где-то в глубине зала нежнейшее сопрано под аккомпанемент лютни выпевало старинную балладу о рыцарской любви и верности прекрасных дам, но ее мало кто слушал.Среди этих прямо-таки райских кущ некоторым диссонансом смотрелась сидящая прямо у входа за отдельным столом компания, состоящая из трех плечистых здоровяков с обмотанными простынями чреслами. Они флегматично попивали большими толстого стекла кружками квас, подливая из здоровенного, им под стать, кувшина. Менкар было принял их за отдыхающих банщиков и удивился, что прислуга сидит в одном зале с чистой публикой. Но Сабья объяснила, что это не столько банщики, сколько вышибалы, следящие, чтобы никто не нарушал порядка и не обижал их, девочек, и хотя вообще-то у них в заведении такого не бывает, но на всякий случай ребята дежурят…Кушать им подали не обильно, но сытно. После омлета с грибами Менкар с Сабьей, которая догадалась, видимо, что в ближайший час ей не работать, и с удовольствием плотно покушала за счет клиента, пили холодное светлое пиво и даже почти не разговаривали. Менкар задумался. Мысли текли приятно, перескакивая с одной на другую с легкостью порхавшего по горам архара. Он подумал, что Аподис наверняка предпочел уединиться и сейчас, наверное, собирает экзотические плоды со своей северной красавицы — занятие как раз по нему. Потом он вспомнил вечер, который они провели в таласском заведении, где тоже было забавно, хотя и не так шикарно, но уж больно упражнения в гамаке напоминали путешествие на «Данаб-уд-дулфин», что не давало ему полностью расслабиться и получить свое удовольствие полной мерой. Воспоминание о неудовлетворенности вызвало воспоминание о Эйли, и он невольно мечтательно заулыбался: вот бы она посмеялась новой версии своего побега! Впрочем, вряд ли; он тут же вспомнил их последнюю встречу и помрачнел… Да что такое! Не пора ли развеяться?..Менкар уж было собрался ненавязчиво напомнить своей временной подружке о ее непосредственных обязанностях, но так и замер с раскрытым ртом. Потому что услышал слово, которое никак не могло прозвучать здесь. Тем более произнесенное таким знакомым, до боли знакомым, до приторности знакомым голосом.Слово это было «энтомология», и произнесено оно было голосом капитана Отдельного отряда егерей Королевской Охоты Энифа Гиеди.
— …Именно! Именно «Энтомология услады», — продолжал настойчиво повторять голос капитана Гиеди за спиной. — Или даже — «Энтомология сладострастия»! Так назову я сей труд о вас, прелестницы, ибо не зря называют жриц любви «ночными бабочками». В этом есть глубинный, потаенный смысл!..Судя по голосу, капитан был в прекрасном расположении духа, возбужден, что несколько не вязалось с его натурой, и, что тоже нехарактерно, слегка изрядно пьян.Из ступора Менкара вывел град обрушившихся на его спину ударов небольших кулачков Сабьи, и Менкар захлопнул рот, чуть не прикусив себе язык, и закашлялся.— Ох, — вырвалось из груди. — Да прекрати ты!— Ну вот, — обиженно надула губки девушка. — Я ему хотела помочь, а он… Ну тебя! — Сабья отвернулась.— Ну извини, извини, — Менкар обнял девушку за голые плечи и притянул к себе. Одновременно он оглянулся, но мешала занавеска, вроде бы и прозрачная, но сквозь нее невозможно было толком ничего разглядеть. Впрочем, и без того было ясно, что голос раздавался не из соседнего алькова: там жадно и страстно обнимались и страстно пыхтели.Сабья тут же повернулась. Обижаться она, похоже, не умела, что при ее профессии было, несомненно, качеством положительным.— А я смотрю, ты сидишь, рот раскрыл и глаза, как у утопленника, — защебетала она. — Я зову — а ты не отвечаешь, и белый весь. Я и давай колотить по спине, сразу догадалась, что ты поперхнулся. Ты ведь поперхнулся, да?Менкар рассеянно кивнул.— Да. Спасибо, милая. Ты меня просто спасла. — Он поцеловал девушку.— Я сразу догадалась, — гордо повторила Сабья. — У нас случай был — так еле откачали. — Голос ее стал озабоченным: — Может, тебе плохо? Может, ты хочешь в туалет?Прекрасно!Менкар поднялся и покрепче захлестнул простыню вокруг чресел.— Ты у меня умница! Именно! Мне надо сходить в туалет! Непременно!.. Где тут у вас это находится?Сабья тут же вскочила с места, желая сопроводить и помочь при необходимости, но это было уже лишнее. Менкар, усадив ее на место, убедил, что он уже полностью пришел в себя и сможет справиться со всем сам, поцеловал на прощание и неспешно пошел в указанном направлении, весьма счастливо совпадающим с нужным.Капитана Гиеди он обнаружил через два кабинета возлежащим под тюлевой сенью в обществе двух юных красоток и прошел мимо.Капитан Гиеди был приятно занят и, естественно, не обратил на прошедшего гостя ни малейшего внимания.Возвращаясь через несколько минут обратно из заведения, оказавшего на него несколько странное впечатление обилием в месте, привычно служащим для уединения мужчин, представительниц противоположного пола, Менкар был приостановлен окликом — кто-то громко звал его по имени. Каково же было удивление бывшего поручика, когда он увидел распахнувшего навстречу ему объятия капитана Энифа Гиеди, которого почитал пребывающим в совсем другом месте. То же полагал и сам капитан.На время забыв о субординации и разнице в возрасте, бывшие сослуживцы даже слегка обнялись (при этом один что-то коротко шепнул другому, а другой столь же коротко ответил) и, в нарушение неписаного офицерского кодекса, что в данных обстоятельствах было простительно, встречу бывших сослуживцев, пусть даже сведенных в один отряд волею злой судьбы и печальных событий, решено было отметить — ее просто нельзя было не отметить!И уже через несколько минут Менкар в обнимку с Сабьей сидел в кабинете капитана и, удивленно качая головой, слушал печальный рассказ о том, как капитан Гиеди после долгих и тяжких размышлений принял нелегкое решение покинуть лагерь князя Сабика и отдать себя под власть Князя-Сенешаля, всемилостивейше повелевшего объявить амнистию бывшим мятежникам и не подвергать их гонениям, как он поставил в известность о своем решении князя Сабика, и тот, обняв его на прощание («Вы не поверите, поручик, он даже прослезился!» — с возбуждением говорил капитан, и Менкар вежливо не поверил), благословил и даже споспешествовал его возвращению; о том, как, вернувшись в Империю, капитан обратился в первую же комендатуру, где после наведения справок и беседы с уполномоченным представителем властей он был препровожден в Столицу и после аудиенции у самого Князя-Сенешаля («Мы беседовали с ним с глазу на глаз более получаса, и Князь-Сенешаль особо интересовался условиями жизни офицеров в изгнании», — с гордостью сообщил капитан, и Менкар восхищенно поднял брови) ему было обещано восстановление на службе в прежнем чине и даже выплачена часть довольствия, полагающегося ему за прошедшее время… Так что, закончил капитан свою повесть, рассеянно поглаживая обнаженную грудь одной из девушек, так что на досуге — а досуга у него теперь много, — он решил написать наконец некоторое время назад задуманный им ученый труд о борделях Империи и о прелестных дамах, самоотверженно посвятивших себя искусству доставления удовольствий страждущим.Менкар в ответ на это заявление капитана слегка удивился — капитан Гиеди и раньше бывало рисовал — и неплохо рисовал! — бабочек, но натуральных, а борделями вроде увлекался не с научными, а более практическими целями; на осторожный и деликатный вопрос капитана о цели своего пребывания в Столице коротко ответил: дела коммерции, и, не вдаваясь в подробности своего жизнеописательства, перевел разговор в более приятное русло прикладной новой энтомологии…Встреча бывших сослуживцев продолжалась больше часа, после чего они сердечно простились и перед тем, как уединиться со своими подругами, сговорились непременно-встретиться в самое ближайшее время и поговорить подробнее, при этом как-то, видимо, по рассеянности, позабыв оставить друг другу свои координаты…В отель Менкар возвращался один. Так было заранее оговорено, чтобы не мешать отдыхать друг другу; после встречи с капитаном Гиеди он того вообще не видел. Всю дорогу Менкар думал об этой встрече, но к определенному выводу, что это было: случай или провокация? или это подстроено? тогда кем и зачем? — так и не пришел.В номере было темно, и Менкар не стал зажигать свет, ограничившись единственной свечой, позаимствованной у портье.В спальне Аподиса было тихо и темно. Может, он уже спал, отдыхая от своих трудов, не так чтобы совсем уж праведных, а может быть, все еще продолжал трудами этими заниматься, выхлопотав у хозяйки, по знакомству, так сказать, парочку часов сверхурочно, и будет трудиться до самого восхода солнца. Вручную.Менкар усмехнулся и открыл дверь своей спальни.Он уже совсем было собрался поджечь от огарка свечки канделябр на столике возле кровати, когда каким-то шестым чувством контрабандиста понял, что здесь, в спальне, кто-то есть еще, кроме него самого.
НЕСПЕШНЫЕ БЕСЕДЫ ПРИ СВЕЧАХ И БЕЗ ОНЫХ Он еще продолжал движение рукой к канделябру, но уже не для того, чтобы зажечь его, а чтобы схватить и, не глядя, с грохотом, швырнуть им в угол, где, он это знал уже точно, кто-то притаился. Швырнуть можно было бы и самим огарком, но уж больно несподручно он держал его: пришлось бы разворачиваться, замахиваться — а времени на это могло и не быть… К тому же, швырнув свечу, оставалось только бежать и поднимать ненужный сейчас шум; да, не доведи Небо, еще вспыхнет пожар… Нет, это все ни к чему. Сперва надо выяснить, кем является этот кто-то: друг он или враг? с чем пожаловал? — и уж потом решать, как быть дальше: «оглоушить канделябром иль подушкой придушить», как поется в старинной шуточной балладе о Тетоде-стрельце, удальце-молодце… Или вдоволь посмеяться вместе над глупой шуткой, стоившей незадачливому шутнику здоровенной шишки на лбу. Канделябр как раз и является незаменимой вещью, чтобы отвлечь противника от его неизвестных замыслов и потом спокойно переговорить. Когда будут взведены курки спрятанного под подушкой двуствольного аркебузета. А слуге, прибежавшему на шум, можно будет объяснить, что просто неловко споткнулся в темноте.Впрочем, никому ничего объяснять не пришлось. Как не пришлось и швыряться канделябром. Не пришлось даже закончить начатое движение, потому что второй раз за эти сутки знакомый до боли, де приторности голос произнес негромко:— Не стоит, поручик.— Что именно не стоит? — поинтересовался Менкар, застыв в неудобной позе.— Не стоит трогать канделябр, — уточнил голос. И добавил: — Даже если вы просто хотели зажечь свечу. Я вас и без того неплохо вижу.— Хорошо, — покладисто согласился Менкар, сообразив, что он действительно прекрасно виден на фоне окна, а ночь сегодня, как назло, такая лунная.Затем голос принялся давать советы. Во-первых, он предложил не делать глупостей, например, лезть под подушку за аркебузетом, которого там, по его сведениям, уже не было, а отойти к уже упомянутому окну. Во-вторых, сообщил он так, на всякий случай, для сведения, что в руке у него заряженный полуторафутовый арбалет, болт которого направлен на Менкара, и напомнил, что промахнуться с такого расстояния представляется маловозможным даже для плохого стрелка, что Менкар понимал и без напоминания. Тем более Менкар не понаслышке знал, что его оппонент даже среди офицеров Королевской Охоты славился своей меткостью именно в стрельбе из небольшого складного арбалета, с которым не любил расставаться даже в сортире.А с Королевской Охотой, пусть даже в лице ее единственного представителя, шутить не стоит, потому что Королевская Охота, господа мои, она и называется-то Королевской потому-то, что именно с ее помощью Первый Император, тогда еще король Зул-каадда, занял императорский трон, и с тех пор именно егеря Охоты, подчиняющиеся только и непосредственно самому Императору, а не, как полагают некоторые, Императорские гвардейцы, стоят на страже Короны и Трона. Не надо путать егерей Охоты с гвардейцами, которые годились разве что для парадов и приемов, ну в крайнем случае — для лобовых и психологических атак, а вот егеря — это умелые воины, незаметные и при дворе и в битве, ловкие скалолазы, неутомимые пехотинцы и лихие всадники, отличные стрелки из всего, что может стрелять, и рубаки всем, что режет, колет, само собой, рубит; а кроме того — прекрасные шпионы, разведчики и диверсанты, невидимые и неотвратимые, на счету которых не счесть негромких и незаметных подвигов, без которых не было бы громких побед и блестящих триумфов, без которых немногочисленные, но все же имевшие место заговоры и покушения могли окончиться переворотом — что в конце концов и произошло; не по вине, кстати, Королевской Охоты, а потому, что в самый момент переворота их основные силы находились в походе и не успели вовремя в Столицу, непрестанно вынужденные отбиваться от засад и нападений подкупленных заговорщиками шаек разбойников и наемных убийц: за каждую голову офицера Охоты была объявлена награда «золотом по весу головы», а постоянный малый отряд при Дворе был подло перетравлен и вырезан заговорщиками практически поодиночке и не смог оказать достойного сопротивления и защитить Императора; тогда изрядно поредевший отряд егерей предпринял отчаянный бросок к замку Ришад и был практически полностью уничтожен значительно превосходящими силами мятежного генерала Расальфага, так что сейчас в Империи из трехсот егерей Королевской Охоты оставалось в живых не больше полутора-двух дюжин офицеров, один из которых, не самый худший, и сидел сейчас в темном углу в нескольких шагах от Менкара со взведенным арбалетом.Все это пронеслось в голове Менкара единой мыслью, пока он выполнял советы своего невидимого позднего гостя, то есть отошел к окну, чтобы его было хорошо видно, и поставил потухший огарок на подоконник. Так что с канделябром пришлось пока обождать.— Чем я обязан приятностью нашей встречи, капитан? — произнес он, опершись обеими руками о подоконник, чтобы у Гиеди не возникло соблазна выстрелить раньше времени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69