Он всей душой стремился вывести ее из себя и затем заставить уехать.
Какой бы хорошенькой ни была Брук Хэммонд, она могла разрушить все, о чем он мечтал и ради чего трудился, не покладая рук. Его так называемый отец имел наглость полагать, что выберет ему жену, и это после того, как никогда не уделял внимания и времени сыну, не говоря уже о советах в житейских делах. Джексон просто взвалил на Тревиса управление плантацией и велел ему сделать ее доходной.
Тревис распахнул входную дверь и решительно вышел из дома. Он не знал, как, но он должен удалить эту женщину, эту Хэммонд, из «Старой рощи» до возвращения его матери и Гесионы, «идеальной жены», которую нашла ему мать. Он ухаживал за Гесионой, чей отец-креол был известным прокурором, потому что она стала бы прекрасной хозяйкой «Старой рощи». Женитьба на ней упрочила бы его положение в обществе, и появлялась надежда разрушить стену, существовавшую между его дедом и его матерью.
Его будут принимать в обществе, поклялся Тревис. Ему это было безразлично, но его мать страдала из-за этого. Ради нее он мог смириться с образом жизни напыщенной и избалованной Гесионы. Кроме того, всегда можно завести любовницу и жить счастливо в свое удовольствие. Гесиону не очень интересовали дела на плантации, но она прекрасно разбиралась во всех тонкостях светской жизни. Это его вполне устраивало, только бы она не мешала ему.
Тревис спустился со ступеней, глубоко вдохнул прохладный воздух и попытался успокоиться, глядя на лужайки перед домом и видневшиеся вдали поля зреющего тростника.
Последний урожай, наконец, освободит «Старую рощу», а, следовательно, и его самого от душивших его долгов, которые он получил вместе с плантацией.
Когда отец отправил его с матерью в «Старую рощу», Тревис поклялся, что сделает плантацию прибыльной. Он хотел показать своему отцу, что он уже настоящий мужчина, способный справиться с этой работой, но Джексон Монтгомери умер слишком рано. Будь он проклят! И более того, старый скряга продолжал терзать его и из могилы, отдав половину плантации совершенно чужому человеку.
«У нее нет никаких прав».
А кем же была эта женщина для его отца? Любовницей? Однако миссис Хэммонд была слишком молодой даже на стариковский вкус. Он догадывался, что Брук где-то около двадцати, и мысль о ее отношениях с его отцом вызывала у него тошноту.
Не имея готового ответа, Тревис поклялся это выяснить и через двор направился к конюшне. Он был полон решимости забыть о загадочной миссис Хэммонд и заняться работой, но невольно признавался себе, что эта женщина заинтриговала его. Вот и еще одна причина убрать ее с плантации и с глаз долой как можно быстрее.
– Подождите.
Тревис оглянулся и увидел мистера Джеффриса, спешившего за ним. Пыхтя и задыхаясь, он пытался догнать Тревиса. Тревис остановился и нетерпеливо ждал, когда пожилой человек подойдет к нему. Интересно, какую еще удивительную новость поверенный забыл сообщить ему?
Подойдя, Джеффрис шумно выдохнул и, вытащив из кармана платок, вытер взмокший лоб. В эту минуту Тревис осознал, что вымещал свое недовольство на поверенном, когда на самом деле ему хотелось высказать свое возмущение отцу. Бедняга не мог не исполнять указаний Джексона. Тревис решил постараться терпимее относиться к старику.
– Я… я хотел, чтобы вы знали, что я искренне сожалею о вашем отце, – сказал Джеффрис, складывая платок и убирая его в карман. – Я послал вам сообщение о том, что произошло, сразу же после кончины его светлости. Надеюсь, вы его получили.
– Нет, не получил. Я узнал о смерти отца случайно. – Тревис заметил удивление поверенного и сказал: – Позвольте объяснить, что произошло.
Тревис хорошо помнил, как он об этом узнал. Он приехал к своему банкиру.
«Надо ли мне напоминать вам, что последний платеж по закладной на «Старую рощу» просрочен? – сказал тогда сидевший за столом Харви Мидуэй. – Должен признать, что вы получили погибавшую плантацию и превратили ее в доходную. Однако эта земля стоит дорого, и ее можно продать с большой выгодой. Я попытался связаться с его светлостью…»
«Я не хочу никакой помощи от отца», – заявил Тревис.
Харви предостерегающе поднял руку: «Позвольте мне закончить. – Он помолчал с несколько смущенным видом. – Я получил вчера письмо от поверенного вашего отца, некоего мистера Джеффриса».
Тревис кивнул: «Я знаю об этом человеке».
«В письме говорится, что ваш отец скончался. – Харви достал письмо и взглянул на него. – Письмо подписано два месяца назад. – Банкир запнулся, затем продолжил: – По выражению вашего лица я могу судить, что вы этого не знали. Сожалею».
В памяти Тревиса живо возникло покрасневшее лицо Харви, его смущение.
Тревис помнил, что он ничего ему не ответил. В то время он еще не мог разобраться в своих чувствах. Ему только что сообщили, что человек, бывший ему отцом, умер. Тревис понимал, что он должен что-то чувствовать, но не чувствовал ничего. Этот человек никогда не проявлял к нему ни любви, ни симпатии, так какие чувства мог он испытывать в ответ? Конечно, некоторые отцы никогда не признают своих незаконнорожденных детей, так, может быть, Тревис должен испытывать благодарность? Но он не был благодарен.
Его отец, может, и дал ему образование, но только потому, что Тревис остался единственным продолжателем рода Монтгомери. Затем Джексон отправил его в Америку к его матери, подальше от себя, подальше от своей жены.
Когда Тревис сообразил, что ничего не сказал мистеру Джеффрису, он поспешил закончить объяснение:
– Простите, я вспоминал разговор с Мидуэем, моим банкиром, от которого я и узнал эту новость. – Тревис раздраженно пожал плечами. – Честно признаюсь, это был неприятный день.
– Я глубоко сожалею об этом, сэр, – покачав головой, сказал мистер Джеффрис. – Должно быть, мой помощник перепутал адрес. Вы должны были получить это письмо раньше, чем компаньоны вашего отца.
Тревис понимал, что произошла непреднамеренная ошибка, но все равно чувствовал себя оскорбленным, хотя и не знал почему.
– Старый скряга никогда ничего не делал, не имея на то причины. Образование я получил лишь после того, как он понял, что, кроме меня, некому носить родовое имя. Только тогда он признал меня своим сыном. А теперь новое оскорбление – женщина, владеющая половиной этой проклятой плантации, как хочет… как хотел мой отец!
– Я не могу обсуждать это, сэр, – сказал мистер Джеффрис, сведя брови в мучительном волнении. – Но я могу сказать, что ваш отец был очень высокого мнения о мисс Брук.
– Это очевидно, – проворчал Тревис. – Он оставил ей половину этой чертовой плантации! – Он развернулся и направился к амбару. – Хочу проверить, как там тростник, – бросил он через плечо. – Если хотите посмотреть, как обстоят дела в «Старой роще», я прикажу оседлать вам лошадь, и вы можете поехать вместе со мной.
– Благодарю вас, – тяжело дыша, сказал мистер Джеффрис, стараясь не отставать от Тревиса. – Я могу понять ваше огорчение от создавшейся ситуации… – Джеффрис запнулся, получив предостерегающий взгляд Тревиса, но продолжил: – Я путешествовал с миссис Хэммонд и ее подругами, и все они очень милые леди. Может быть, вы измените…
Тревис неожиданно остановился и перебил Джеффриса:
– Какие леди?
– Я думаю, они подруги, но считают себя сестрами, сэр. Очень близки друг с другом, я убежден. На самом деле две другие женщины были племянницами вашего отца и вашими двоюродными сестрами. Некоторое время они жили в доме герцога.
Небрежным, насколько ему это удалось, тоном Тревис заметил:
– Не говорите мне, что еще две женщины свалятся мне на голову, как будто у меня недостаточно неприятностей. – Он схватился за голову. – Слава Богу, здесь нет моей матери! С ней бы случился припадок или она бы бесилась так, что я бы не знал и минуты покоя.
– О нет, сэр! Леди расстались в Нью-Йорке.
– Прекрасно, – прекратил разговор Тревис и жестом показал конюху, чтобы тот оседлал вторую лошадь. Тревис сел в седло, но не удержался и высказал свои мысли: – Какая, черт побери, жалость, что миссис Хэммонд не поехала вместе с ними.
Мистер Джеффрис тоже взобрался на лошадь.
– Я надеюсь, вы измените ваше отношение, когда поближе познакомитесь с миссис Хэммонд. Она очень милая женщина.
Тревис усмехнулся:
– Только не ручайтесь своей жизнью.
Мамми вела ее подлинному коридору. Тишину нарушал лишь стук их каблуков по паркетному полу. Мамми явно не была расположена к болтовне. Когда они дошли до конца коридора, мамми распахнула дверь и объявила:
– Вот ваша комната. Я думаю, она вам понравится, вот так.
Пахло чистотой и свежим запахом лимонного воска. Этот освежающий запах был так приятен после сырости на корабле и затхлости трактиров и экипажей, в которых они путешествовали!
Брук оглядела просторную комнату. Вся мебель была сделана из красного дерева. Середину помещения занимала большая кровать с белым кружевным пологом, и еще там были диван и два розовых кресла, стоявших по обе стороны камина.
Комната была приготовлена для женщины, вероятно, для невесты. Только насколько Тревис и его невеста были близки? Любил ли он эту… как ее там звали?
Он не был похож на влюбленного мужчину. Любовь смягчает мужчину. В Тревисе Монтгомери определенно не было никакой мягкости. «Холодный» – такое слово, прежде всего, приходило ей на ум. Не было ли, возможно, другого объяснения предстоящему браку?
– Вы пока устраивайтесь тут, а я пришлю сюда ваши сундуки, мисс Хэ…
Брук дотронулась до руки мамми.
– Я бы хотела, чтобы ты называла меня мисс Брук. – Брук подумала, что женщина могла бы, по крайней мере, улыбнуться в ответ на дружелюбное обращение, но она ошиблась. Все, что она получила, был короткий кивок. Однако она не собиралась сдаваться. – А как мне называть тебя? – спросила Брук.
– Можете тоже называть меня мамми, вот так. Все так зовут, – сказала толстуха, расправляя покрывало темной загрубевшей рукой. – Ваша горничная скоро приедет, мисс Брук? – В ее голосе звучало неодобрение.
Брук задумалась на минуту, прежде чем ответить. Она сознавала, что здесь она незваная гостья, и не хотела ни с кем ссориться. Экономка могла бы стать ее союзницей, тогда жизнь стала бы куда легче.
– Моя горничная еще очень молода и не захотела расставаться со своей семьей.
Мамми выпрямилась и посмотрела на нее широко раскрытыми глазами.
– Вы ехали одна, без сопровождающих, вот так?
– Не совсем. Со мной были мистер Джеффрис и две мои подруги, но мы расстались в Нью-Йорке.
– Ну, так вот, – сказала мамми, упираясь кулаками в мощные бедра. – Вам не следует выходить из дома одной, слышите, если не хотите, чтобы люди в Нолинзе начали болтать, – проворчала она.
Брук кивнула:
– Буду иметь это в виду, спасибо тебе. Ты давно служишь в «Старой роще»?
– Ну, трудно сказать! Его милость приезжал сюда редко, но в доме всегда была прислуга, и я всегда была главной. Затем приехали мисс Маргарет и мастер Тревис, и дом снова ожил. Мы кое-что изменили, избавились от всего ненужного, вот так, – покачала головой мамми. – Сейчас у нас хорошие люди.
– Понятно, – сказала Брук. Она надеялась, что мамми помогала растить Тревиса и может рассказать ей, что он за личность. – В таком случае, думаю, ты сможешь подобрать мне личную горничную. Уверена, у тебя должен быть превосходный вкус.
На этот раз мамми улыбнулась, блеснув белыми зубами. Ее карие глаза пытливо всматривались в лицо Брук, которая не понимала, что она хочет увидеть.
– Предоставьте это мамми. Я подберу кого-нибудь, пока вы здесь, – наконец сказала она.
– Я собираюсь пробыть здесь долго, мамми. – Брук улыбнулась. – Видишь ли, я получила в наследство от его светлости половину «Старой рощи».
– О Господи. – Мамми прижала ладони к щекам – Господи, Господи! – Сообразив, что выдает себя, она замолчала.
– Не беспокойся, – сказала Брук. Она дотронулась до руки экономки. – Ты можешь при мне говорить все, что думаешь. Обещаю, я – тоже. Я знаю, ты мне еще не доверяешь, и это понятно. Но надеюсь, что когда-нибудь ты изменишь свое мнение. Я не намерена увольнять кого-либо из прислуги. – Она оглядела блестевшую чистотой комнату. – Я вижу, что все здесь в полном порядке.
Мамми нахмурилась.
– А что скажут мисс Маргарет и мисс Гесиона? – вырвалось у мамми, но она тут же спохватилась и затрясла головой. – Не мое это дело, я поторопилась, вот так.
– Надеюсь, я не буду строгой надсмотрщицей, как ты думаешь, мамми, – сказала Брук, вынимая булавки из шляпы и кладя ее на небольшой туалетный столик. – Меня никогда не баловали. Я умею ценить труд и преданность. Пожалуйста, свободно говори обо всем в моем присутствии. – Брук посмотрела в темные добрые глаза. – Здесь все для меня непривычное и незнакомое, совсем не так, как у меня дома, в Англии. Мне потребуется помощь. Я очень надеюсь, что ты мне поможешь. – Брук помолчала, затем снова настойчиво заговорила, надеясь узнать от этой женщины то, что ей было так необходимо: – Кто эти люди, о которых ты говоришь?
Мамми снова заколебалась.
– Может, мне не следует говорить.
Брук села в одно из розовых кресел и указала мамми на другое.
– Поскольку я задаю тебе прямой вопрос, – мягко заговорила она, – то думаю, ты должна ответить. Сомневаюсь, что это можно назвать сплетнями.
Мамми улыбнулась, ее глаза блеснули, и она кивнула.
– Так вот, мисс Маргарет – мама молодого Монтгомери, как вы уже знаете.
– Я не знала, как ее зовут, – сказала Брук.
– Понимаю. – Мамми кивнула. – Ну а мисс Гесиона – она его невеста. Они уехали на север за покупками. Потратят массу денег, я уверена.
– Понятно. – Брук тоже кивнула. Ей хотелось расспросить об этих женщинах, но она понимала, что мамми не настолько еще доверяет ей, чтобы рассказывать о них.
– Они скоро вернутся?
Мамми встала.
– Вернутся в ноябре, потому как мисс Маргарет хочет рождественской свадьбы, а она обычно получает то, что хочет, – сказала мамми, направляясь к двери. – Устраивайтесь, я пришлю вам девушку, горничную, помочь разобрать сундуки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31