Котенок отчаянно пищал; Пройт, подхватив его за шкирку, швырнул вниз, на плащ Абанта. Абант не без труда отцепил отчаянно вопящего и царапающегося котенка от ткани, погладил и передал дрожащий пушистый комок кузине.Аойда прижала его к себе, восхищаясь голубовато-серой шерсткой, черными ушками и черным бархатным носиком.— Как забавно, он в черных башмачках и в черных рукавичках, — заметила она, любуясь им. — Откуда тут взялся такой красавчик?— Удрал от кого-нибудь. Сразу видно — домашний, — сказал спрыгнувший с дерева Пройт.— Потерялся, бедняжка…От кого котенок удрал, они увидели за поворотом тропинки. Там стоял крытый серой дерюгой фургон. Запряженный в него мул щипал на обочине травку, а хозяйка фургона, немолодая женщина в простом синем платье и накрахмаленном чепце, стояла рядом и, внимательно глядя в сторону леса, громко выкликала кота.Увидев молодых людей, женщина поклонилась.— Добрый день, молодые господа…— Не кота ли ты ищешь, тетушка? — звонко спросил Абант.— Да, ваша милость, а вы не видели его?Аойда обеими руками протянула котенка, который беспомощно замахал лапками и снова запищал.— О, вот он, мой Повелитель Мышей! — обрадовалась женщина.Молодые люди рассмеялись. Громкое имя Повелителя Мышей пока никак не соответствовало пушистому забавному комочку с круглыми удивленными глазенками и царапающими воздух лапками.Женщина с благодарностью приняла из рук Аойды свое мяукающее сокровище, отнесла к фургону и, строго что-то выговаривая ему, посадила в корзину с крышкой.Потом она еще раз поклонилась молодым господам и поблагодарила за спасение.— Мне и отблагодарить вас нечем, добрые господа… А хотите, я вам погадаю? — предложила она. — Мое гадание на чаше очень верное!— Погадай, тетушка, погадай! — обрадовалась Аойда.Юноши снисходительно переглянулись.Женщина ненадолго скрылась в фургоне и вернулась с широким серебряным бокалом. С поклоном она поднесла бокал Аойде.— Отпейте глоток, ваша милость, и скажите, каково питье на ваш вкус.Аойда с опаской попробовала.— Вода, — сказала она недоумевая.— Вода, — повторил за ней Абант, отпив из чаши.— Вода, — подтвердил Пройт, когда пришла его очередь.— Вот как, — задумчиво вымолвила женщина. По ее лицу скользнула тень, она задумалась на мгновение, потом поставила гадальную чашу на землю и опять скрылась в фургоне.На сей раз чаша в ее руках была золотой.— Выпейте глоток этого вина, госпожа, — предложила она. — И вы, господа, тоже сделайте по глотку. Молодые люди исполнили ее просьбу.— А теперь еще по глотку из гадальной чаши.Аойда отпила и тут же выплюнула:— Как горько!Абант снова с недоумением сказал:— Вода…Пройт сделал глоток, закашлялся и глаза у него заслезились.— О Боги! — выдохнул он наконец, едва отдышавшись. — Как огнем жжет!.. Что еще за шутки, старуха?!— Лихие времена! — не обращая внимания на его негодование, вымолвила женщина, забрав из его рук кубок. — Хотела я молодой даме нагадать замужество, а господам — ратных подвигов, а получилось, что предсказываю им беды!— Беды? — нахмурил брови Пройт. — Какие еще беды?— Ох, господа добрые, — вздохнула ворожея. — Я ведь из Тестала еду, а там дела дурные творятся. К самым границам идет войско Абраксаса. Говорят, что сам он колдун, а войско его состоит из чудовищ, от которых нет спасения. Горе Тесталу, горе всей нашей благословенной стране!Абант и Пройт переглянулись.Аойда сказала:— Абант, поехали домой. Мне страшно…Абант согласился. Пройт шел рядом с лошадью, на которой ехала девушка, и то и дело оглядывался назад, на фургон.В замке немного удивились тому, как быстро они вернулись с прогулки, но Абант объяснил, что они встретили беженку из Пограничья.Весть эта встревожила замок: раз появились беженцы — значит жди войны. Всегда так было, так и будет всегда.Аойда поднялась в свою комнату и села за шитье, Абант пошел к отцу поговорить о надвигающейся опасности, а Пройт посовещался о чем-то с астрологом, после чего вернулся к своему так и не расседланному коню, вспрыгнул в седло и ускакал.Вернулся он к вечеру, когда Аойда, из-за недостатка света сложившая шитье в корзинку, занялась вязанием: вязать можно и не глядя — знай считай петли, позвякивай спицами да думай о своем.Пройт кинул повод конюхам и поднялся в покои знатной гостьи.— Ваша милость, — позвал он, деликатно постучав пальцами по двери. — Господин барон просит вас пожаловать к нему,Аойда вышла в коридор и направилась было к покоям дяди, но Пройт остановил ее.— В чем дело? — вскинула на него глаза Аойда.— Простите, госпожа, — сказал Пройт. — Ваш дядя не звал вас к себе.— Почему же ты меня вызвал? — спросила Аойда.— Я хотел поговорить с вами.Аойда нахмурилась:— Не слишком ли ты много на себя берешь?— Я хочу поговорить с вами о гадании на чаше, — сказал Пройт. — Я говорил с Акрисием-звездочетом.— И что же?— Сладкий медовый вкус — это к свадьбе, — сказал Пройт. — Ягодный сладкий — к легкой приятной жизни, резко-кислый — к болезни, горечь — к тяготам, жгучий — к позору…— А вода? — Аойда была поражена известием.— К смерти, — ответил Пройт. Он посмотрел ей прямо в глаза и выговорил: — Мы все обречены на смерть.— На смерть, — повторила за ним Аойда, бледнея.— Акрисий сказал, что гадание действенно на год, и в этот год нельзя гадать второй раз, за исключением того случая, если на человека были наведены чары, которые смогут изменить его судьбу.— Значит, наши судьбы были изменены, — молвила Аойда. — И меня ждет горе, тебя позор, а Абант умрет. Пройт кивнул.— Я догнал старуху, — сообщил Пройт. — Она подтвердила слова Акрисия и сказала мне: «Ты, может быть, еще не раз помянешь меня проклятием, но барышню я спасла…»Аойда молчала.— Я спросил у Акрисия также, когда благоприятный день для обряда илайн, — проговорил Пройт. — Это будет третий день новолуния.Аойда поняла, что он хочет сказать.— Пройт!— Я решил, — твердо ответил он. И помедлив, сказал, понизив голос: — Может быть, вы захотите совершить этот обряд со мной, госпожа?— Нет, — сказала Аойда. — Нет! — Она резко повернулась и ушла.…Мысль об илайне не оставляла ее несколько дней. Из незапамятных времен пришел от далеких предков этот обычай преломлять неблагоприятную судьбу, нанося себе смертельный удар мечом.«Чаша не предсказала мне свадьбы, — думала Аойда. — Что случится? Жених ли мой умрет? Или откажется от меня?.. Разве он может отказаться от меня? Не скажу, что меня не в чем упрекнуть, но разве я забываю о своей чести?.. Как же могу я совершить илайн вместе с Пройтом? Люди подумают, что я потеряла честь, и мы с Пройтом — любовники. Люди будут осуждать меня. Нет, я не могу лишить себя жизни!»Госпожа Аргия, заметив задумчивость племянницы, спросила ласково:— Что задумалась, девочка моя? Что тебя тревожит?— Тетя! — вздохнула Аойда. — Мне гадали, и гадание вышло неблагоприятным.— Не бери в голову, милая, — сказала тетушка. — Разве бывают правдивыми гадания горничных девушек?Аойда сказала, что гадание было не из простонародных, «девичьих», а настоящим, на чаше.— В этом году я не выйду замуж, — продолжала Аойда. — И меня ждут горе и бедствия…— Ох, Аойда!.. — Баронесса обняла племянницу и прижала к себе. — Что ты себе в голову берешь! Кто же тебе таких гадостей нагадал? Небось нянька Деипила, кому еще?— Нет, не она, — покачала головой Аойда. — Лучше расскажи, тетя, какие новости…— Новости хорошие для солдат, плохие для женщин, — грустно вздохнула госпожа Аргия. — Сегодня прибыл гонец от твоего отца. Князь приказывает выступить отряду Гириэя в Тестал — там неспокойно. Через три дня и выступят.— Абант с ними поедет? — спросила Аойда с тревогой; спрашивать о Пройте она не осмелилась.— Да, — подтвердила госпожа Аойда. — Он страшно рад, что наконец пришло время драться.— Тетя!— Что, девочка?— Нет, нет, ничего…Аойда не осмелилась сказать матери, что ее единственного сына ожидает смерть. Да и обязательно ли в этом походе погибнет кузен, думала она ночью, лежа без сна в постели: гадание на чаше делается на год, и в любой из дней этого года Абант может встретить свою погибель.Однако когда отряд Гириэя уходил из замка, Аойда сдержаться не смогла — заплакала и убежала в свои покои, пряча лицо в нарядную шаль.Госпожа Аргия дождалась на башне, пока отряд не скрылся в лесу, и пошла к племяннице.— Девочка моя, разве можно плакать, провожая войска? — мягко укорила она. — Ты же не дворовая девушка, ты княжна. И не на войну же они идут, девочка моя. Войны ведь нет…Войны не было, но отряд барона Гириэя в замок не вернулся.Однако начали приходить Вести.Первой пришла Страшная Весть, и ей не поверили: как могло случиться, что отряд барона мог погибнуть в Эрисихтонийском ущелье — в месте, идеально приспособленном для обороны?Потом пришла Весть Черная. Войско Абраксаса-колдуна, миновав Эрисихтонийское ущелье, вступило в Имперские земли, подавляя все попытки рыцарских дружин отстоять свои владения. Абраксас двигался неспешно, но неотвратимо, и не находилось силы, которая могла противостоять ему.Не мог ему противостоять и замок Ферет, в котором почти не осталось мужчин, способных носить оружие. И все же, когда войско колдуна показалось на дороге, баронесса повелела запереть ворота и всем, кто только мог держать оружие — старикам и женщинам — приготовиться к обороне.Сама баронесса, ее шестнадцатилетняя дочь Теано и Аойда стояли на башне, за узкими бойницами, и смотрели на приближающееся войско.Было еще далеко и Аойда лишь едва различала силуэты людей, но Теано вдруг воскликнула:— Красиво-то как, матушка!— Какие на них прекрасные одежды! — зачарованно продолжала Теано. — Матушка, кузина Аойда, видели ли вы когда таких могучих витязей?Аойда еще не могла разглядеть лиц приближающихся к замку людей, но никаких рыцарей она не видела. Во главе отряда ехали верхом несколько всадников в отблескивающих серебром плащах, но лиц их было не видно из-за надвинутых капюшонов. Следом за ними виднелись всадники в разномастных доспехах; далее шли пешие арбалетчики, копейщики, мечники, тянулись обозы… И все они были порядком пропылены и лица их усталы.Но казалось, что баронесса и ее дочь видят совсем иное.— Мама, мама! — вскрикивала Теано. — Посмотри! Это ведь единороги, правда?— Да, доченька! — отвечала баронесса.— Какие единороги? Где? — осторожно спросила Аойда.— Да вон же, — показала Теано. — Видишь, они запряжены в золотую карету…В золоченую карету были впряжены обыкновенные серые кони, но в зачарованном колдовством сознании людей кони эти — признаться, очень хороших статей, — казались волшебными белыми единорогами.— Я иду! — воскликнула баронесса Аргия. — Надо открыть ворота нашему государю!— Тетя! — Аойда вцепилась в ее руку. — Тетя, вас колдовство одолело!— Девочка, что ты такое говоришь!— Я запрещаю вам это делать! — Аойда нарочно придала голосу повелительные интонации, чтобы напомнить баронессе, что Аойда не только ее племянница, но и дочь сюзерена, и имеет право распоряжаться в замке.Аргия остановилась и растерянно пробормотала:— Но… Но неужели ты не хочешь впустить в замок нашего государя?— Мне он не государь! — твердо сказала Аойда. — Идите обе в свою комнату и не смейте выходить оттуда!Аргия поклонилась и взяла дочь за руку. Теано с сожалением в последний раз взглянула на казавшееся ей великолепным зрелище и с неохотой последовала за своей матерью.Аойда, спотыкаясь, побежала вниз, к воротам, и оказалась там как раз вовремя. Очарованные стражники уже собирались опускать мост через ров и открывать ворота.— Я, княжна Аойда Мунита, запрещаю вам делать это! — закричала она.Стражники нехотя повиновались ее уверенному повелительному голосу, и замок Ферет остался закрытым перед войском Абраксаса.Нимало не смутившись этим, колдун повел свое войско дальше. Не попытавшись взять замок штурмом, выслать парламентеров для переговоров или просто стать лагерем возле — он просто оставил непокоренный замок в тылу…И едва его войско скрылось из виду, чары, охватившие защитников замка, исчезли…— Это было безумие! Прости нас, девочка моя! — воскликнула госпожа Аргия, когда Аойда вошла в комнаты. — Как я могла? Если бы не ты, я бы впустила их. Ужасно!.. Но ты-то, ты как удержалась?— Я видела совсем не то, что вы, — ответила Аойда. — Я видела то, что было на самом деле.— И там не было белоснежных единорогов? — все еще не веря, спросила Теано.— Не было.— И не было рыцарей в алых и лазурных плащах?— Нет.— И витязей в серебряных плащах?— Да, они были, — ответила Аойда. — Только это были не витязи.Она хорошо рассмотрела людей в серебристых плащах — это были люди без лиц: такая же сверкающая ткань, которая складками плащей скрывала их фигуры, скрывала и лица, оставляя только узкую черную щель для глаз.А два дня спустя оттуда же, с севера, пришел Ледяной Караван — вернулись те немногие, кто остался в живых после битвы в Эрисих-тонийском ущелье, и привели с собой повозки, запряженные боевыми конями. На повозках лежал скорбный груз — погибшие воины, и в первой лежал Гириэй Ферет. Студеным холодом веяло от повозок — зимний холод сковывал мертвых в жаркий день; изморозь лежала на лицах погибших, покрывала их одежду и доспехи. Тление не тронуло их тел, пока траурный обоз несколько дней полз по пыльным душным дорогам, но едва телеги остановились во дворе замка Ферет, закапала, потекла морозная наледь.Заплаканная Теано, баронесса с непроницаемым лицом и Аойда вышли во двор.— Колдовство? — спросила тихо госпожа Аргия.— Конечно, — холодно бросила Аойда.Она пошла вдоль ряда повозок. Она знала, кого сле-довало искать, но не нашла их.— Где Абант? — резко спросила Аойда. — Где Пройт? — Она обернулась к тем, кто вернулся живыми. — Где они?Уцелевшие не знали.— Найдите же! — повелела Аойда. — И пусть кто-нибудь расскажет, что случилось в ущелье?Рассказ был незатейлив: дружина стояла в ущелье и поджидала неприятеля, но вместо того увидели ужасающих чудовищ…— Все видели чудовищ? — допытывалась Аойда.— Да, госпожа. В том-то и дело, что каждый из нас видел чудовищ, но не видел товарищей, — сказал один солдат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69