— И поэтому мне жаль вас, госпожа.— Жаль? — ничуть не удивилась Аойда. — О, не надо притворяться!— Я не притворяюсь, — сказал колдун, пожимая плечами. — Мне действительно жаль вас, прекрасная княжна. Если бы вы были покорны моим чарам, вас до самой смерти сопровождало бы счастье…— Счастье? — усмехнулась Аойда. — Избави меня Небо от подобного блаженства!— Каким вы видите меня? — неожиданно спросил Абраксас. — Насколько вы свободны от моих чар?— Я вижу мерзкого человечишку, — ядовито отозвалась Аойда.— Во что я одет? Какого цвета у меня глаза? Какой формы нос?— У вас весьма красивый нос, — насмешливо ответила Аойда. — Жаль только, что тот, кто перебил его вам, не снес мечом голову!Абраксас перенес ее насмешки спокойно.— Да, — задумчиво проговорил он. — Вы действительно все видите верно. Удивительно… Ну что ж! Хотите знать, как я распорядился бы вашей судьбой?— Расскажите, — предложила Аойда.— Пожалуйста, прекрасная моя княжна. Я слышал о вашей красоте, и если бы вы оказались подверженной моим чарам, я бы сделал вас своей наложницей. Думаю, вы довольно быстро бы мне надоели: ваша страсть, ваше почитание меня, ваши бесчисленные любовные излияния… О, такое уже бывало и будет еще… Полагаю, уже через неделю я послал бы вас на плаху, княжна. И вы взошли бы на эшафот, славя мое имя.— Я догадалась, — зло ответила Аойда.— Я не жесток, — сказал Абраксас. — Повторяю, до самого последнего мгновения вы были бы счастливы.Аойда усмехнулась:— И это — счастье?— Настоящее, неподдельное, — заверил ее Абраксас. — А вот если бы я бросил вас, то, когда чары развеялись… — Он задумался. — Что бы вы сделали тогда, прекрасная княжна?Аойда молчала. Она представила, как приходит в себя после колдовского восторженного угара — нечистая после обманной любви, навсегда потерявшая честь и право называться благородной дамой, быть невестой Сына Императора, да просто любого порядочного рыцаря, — что сделала бы она тогда? Разве что тайн смог бы вернуть ей потерянное имя… Или такую смерть предсказала ей вода в чаше?..— Вы не посмеете меня казнить, я знаю, — сказала Аойда уверенно.— Конечно, нет, госпожа моя.— Бросите в подземелье, где я буду умирать долго и мучительно? За покушение на великого Абраксаса быстрая смерть — это награда?— Я не ставлю так высоко свою скромную персону, — возразил колдун. — Все будет иначе.— Какое же наказание ожидает меня? — осведомилась Аойда. Колдун проговорил медленно:— Как вы отважны, моя дорогая…— Извольте придержать ваш язык! — одернула его Аойда. — Называйте дорогой свою жену, если она у вас есть, но не меня.— Но вы и будете моей женой! — рассмеялся Абраксас.— Что? — не поверила своим ушам Аойда.— Я женюсь на вас, — сказал колдун.— Перестаньте надо мною издеваться! — От негодования Аойда вскочила из кресла.— Ни в коем случае! — Абраксас тоже поднялся, и голос его был серьезен. — Я прошу вашей руки, прекрасная Аойда… Да что там! Я вынуждаю вас стать моей женой.— Прекратите!Абраксас покачал головой, словно отвергая ее требование.— У меня хороший залог, — сказал он спокойно. — Ваш отец. Ваша мать. Ваш маленький братец. Разве этого мало?.. Если вы откажете мне, их будут мучить у вас на глазах.— О Небо, нет! — вырвалось у Аойды.— Нет? — словно бы удивился колдун. — Что — нет? Вы мне отказываете?Аойда посмотрела в блеклые глазки колдуна и поняла, что так и будет. Здесь она совершенно не властна что-либо сделать.— Я не верю, что они еще живы, — попробовала слукавить Аойда.— Они живы, — заверил ее колдун. — Сейчас их приведут.Он не садился; стоял, заложив руки за спину.— Хотите вина? — спросил он.— Нет, — решительно отказалась Аойда. — Почем я знаю, что у вас в вине намешано…— Это просто великолепное вино, — улыбнулся Абраксас, поднося бокал к губам. — Оно пьянит голову, как ваша красота.Бесшумно появился в дверях человек в серебристом плаще. Абраксас обернулся к нему:— А! Пришли? Пригласи их сюда. Аойда вскочила.
Унизительно было видеть родителей такими. Отец раболепно кланялся Абраксасу, а мама жеманно приседала в реверансах.— Батюшка! — звонко позвала Аойда. — Вы здоровы? Отец не повернул к ней головы.— Прошу вас, государь, — обратился он к колдуну, — не сердитесь на мою глупую дочку. Ее учили приличиям, но…— Не надо извинений, — перебил его Абраксас. Он сел в кресло, не предложив сесть князю. — Ваша дочь имеет право говорить все, что хочет и когда хочет.— Батюшка, прошу вас, сядьте! — Аойде было невыносимо стыдно за отца.— Что ты говоришь, Аойда! — возмутился князь. — Да как я смею в присутствии…— Прошу вас сесть, уважаемый Антенор, — снова перебил его Абраксас, — садитесь.Князь Мунит сел, предварительно поклонившись государю; госпожа Пандроса Ферет встала за креслом мужа, положив руку на спинку, как подобает жене. Аойда отступила к узкому окну. Ей противно было присутствовать при этом унижении. Но от окна тянуло сквозняком, а ее и без того бил озноб, и она отошла, прислонилась к дубовой панели между двумя дверями.Абраксас сказал, усмехаясь:— Я не остался равнодушным к красоте вашей дочери, любезный Антенор, и попросил ее стать моей женой, однако она… — Он намеренно замолчал.— Как? Она смела отказываться? — вскричал рассерженный Мунит. — Такая честь!— О, прошу вас, не сердитесь на нее, — остановил его Абраксас. — Госпожа Аойда просто не смеет ответить мне без вашего позволения.— Глупая девчонка! — воскликнул князь. — Как будто я могу не позволить ей стать вашей женой, государь мой! Это же такая честь, такая честь…— Батюшка! — звонко возразила Аойда. — Я ведь невеста князя Шератана Сабика…— Как ты смеешь противоречить?! — гневно закричал Мунит.— Прошу вас, любезный Антенор, сдержите свой гнев, — мягко вмешался Абраксас. — Прекрасная Аойда имеет основания сомневаться, возможно ли ей стать моей женой…— Вы слишком снисходительны к этой девчонке, государь, — ответил князь. — Какие могут быть сомнения? Вы хотите этого, и значит, она должна подчиняться!Смотреть на отца, слушать его слова было невыносимо. Абраксас в лицо насмехался над ним, а бедный князь лебезил перед колдуном. Нет, Аойда не могла на это смотреть.— Воля ваша, батюшка, я согласна, — заявила она, глядя в искрящиеся победной насмешкой глаза колдуна, — А теперь разрешите мне удалиться в свои покои.— Не смею задерживать прекрасную Аойду, — бесстыже откликнулся Абраксас.Он встал и любезно проводил свою будущую жену до дверей. Князь, как подброшенный пружиной, вскочил тоже.Аойда с холодным бешенством поклонилась на прощание и торопливо направилась в свою комнату. Рядом появилась запыхавшаяся служанка, подхватила развевающийся алый плащ, чтобы не терся по пыльным полам коридоров.Едва зайдя в комнату, Аойда рванула застежку плаща; служанка успела поймать его до того, как он упал, сложила плащ и принялась помогать госпоже раздеться.Избавление от тяжелых доспехов принесло облегчение. Служанка подала ей новое шелковое платье — очень нарядное, пестрое; видимо, сочла, что это было единственно приличное платье, когда в замке пребывает великий государь.…Великий государь? Аойда невесело усмехнулась. Что там предсказывала чаша: беды и горести?.. А тут, оказывается, замужество совсем близко. Почему же чаша не обещала сладкого меда?Аойда уложила волосы в узел и надела чепец, тщательно завязав ленточки.Служанка заикнулась было: «Ах, барышня, счастье-то какое… Такой жених…» — Аойда прогнала ее вон, чтобы не слышать куриного кудахтанья.Оставшись одна, она распахнула один из сундуков и вывалила из него все, что там было. На освободившееся место она стала укладывать то, что подарил князь Шератан Сабик. Уложив сундук наполовину, она так и остановилась, стоя перед открытым сундуком на коленях.Насмешливый голос заставил ее вскочить на ноги.— Готовитесь к свадьбе, дорогая? — Колдун бесцеремонно подошел к Аойде и сел на край сундука. — Уверяю вас, вам вряд ли понадобится это тряпье…— О нет, государь, — едко возразила Аойда. — Это не приготовление к свадьбе. Я должна возвратить князю Шератану Сабику подарки, что были мне присланы моим женихом. Это вопрос чести…— Вашим женихом, дорогая? Дело не стоит того, чтобы шевелить из-за него хотя бы пальцем,. — отозвался Абраксас. — Но поступайте, как вам угодно.Аойда склонила голову. Сказать ему? Но он только рассмеется…— Князь Шератан Сабик прислал подарки не только мне, но и моим родным, — сказала она упрямо. — Прикажите им вернуть…— Как вам будет угодно, дорогая, — учтиво ответил Абраксас. — Это такой пустяк.— И я должна написать князю письмо, — добавила Аойда. — Я должна объяснить причину, по которой разрываю помолвку. .Абраксас поморщился, но возражать не стал.— Разумеется, вы можете написать ему.— Благодарю вас, сударь. — Аойда присела в поклоне. Пришлось выдержать прикосновение его руки, которая скользнула по щеке; Аойда с трудом сдержалась, чтобы не отвернуть лицо.— Когда вы станете моей женой, я запрещу вам носить чепчики. У вас великолепные волосы, дорогая.Аойда почувствовала, что заливается краской стыда и гнева, и отвернулась.Абраксас ушел, а спустя полчаса люди в серебристых плащах принесли подарки, которые возвращали князь и его жена. Они появились бесшумно и безмолвно: безмолвно помогли Аойде упаковать сундук, и один из них безмолвно записал продиктованное Аойдой письмо, когда она попросила позвать писца; руки, державшие перо, были словно облиты все той же серебристой тканью без швов.Незаметно приблизился вечер, и незнакомый слуга пришел позвать Аойду к ужину.Аойда, вспомнив о чепце, сняла его: раз нареченный супруг желает любоваться ее волосами, следует подчиняться. Однако показываться на людях с совсем непокрытой головой было неподобающе, и Аойда не смогла заставить себя нарушить приличия — накинула на голову белую кружевную шаль.В сопровождении слуги она вошла в комнату, где за круглым столом сидели уже Абраксас, ее отец и мать; Линкей, девятилетний брат Аойды, стоял рядом с креслом отца.Увидев невесту, Абраксас встал и учтиво проводил ее к столу, а когда Аойда села, занял место рядом и положил руку ей на колено. Аойда вздрогнула. О Небо! Как стыдно…Выступил вперед стоявший возле стены писец, ранее Аойдой незамеченный. Отчетливо выговаривая каждое слово, он прочитал текст брачного соглашения. Аойде было безразлично, какое имущество будет принадлежать ей или ее детям, но все же слушала она внимательно, потому что во время чтения рука Абраксаса переползала все выше и выше по ее ноге, а она не знала, как поступить; прикосновение было неприятно, но сбросить руку человека, теперь получившего на нее все права, было неприлично.Тогда она просто взяла его ладонь и накрыла своей, препятствуя дальнейшему ее продвижению.Абраксас повернул к ней голову и улыбнулся.— Какая ты грозная, — шепнул он, чуть наклонясь. — Ты меня сильно ненавидишь?Аойда промолчала. Она старалась отвлечься, слушая писца.…Оказывается, ее будущий супруг носит никогда не слыханную ею фамилию Ахеа и является потомком легендарного короля Товьяра Тевира… ЧАСТЬ СЕДЬМАЯСАБИК КОШКИ-МЫШКИ Князь Сабик посмотрел на перо, которым только что писал, потянулся было к перочинному ножу, но потом раздраженно бросил перо в угол и взял свежезаточенное.— Таким образом… — сказал он себе и продолжил писать:«…Таким образом, сначала в Тестале, а потом и в Мунитайе происходят странные вещи, и объяснения этим вещам пока не найдено. Я получил от княжны Муниты совершенно невразумительное письмо, в котором она разорвала нашу с ней помолвку, а также вернула ларец с подарками, что я послал ей несколько месяцев назад. Среди возвращенных вещей была обнаружена записка, судя по ее расположению, намеренно спрятанная от посторонних глаз. Записка собственноручно писана княжной, и в ней она умоляет меня ни в коем случае не приближаться к Абраксасу и к тем его подданным, которые облачены в серебристые плащи, ибо в пределах непосредственной видимости их чарам подчиняется практически все. Возникает, правда, вопрос: каким именно образом я определю те места, к коим мне не следует приближаться? Однако слова княжны подтверждаются многочисленными свидетельствами, кои получаем мы отовсюду здесь, на Севере…»Сабик писал своей сводной сестре, великой княжне Меиссе, но знал, что читать его будет прежде всего Императрица, а потому в дальнейшем, минуя официальных секретарей, содержание его станет известно Императору.Сабик услышал у входа в шатер негромкий двойной хлопок в ладони — кто-то из приближенных пытался привлечь его внимание.— Да! — несколько раздраженно откликнулся князь. Он не любил, когда его прерывали. — Кто там?Полог палатки откинулся, и вошел полковник Арнеб Акубенс из Натха, старший офицер экспедиционного отряда, с которым Сабик двигался к северу.— Ваше высочество, очень юный мунитайский дворянин просит вашей аудиенции, — произнес Акубенс.— На нем, случайно, нет серебристого плаща? — автоматически поинтересовался Сабик. Хотя выглядело это в общем-то глупо.— На нем вообще плаща нет, ваше высочество, — ответил Акубенс, внешне не выказав удивления, хотя вопрос князя не мог не удивить старого вояку.— Он назвал свое имя?— Корнет Абант Феретиа, сын Гириэя Ферета. Фамилия известная, старинная. Сабик чуть помедлил.— Хорошо, пусть войдет.Акубенс с неглубоким поклоном вышел. И не успел полог за ним опуститься, как в шатер вошел мальчик лет пятнадцати от силы, очень бледный, в грязной порванной одежде — в таком виде неприлично было бы входить к князю, однако Сабик не обратил внимания на это небольшое недоразумение, потому как понимал, что вызвано оно лишь чрезвычайностью обстоятельств.Мальчик поклонился. Сабик прервал его церемонное приветствие, предложив гостю сесть и налив ему стакан вина.Абант Феретиа присел, но к вину не прикоснулся.Сабик видел, что мальчик взволнован, встревожен и вообще чувствует себя не в своей тарелке. Но раз он пришел к нему, да еще в таком виде, значит, его привело что-то важное, неотложно важное.— Что происходит в Мунитайе?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69