь.
Конечно, другие девочки не боялись грозы и смеялись над ее глупостью. Все, кроме Джоселин, защищавшей Брук. Но как бы она ни старалась внушить себе, что бояться нечего, Брук так и не преодолела эти страхи.
Даже сейчас она думала, какие ужасные вещи ожидают ее, хотя и знала, что глупо думать о подобной чепухе. Единственное, что приходило ей в голову, – это скорое возвращение невесты Тревиса. Брук подняла глаза к небу: «Пожалуйста, не допусти этого. Дай мне шанс!»
Она сбросила одеяла и подошла к камину. Дрожащими пальцами Брук подняла щепку и положила ее на горячие угли. Как только она загорелась, Брук взяла другую щепку и зажгла свечу на столике у кровати. Пламя затрещало, но разгорелось. Тогда она сняла круглый абажур с керосиновой лампы и зажгла фитиль. Мягкий свет принес ей некоторое облегчение. Затем прогремел новый раскат грома.
Она понимала, что должна сделать что-то, чтобы отвлечь свои мысли от грозы. Может быть, взять книгу в библиотеке. Были времена, когда она могла, словно перенестись в другой мир, если у нее была хорошая книга. Может быть, это поможет и сейчас.
Брук схватила свой розовый атласный халат и, натянув его, крепко завязала на талии. Вероятно, никто не бодрствует в такой поздний час, поэтому она не беспокоилась о том, как выглядит. Брук откинула длинные волнистые волосы на плечи, взяла оловянный подсвечник и вышла в коридор.
Бесшумно ступая босыми ногами по лестнице, она осторожно спустилась вниз. Увидев, что никого нет, она направилась к библиотеке. Брук открыла дверь, и как раз в этот момент молния ударила в стоявшее неподалеку дерево. Брук вздрогнула, горячий воск обжег ее палец, и пламя затрещало.
– Черт! – выругалась она, засунув обожженный палец в рот, чувствуя, как воск застывает на ее пальце.
Она не успела сделать в темной комнате и пары шагов, как чей-то голос произнес:
– Какое выражение я слышу от леди! Вижу, вам тоже не спится.
Брук вздрогнула от неожиданности.
– Я… я не думала, что вы еще не спите. И совсем не ожидала застать вас здесь в темноте.
– Трудно уснуть, когда знаешь, что из-за этой проклятой грозы не можешь вовремя убрать тростник. – Тревис повернулся к окну, около которого стоял, опираясь на подоконник. – Идите сюда и посмотрите, как ветер и дождь губят наш урожай, – сказал он.
– Я… я…
Он взглянул на нее:
– Вам ведь не страшно?
«Да, черт побери!» – хотелось ей крикнуть, но она никогда бы не допустила, чтобы он увидел ее слабость. Подойдя ближе, Брук почувствовала легкий запах бренди.
– Я пришла за книгой, – сказала она. – Я не хочу беспокоить вас.
– Вот вам и первый опыт, – сказал он с нескрываемым сарказмом. – Это ведь и ваш урожай.
Подойдя к нему, Брук почувствовала на лице мелкие капли дождя, принесенные ветром из открытых окон. Их прикосновение к ее пылающей коже было приятно.
Очевидно, мнение Тревиса о грозе расходилось с ее мнением. Однако, выглянув из окна, Брук заметила, что окна отгорожены от дождя верандой и дождь не проникает в комнаты. Глядя на не прекращавшийся ливень, она немного успокоилась.
– У вас все грозы такие?
– Иногда, – ответил Тревис, прислонившись к оконной раме. Он взял бокал, стоявший на подоконнике.
Брук подумала: «Как давно он пьет?»
Тревис перехватил ее взгляд и протянул ей бокал:
– Это согреет вас.
К его удивлению, Брук взяла у него бокал и сделала несколько глотков красновато-коричневого напитка. Она вернула ему бокал и тихим голосом поблагодарила его.
Вспышка молнии была достаточно яркой, чтобы он успел разглядеть капельку бренди, блестевшую на ее нижней губе. Он мог бы сам стереть ее, но Брук слизнула ее языком, избавив его от искушения. Внешне он сохранял полное спокойствие. Внутри – кровь у него кипела.
Тревис не поверил своим глазам, когда, повернувшись, увидел ее стоящей в его кабинете в одном халате. Розовый шелковый халат имел большой вырез и открывал взгляду Тревиса ее кремово-белую кожу, превращая Брук в совершенной красоты статую, а не занозу в боку.
Вместо того чтобы завопить и убежать от него, как подобало бы невинной девушке, ее, казалось, нисколько не смущало, что она полуголая. Конечно, Брук была вдовой и, следовательно, знала мужские ласки, но ей не помешало бы проявить побольше скромности.
У него из головы не выходил вопрос: нравятся ли ей мужские ласки? Или она лежит в постели как статуя и терпеливо все переносит? Любила ли она своего мужа?
При этой мысли у Тревиса сжались челюсти. И, безусловно, его раздражало, что его это волнует. Ему необходимо занять свой мозг чем-то иным, а не этим соблазнительным телом, маячившим перед его глазами. Он почувствовал какое-то неудобство внутри, а ему очень хотелось оставаться бесчувственным.
– Бренди помог? – спросил он, удивляясь, как странно звучит его голос. Он надеялся, что Брук этого не заметила.
– Да, – сказала она, глядя не на него, а в окно. «Черт побери, – подумал Тревис, – она слишком близко». Он чувствовал запах ее свежевымытой кожи. Затем она добавила: – Он согрел меня.
Но его-то разогрел не бренди, огорченно подумал Тревис. Его сжигало пламя страсти, которое надо было потушить.
– Хотите еще? У меня есть несколько бутылок.
Она тихо рассмеялась и взглянула на него.
– Неплохой способ пережить грозу, – насмешливо заметила она. – Я никогда не думала, что вино может что-то решить.
Тревису понравился ее мягкий спокойный голос, хотя он и заметил, что она была немного взволнована.
Молния ударила во что-то совсем близко от веранды. Брук отскочила, натолкнувшись на него.
– Извините. – Она пытаясь отстраниться.
Тревис удерживал ее, чувствуя, как она дрожит. Он поставил бокал на подоконник и, притянув ее к себе, крепко обнял.
– Вы дрожите. Вам страшно? – осторожно спросил он.
Брук кивнула и прижалась лицом к его груди.
– Ну, давайте, скажите мне, что я трусиха. И что если гроза пугает меня, то, как я смогу управлять плантацией.
– Гроза не может повредить вам здесь, – прошептал он в ее благоухающие волосы. – Я люблю грозы.
– Не сомневаюсь, – усмехнулась Брук, и он улыбнулся.
До этой минуты Тревис не замечал, что ее рост вполне подходил для его объятий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31