– Не помню, когда я последний раз говорил это.
Она потянулась и поцеловала его, затем снова уютно устроилась у него под боком. Она знала, что Тревис добрее, чем хотел бы казаться, и ей нравилось это. И нравилось находиться в его обществе. Когда его не бывало рядом, она чувствовала вокруг себя страшную пустоту. Брук хотела от него не только секса. Она хотела знать о нем все.
– Ты всегда жил в Новом Орлеане?
– Довольно долго.
Казалось, ее вопросы не раздражали его, и она продолжала:
– Расскажи мне что-нибудь о своем детстве.
Он чуть приподнял бровь.
– Ну вот, почему тебя интересует такая скука?
– Потому что ты мой муж, и я должна что-то знать о тебе.
Тревис задумчиво смотрел на нее, но затем, к ее удивлению, заговорил:
– Мое детство было приятным не более чем твое. – Рассказывая, он водил пальцем по ее руке. – Моя мать опозорила свою семью. Как ты уже видела, они не умеют прощать. Нас всегда держали где-нибудь подальше. Поскольку мать не могла содержать нас, мой дед был вынужден разрешить нам жить у него, но он делал это неохотно. Мать была изгнана из креольского общества. Она всегда говорила мне: «Кому нужна женщина с незаконнорожденным сыном?»
Брук тихо ахнула.
– Ужасно говорить такие слова ребенку.
– Но это была правда, – возразил Тревис. – Мы жили на пособие, выдаваемое дедом, а я донашивал одежду своих кузенов. Затем совсем неожиданно герцог приехал посмотреть на меня.
– И так ты впервые увидел Джексона? – спросила Брук. – По крайней мере, у тебя был случай познакомиться со своим отцом. У меня такой возможности никогда не было.
– Да, Джексон выделил деньги для моей матери, с тем, чтобы она отпустила меня с ним в Англию. Я не хотел уезжать. Я не хотел иметь ничего общего с этим человеком, но они оба настаивали, что так будет лучше для меня. И вот в тринадцать лет я уехал учиться в Англию. Чем старше я становился, тем сильнее укреплялся во мне бунтарский дух. – При этом воспоминании Тревис слабо улыбнулся. – К тому времени, когда мне исполнилось семнадцать, я уже стал неуправляемым. Я пьянствовал, проигрывал деньги, выдававшиеся мне на содержание. Наконец Джексон умыл руки и отослал меня домой. Вот тогда он и отдал мне в управление «Старую рощу», пришедшую в полный упадок плантацию. Он сказал мне, что не уверен, что я справлюсь с этой работой, но дает мне шанс показать, стану ли я самостоятельным мужчиной.
– И ты добился успеха, – улыбнулась Брук. – Ты ему показал.
– Джексон так никогда и не увидел, чего я достиг, – сказал Тревис, и Брук ясно расслышала в его голосе сожаление. – Но я создал для матери дом. Я считал, что должен для нее это сделать, ведь я долгие годы был источником ее несчастий. Я хотел избавиться от власти моего деда.
– Почему? – Брук приподнялась и посмотрела на Тревиса. – Ты же не просил, чтобы тебя родили. Твоя мать должна признать свою вину. Когда она встретила Джексона, она знала, что он женат.
Тревис кивнул.
– Но все равно я всегда чувствовал, что должен оправдать свое существование. Из-за меня она была лишена многого. Я должен был доказать им обоим, и моему деду и моему отцу, что я могу добиться успеха своими силами.
Брук обхватила ладонями его лицо.
– Мне ты ничего не должен доказывать, Тревис Монтгомери. Веришь или не веришь, но я люблю тебя таким, какой ты есть.
Тревис почувствовал, как сжимается у него сердце. Никогда еще он не испытывал таких чувств.
– Иди ко мне, любовь моя, – прошептал он, прижимая Брук к себе.
Он коснулся губами ее виска, поцеловал в щеку и добрался до губ, раскрывшихся ему навстречу. Их языки соприкоснулись, и его словно ударило. Еще никогда он так не желал женщины, как желал свою жену. Но Тревис напомнил себе, что приятно испытывать вожделение к собственной жене. Его жене. Он все еще не мог поверить, что действительно женат на ней. И он снова и снова целовал ее, все глубже проникая языком в ее рот.
Она стонала от наслаждения, Тревису нравились жалобные просящие звуки, которые она издавала, когда он гладил ее по волосам, и у него было странное ощущение, что его тело предавало его. Чувства, которые он испытывал, держа ее в своих объятиях, вкус ее губ, прижатых к его губам, были непередаваемо восхитительными.
Он медленно опустил руку на ее грудь, лаская округлый холмик с отвердевшим от его прикосновения розовым соском. Брук вдруг поняла, что на этот раз все было не похоже на предыдущие. Тревис был очень нежен и внимателен, и его нежность еще больше возбуждала ее. Скользнув по ее шее, его губы с мучительной властностью вбирали в себя восставшие соски. Наслаждение было полным и возбуждающим, и она в сладкой агонии хватала ртом воздух.
Тревис не мог поверить, что способен внушить этой женщине такую страсть, как не мог поверить, с какой силой он сам жаждал обладать ею. Они уже занимались любовью, а он снова хотел ее. Казалось, он не мог насытиться. Брук просто убивала его… но какая славная смерть!
Он просунул руку в мягкий треугольник между ее ног, и она застонала от наслаждения. Он ласкал это особое местечко, пока не почувствовал, что она готова.
– Я хочу тебя прямо сейчас, Тревис, – шепнула она, обхватывая его спину.
От ее тихо произнесенных слов его тело словно охватило пламенем. Он, сдерживая себя, медленно вошел в нее, и она стонала и изгибалась, сводя его с ума. Чего бы это ему ни стоило, он хотел сдержать себя и доставить ей удовольствие. Ему нравилось чувствовать ее под собой и видеть ее улыбку.
«О, черт», – мысленно выругался он. Вопреки своему рассудку Тревис любил эту женщину. Он был во власти ее чар, хотел он этого или нет.
Эта истина просочилась сквозь логику и здравый смысл, но не обеспокоила его. Каким-то образом любовь подкралась к нему, когда он о ней и не думал.
– С тобой так хорошо, любовь моя. Я мог бы не отбываться от тебя всю ночь, – сказал он, погружаясь в нее. И она выгнулась, принимая его.
Тревис чувствовал, будто высокая волна несла его в океан, она становилась все круче и круче, все выше и выше, пока он не оказался на гребне, затем он впал в забытье, и его выбросило на берег, где он лежал, содрогаясь от облегчения.
Взглянув на Брук, Тревис увидел в ее глазах любовь и удовлетворение. Завтра за обедом он скажет ей, что не хочет, чтобы их брак продолжал быть сделкой. Он хотел, чтобы Брук оставалась с ним всю его жизнь.
Но в эту ночь он стремился испытать все радости удовлетворения, которое он обрел в ее объятиях. Он повернулся на бок, обнял Брук и заснул так, как еще никогда не засыпал.
Глава 15
Накануне ночью «Натчез» шел с большой скоростью. Стало известно, что они на очень короткое время остановятся в Мемфисе, чтобы снять груз и забрать нескольких пассажиров. «Энни Джонстон» не шла обычным рейсом, но, тем не менее, «Натчез» уже начал догонять ее. Капитан Лидерс верил, что любой капитан должен, прежде всего, выполнять обычные обязанности, а потом участвовать в гонках.
Брук, ожидая возвращения Тревиса, подошла к борту и смотрела на утреннее оживление портовой жизни. В этот день Тревис, открыв золотой портсигар, нашел его пустым. В поисках сигар он сошел с парохода и направился в одну из лавочек, расположенных на берегу. Он обещал Брук вернуться еще задолго до отправления судна.
Брук уже остро почувствовала потерю, глядя, как он сходил с парохода. Она понимала, что это глупо. После прошлой ночи она знала, что он сразу же вернется, но волновалась, когда Тревиса не было рядом с ней. Она, наконец, узнала это таинственное чувство, называемое любовью, и была готова кричать всем и каждому, что она все-таки вполне нормальная женщина.
В надежде, что свежий воздух поможет ей привести свои мысли в порядок, она разбиралась в своих новых чувствах. Для Брук это была неизученная территория. Раньше она всегда чувствовала себя уверенно.
Могла ли любовь вызывать грусть?
Тревис не говорил ей, что любит ее, но Брук чувствовала любовь в том, как он обнимал и как смотрел на нее. Это было чудесно! В прошлом, когда она находила счастье, всегда появлялось что-то, что уносило это счастье прочь. Как это будет на этот раз? – думала она.
Со своего места Брук видела капитана Лидерса на верхней палубе, отдававшего приказания команде. Жорж Деволь, один из игроков, с которыми Тревис играл в карты, подошел к капитану. Он держал в руках высокий цилиндр, наполненный банкнотами и серебряными монетами.
– Капитан, – обратился Деволь к капитану. – Там на пристани находится одна бедная леди, вдова, и ее шестеро детей. Она рассказала мне, что пыталась сесть на «Энни Джонстон». Когда капитан Блейк узнал, что у нее нет денег, представьте, сэр, он выгнал ее с детьми с парохода. Тогда я пустил эту шляпу по рукам среди пассажиров и старших из команды, и я думаю, мы собрали достаточно, чтобы оплатить проезд этой семьи.
Капитан Лидерс отстранил шляпу.
– Отдайте деньги этой женщине. Они ей нужнее, чем мне. Я прикажу найти для нее место, – распорядился он. – Это так похоже на капитана Блейка.
Брук улыбнулась. Она предполагала, что капитан был хорошим человеком. Теперь она получила доказательства. Брук снова посмотрела на причал, ожидая увидеть возвращающегося Тревиса. Она не увидела его, а только пассажиров, готовящихся сесть на пароход. Кроме вдовы и ее детей, они возьмут еще четырнадцать пассажиров и какой-то груз.
Капитан Лидерс очень умело и быстро забрал груз и пассажиров. Теперь все, зная о гонках, поспешили взойти на палубу. Однако оставались еще старая женщина и молодая леди, которые, казалось, спорили с членом команды из-за багажа. Очевидно, тот уступил женщине, ибо она кивнула, и несколько человек бросились вниз и подняли весь багаж наверх. Багажа было намного больше, чем имеют при себе обычные пассажиры.
Краем глаза Брук заметила Тревиса, идущего быстрым шагом к пароходу. Когда Тревис начал подниматься по сходням и торопливо прошел мимо пассажиров, какая-то женщина с криком бросилась к нему и обняла его. И не только: эта наглая девка поцеловала его прямо в губы, что нисколько не встревожило Брук. У нее были крепкие нервы.
Брук наблюдала, как Тревис пытался оторвать руки молодой женщины от своей шеи. Затем к ним подошла пожилая женщина и поцеловала Тревиса в щеку. И только тут Брук поняла, что это были мать Тревиса и Гесиона. Вот уж не повезло, подумала она. Брук хотела провести с Тревисом еще немного времени перед возвращением домой и распутать эту неприятную путаницу, создавшуюся из-за того, что он женился не на той женщине. Она предполагала, что до возвращения матери Тревиса и Гесионы оставался, по меньшей мере, еще месяц.
Очевидно, все будет не так. Брук вздохнула. Ей не придется долго ждать встречи с ними.
Трио поднималось по сходням, Гесиона взяла Тревиса под руку. Его мать шла рядом, весело болтая о чем-то.
Когда они ступили на палубу, Брук услышала, как Тревис представляет их капитану Лидерсу, который казался олицетворением любезности.
Капитан извинился, ему еще надо было встретить других пассажиров и приготовиться к отплытию. Он лишь на час отставал от «Энни Джонстон».
– Отдать швартовы, – гаркнул капитан.
Тревис огляделся и нашел Брук. Увидев, он знаком подозвал ее.
Брук расправила пышную коричневую юбку и направилась к нему. Освободившись от Гесионы, он шагнул навстречу Брук.
– Думаю, ты знаешь, кто они. – Тревис кивнул в сторону матери. – Ты готова?
Брук, глубоко вдохнув, кивнула. Тревис, схватив ее за локоть, быстро очутился между ней и своей матерью.
– Мама, – сказал Тревис, обращаясь к ней.
Брук заметила, что его мать была небольшого роста, со смугловатой кожей и темно-каштановыми волосами, но глаза у нее были совсем другими, не такими, как у Тревиса. Они были зелеными и холодными, несмотря на то, что она в этот момент улыбалась.
– Многое произошло с тех пор, как вы уехали. Я бы хотел познакомить тебя с Брук Монтгомери, моей женой. Это моя мать, Маргарет Делобель.
Мать Тревиса начала кивать, но замерла, когда, видимо, слова сына дошли до ее сознания. Потрясенная Гесиона застыла перед ними.
– Что ты сказал? – спросила Маргарет, как будто не расслышала его слов.
– Мы поженились три дня назад, – поделился он. Затем взглянул на свою бывшую невесту. – Мне жаль, Гесиона.
– Как ты мог! – воскликнула Гесиона. Слезы потекли по ее хорошенькому лицу. – А как же я?
– Ты сошел с ума? – спросила сына Маргарет. – Ты же знаешь, мы покупали приданое для Гесионы. Ты забыл, что у тебя уже есть невеста?
– Нет, мама, я не забыл, но кое-что изменилось.
– Посмотри, как ты расстроил Гесиону. – Маргарет обняла рыдающую девушку. – Это какая-то ошибка, – настойчиво утверждала Маргарет, покачнувшись, словно собираясь упасть в обморок. Тревису пришлось поддержать ее. Она окинула Брук полным презрения взглядом. – Да к тому же эта женщина англичанка.
– Может быть, мне лучше проводить вас в вашу каюту? – предложил Тревис, оглядываясь на любопытных пассажиров, проходивших мимо них. – Отдохнув, вы почувствуете себя лучше.
– А что плохого в том, что я англичанка? – После разыгранной перед ней сцены Брук вновь обрела дар речи.
– Вы не креолка! – заявила Маргарет с горевшими от ненависти глазами.
Брук вздохнула: сколько раз за последнее время она слышала эту фразу!
– Но не всем же повезло родиться креолами. Уверяю вас, я не менее благородного происхождения.
– Вот вы пустили в ход ваш острый язык и оскорбляете меня, – огрызнулась Маргарет; как заметила Брук, она совсем не вы глядела такой больной, как минуту назад. Должно быть, она воспользовалась старой уловкой, придуманной уже давно, чтобы управлять Тревисом. Очевидно, он, в конце концов, научился не обращать на нее внимания. Маргарет обратилась к сыну: – Я бы хотела поговорить с тобой наедине.
– Если ты не возражаешь, – Тревис взглянул на Брук, – я провожу Гесиону и мать в их каюты. Увидимся у себя.
Брук кивнула и смотрела, как Тревис взял мать под локоть. Что еще она могла сделать? Его мать плохо восприняла новость, но это не было неожиданностью для Брук. Однако она не ожидала, что эти женщины устроят такой спектакль, да еще на публике.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31