– У тебя это звучит как работа, – прошептала она.
– Да, – ответил Тревис. – И какой же восхитительной будет эта работа!
Тревис и его молодая жена прибыли на пристань и взошли на борт «Натчеза» около десяти вечера. Судно, великолепное творение из дерева и металла, в темноте выглядело необычайно таинственно.
Капитан Лидерс вышел приветствовать их на борту. В темноте Брук не могла ясно разглядеть его, но Тревис еще по дороге сказал ей, что речные капитаны здесь, в Луизиане, считаются почти богами. Большинство из них сами конструировали и строили свои суда и знали реку так же хорошо, как собственное тело. Тревис также сказал, что Лидерс один из самых непокладистых капитанов, которых он знал, и самых лучших на реке Миссисипи.
– Добро пожаловать на «Натчез», мэм, – с сильным южным акцентом сказал капитан. – Большая часть пассажиров сядут утром, – сообщил он. – Поскольку это особый день для вас обоих, я сделал исключение.
Брук благодарно улыбнулась, подошедший носильщик взял вещи Тревиса.
– Сюда, мадам.
Он проводил Брук до их каюты, которая, по его словам, была самой большой на пароходе. Бесспорно, она была намного лучше той тесной каморки, которую она делила с Джоселин и Шеннон во время их путешествия из Англии.
Сказав Брук, что он скоро придет, Тревис остался поговорить с капитаном Лидерсом. Брук предположила, что он хотел дать ей время побыть одной, и оценила это. Ей не впервые предстояло заняться любовью, но в первый раз как замужней женщине.
Брук тихо вошла в каюту и была поражена ее элегантностью. Каюта была просторной, в центре стояла огромная тестеровская кровать, а окна были настоящие, за которыми открывался прекрасный вид на реку Миссисипи. На окнах развевались белые кружевные занавески. В углу стояло кресло, а рядом с туалетным столиком висело большое зеркало. Пол покрывал кремовый ковер. Возле двери Брук увидела свой дорожный сундук. Очевидно, Милли Энн была посвящена в тайну и сложила ее вещи.
Улыбнувшись, Брук подошла к сундуку и подняла крышку. Сверху лежала ее любимая белоснежная ночная рубашка. Брук вынула ее и встряхнула, разглаживая складки. Верх рубашки был из тонкого прозрачного кружева, плотно облегавшего ее грудь и стянутый розовыми и голубыми лентами. Целые ярды тонкого шелка будут соблазнительно развеваться вокруг ее бедер.
Брук хотела, чтобы Тревис, когда войдет, увидел ее в этой рубашке, и поспешно принялась расстегивать многочисленные крючки на своем платье. Наконец, освободившись от свадебного платья, она повесила его на спинку стула и набросила на себя ночную рубашку. Ей нравилось, как мягкая ткань холодит ее кожу.
Вынув из волос шпильки, Брук тряхнула головой, и ее волосы свободно заструились по плечам и спине. Она стояла перед зеркалом и с восхищением смотрела, как переливается ткань при ее движениях. Казалось, она прилипала к ее телу как раз там, где нужно. Она, удовлетворенно улыбнувшись, огляделась. Комната была залита мягким светом свечей… все выглядело идеально.
Она была готова. И ей был нужен жених.
Тревис шагал по палубе, пока не решил, что предоставил Брук достаточно времени, чтобы приготовиться и лечь в постель. Он знал, какими стеснительными и стыдливыми становятся женщины, когда им приходится раздеваться перед мужчиной. Он только надеялся, что Брук оставит горящей хотя бы одну свечу, чтобы он, входя в комнату, не сломал себе шею.
Остановившись перед дверью, он взялся за медную ручку и затаил дыхание. Он мечтал об этой ночи. Ручка легко повернулась под его рукой. «Хороший знак», – подумал он, его не оставили перед запертой дверью. Он толкнул дверь.
Войдя в комнату, Тревис увидел не одну, а несколько горевших свечей. Комната была полна света, а не темноты, как он ожидал, а постель была раскрыта.
Его ждали.
Открыв пошире дверь, он увидел Брук, сидевшую у туалетного столика, она расчесывала свои длинные золотистые волосы. Первое, что поразило его, – глубокий вырез на ее спине, и при каждом движении перед ним обольстительно мелькала ее обнаженная белая, как сливки, кожа. Да, одежда с закрытым воротом была не для нее.
Должно быть, она увидела его отражение в зеркале, ибо улыбнулась и спросила:
– О чем ты думаешь?
– Я думаю, как ты очаровательна и какое наслаждение мне сулит эта ночь, – признался он. От овладевшего им желания у него перехватывало дыхание Тревис положил руку на нежную кожу ее плеча.
Брук откинулась навстречу его ласке, а затем отодвинулась от столика и повернулась к нему. Под тонкой тканью Тревис видел тело совершенной красоты. Он чувствовал себя как человек, заблудившийся в пустыне. Его руки неожиданно стали непослушными, ему с трудом удалось расстегнуть пуговицы на рубашке.
Глядя на прекрасное создание, на котором он женился, Тревис словно испытал удар, оглушивший и ослепивший его. Чтобы видеть ее тело, не требовалось воображение. Рубашка облегала его, подчеркивая все линии фигуры, и его сердце билось с удвоенной силой. Кружево соблазнительно обтягивало ее затвердевшие от возбуждения соски.
«Господи, да она убьет меня раньше, чем я сброшу эту проклятую одежду», – думал он в отчаянии, продолжая бороться с пуговицами.
– Позволь мне помочь тебе, – вкрадчиво предложила Брук.
Тревис облегченно вздохнул. Брук благоухала такой свежестью и чистотой, а от ее волос пахло цветами.
Расстегнув пуговицы, она медленно стянула с Тревиса рубашку, слегка, словно дразня, касаясь его руками. Ему оставалось только беспомощно стоять, как неопытному юноше. Она погладила его грудь, и у него перехватило дыхание. Это вывело Тревиса из оцепенения, и он торопливо избавился от своих панталон.
Теперь наступила его очередь. Ему хотелось увидеть все тело Брук, но она отвлекала его, целуя его грудь. Если она не перестанет, он просто сойдет с ума, подумал Тревис и, взяв ее за плечи, оттолкнул от себя.
– Я хочу видеть тебя всю, – хрипло сказал он, подсовывая пальцы под тонкие бретельки и спуская их с ее плеч. Рубашка соблазнительно соскользнула с ее обнаженного тела и упала на пол.
Второй раз в эту ночь при виде такого совершенства у Тревиса перехватило дыхание. Почему у него было такое чувство, что он впервые занимается любовью?
Может быть, потому, что впервые с Брук?
Просто в ней было что-то, отличавшее ее от других женщин. И она, совершенно очевидно, не была стыдливой.
Он признавал в ней это.
Она смело обняла его и, подняв голову, посмотрела на него своими золотистыми кошачьими глазами, в которых отражался свет свечей. У него было смутное ощущение, что за ним охотятся – она была кошкой, а он добычей. Чувствуя, как напрягается его тело, Тревис знал, что он еще никогда так не желал женщину. Ему хотелось целовать эти сладостные губы, пока не покорит ее. И делать с ней много непристойных вещей.
Ее тело было белым и мягким под его руками. Груди круглыми и твердыми, и они жаждали его ласк.
Брук пошевелилась в его объятиях, и Тревис тут же, обхватив ее сильными руками, прижал мягкое тело к своему твердому напряженному телу.
Брук упивалась этим ощущением – до чего бы она ни дотронулась, повсюду были крепкие мускулы. Она намеренно прижала груди к его груди, и дрожь, пробежавшая по его телу, говорила, что она вызывает в нем ответные чувства. Может быть, он не любил ее, но хотел, по крайней мере, сейчас. Его тело подсказывало ей, что это единственный для нее способ завоевать его.
Встав на цыпочки, Брук нежно поцеловала его в подбородок, затем, подтянувшись, добралась до губ. Он ответил ей сначала легким поцелуем, но когда Брук обняла его за шею, она поняла, что пробудила в нем животную страсть.
И как ей нравился этот зверь!
Тревис требовательно целовал ее. Раскрыв свои губы, нежно и настойчиво он ласкал языком ее губы. Он мял и ласкал их, требуя того же от нее. С легким усилием она раскрыла рот навстречу ему, и его язык ворвался в глубь ее рта, целуя, лаская ее, а она прижималась к нему. Он был настойчивым, безжалостным, и она теряла рассудок.
Брук сгорала от всепоглощающего желания, какого еще никогда не испытывала. Это было так непохоже на все, что было с ней раньше.
Она приникла к нему, а он целовал ее шею. От чувственности и интимности его поцелуев она застонала.
– Мне мешают твои волосы, – шепнул он.
Брук отвела в сторону тяжелые золотистые пряди, открывая шею, и Тревис не замедлил воспользоваться этим. Чтобы не упасть, она прижималась к нему, у нее слабели колени.
Но Тревису все еще было чем удивить ее. Он не прекратил свою утонченную пытку. Он взял в рот один из ее сосков и дразнил ее, обводя его языком. Затем он сосал ее сосок, пока она не почувствовала, что вот-вот закричит.
Брук потянулась к нему, запустив руки в его светлые волосы, она еще ближе притягивала его к своей груди. Он откликнулся, шутливо укусив ее сосок, затем снова сосал оба соска, пока она не застонала от наслаждения.
Ее тело пылало.
Брук не могла отдышаться, ибо он снова мстительно овладел ее губами. Она чувствовала твердость, мужскую силу, упиравшуюся в ее живот, и, как никогда раньше, ей хотелось почувствовать эту твердость внутри себя. Ей хотелось довести этого великолепного зверя до того, чтобы он тоже застонал от наслаждения.
– Пожалуйста, Тревис.
Его имя, сорвавшееся с ее губ, окончательно воспламенило Тревиса. Тело требовало облегчения. Поскольку они уже были рядом с кроватью, он согнул ногу, уперся коленом в матрас и, увлекая за собой Брук, перекатился через нее и положил ее на спину. Длинные золотистые волосы веером рассыпались по простыням, как он неоднократно представлял себе.
Глядя на него, Брук поражалась силе своих чувств. Она раньше думала, что понимает, что такое желание. Теперь, с Тревисом, она обнаружила, что ничего не понимала в тех чувствах, которые питала к нему. Могло ли это быть чем-то большим, чем просто похоть?
Нежность и сила его объятий были сладостны, нежность его поцелуев переполняла сердце Брук радостью.
Он хотел ее.
Тревис был словно в огне. Страсть нарастала с такой силой, что он понимал, что должен овладеть ею немедленно. Он раздвинул ей бедра, проникая к теплой влажности, ожидавшей его.
Хорошо, она готова, подумал он, ощущая ее теплый язык внутри своего рта. Он чувствовал, что больше не выдержит этого ожидания удовлетворения. Еще никогда жажда войти в эту сладкую горячую плоть так сильно не охватывала его. От него потребовалось огромное напряжение, чтобы медленно войти в ее невероятную теплоту, но он хотел почувствовать, как она окружает его, прежде чем он сделает первое движение, и не спешил.
– Я так хочу тебя, – задыхаясь, прошептал он.
Ее бедра выгнулись под ним, и Тревис проникал все глубже. Она обхватила ногами его талию и отвечала на его движения, а он сдерживал себя, стремясь доставить ей такое же удовольствие, какое доставляла ему она. Ее пальцы впились в его кожу, и он почувствовал, как ее тело содрогнулось. Тревис входил все глубже и с большей силой, сам, содрогаясь от наслаждения.
И в пылу всепоглощающей страсти Тревис понял, что никогда не испытывал ничего подобного. Боже, она была чудом, думал он, стараясь отдышаться.
Наконец Брук начала возвращаться из бездны. Неведомое раньше чувство нежности росло в ее груди, и слезы подступали к глазам.
Она пыталась сказать себе, что не должна быть такой чувствительной. Чувства всегда были чужды ей… до сих пор.
Была ли это любовь?
Она не знала. Как и не знала, что с этой любовью делать.
Что чувствовал в эту минуту Тревис? Уж конечно, он не заявлял о своей вечной любви.
Брук была достаточно мудра, чтобы знать, что одна бурная ночь не обязательно свидетельствует об истинной любви.
Одно Брук действительно знала – Тревис был ее мужем и целиком принадлежал ей.
По крайней мере, в настоящее время.
Глава 14
На следующий день утром Тревис сказал Брук, что капитан Лидерс покажет ей пароход, а он в это время пойдет в салон поиграть в карты. Она удивилась, почему он не пожелал сам сопровождать ее, но предположила, что ему не хотелось утруждать себя.
Она подумала, что, вероятно, ей дают понять, что ее муж не собирается проводить с ней все время, даже если это был их медовый месяц. Но она напомнила себе, что их брак не основывался на истинной любви, а был чисто деловой сделкой. Поэтому она улыбнулась мужу и пожелала ему хорошо провести время. Он вышел из каюты, слегка нахмурившись. Брук не поняла, что означало это выражение его лица.
Тревису не терпелось выйти из каюты, почему – он и сам не понимал. Возможно потому, что каждое движение Брук напоминало ему о ее сексуальной притягательности. Прошлая ночь принесла ему удовлетворение. Это был чертовски хороший секс и что-то еще, и вот это «что-то» беспокоило его. Ему требовалось время, чтобы разобраться в своих впервые возникших чувствах. Но пока они находились вместе, он был не в состоянии собраться с мыслями, поэтому должен куда-то уйти, чтобы подумать. Может быть, несколько партий в карты поможет ему сосредоточиться.
Он прошел мимо очаровательных женщин, которые, кокетливо улыбаясь, здоровались с ним. Тревис кивал в ответ, но не останавливался. Женщины были привлекательны, но у них не было золотистых глаз и волос цвета спелой пшеницы.
Черт, ему необходимо выпить!
Он вошел в салон, встретивший его уютным красным цветом и ярким светом, вливавшимся через многочисленные окна. В правом углу он увидел то, что искал, – средство отвлечься от мыслей о своей жене. Четверо мужчин сидели за карточным столом, и пятый стул, остававшийся свободным, словно дожидался его.
Брук выбрала теплое платье для прогулок пурпурного цвета, отделанное кремовым кружевом, с закрытым лифом, с плеч которого по спине спускались глубокие складки. Она накинула кремовую шаль, защищавшую ее от прохладного осеннего воздуха, и вышла из каюты.
Погода была приятной, типично осенней, с прохладным воздухом, приносимым легким бризом. На голубом небе не было ни облачка. Брук остановилась у перил и смотрела на просторы Миссисипи, простиравшиеся далеко, насколько мог охватить взгляд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31