К счастью, холмы скоро скрыли отряд от продвигающихся на юг войск Абраксаса.На ночь Сабик распорядился встать по возможности скрытно, чтобы не заметил противник; понятно, частью удобств пришлось пожертвовать.Они остановились на лесной поляне.Молодой Феретиа заснул почти сразу же, едва коснулся земли; Сабик попросил полковника приставить к мальчику толкового денщика из старослужащих солдат; мальчик был сейчас, пожалуй, единственным человеком, который мог помочь отряду.Утром оказалось, что отошли они недостаточно далеко, чтобы избежать чар колдуна: всю ночь всех, кроме Феретиа, мучили кошмары, знакомые лица вдруг превращались в чудовищные маски, а те, кто устремлял взгляд на северо-запад — уже северо-запад, а не север! — надолго застывали в непонятной задумчивости. Сабик приказал отойти еще на две мили к востоку, и теперь влиянию чар Абраксаса поддавались только немногие наиболее впечатлительные люди. Сабик решил, что такое состояние его вполне устроит — полезно иметь что-то вроде компаса, указывающего направление на противника.И стрелкой этого невидимого компаса был молодой Феретиа. Сабик сразу понял, что отправить мальчика в Столицу сейчас он не сможет. Не поедет мальчишка в Столицу — сочтет, что его отправляют из жалости, и, не ровен час, застрелится от позора из одного из своих «мартынов». К тому же, сейчас он был им необходим как разведчик. Кажется, на него действительно не распространялось колдовство.Молодой Феретиа почти все время спал, просыпаясь разве что для того, чтобы поесть; впрочем, аппетита у него не было: просто хотелось есть — и он ел, с отвращением запихивая в себя пищу. Сабик даже пожалел, что не захватил с собой искусного повара: может быть, хоть кулинарные изыски помогли бы мальчику побыстрее прийти в себя. Феретиа не был ранен, установил лекарь, все обошлось несколькими синяками и ссадинами, однако, судя по всему, мальчик получил сильный удар по голове и, как следствие, сотрясение мозга, что вполне объясняло его состояние.— Он весь вчерашний день скакал верхом, — напомнил князь Сабик.— Пожалуй, не следовало бы ему это делать, — заявил лекарь.Следующий день прошел в тревожном ожидании. Взгляды зачарованных солдат постепенно смещались на запад.Сабик прикидывал по карте примерный маршрут колдуна, составленный по донесениям; получалось, что Абраксас продвигается на Юг почти строго по меридиану — насколько ему позволяли дороги. Сабик еще и еще раз обращал глаза на записку бывшей невесты, найденную в отосланных вещах; это было практически единственное донесение из тыла врага, правда, не сказать, чтобы очень вразумительное:«Ваше высочество, ни в коем случае не приближайтесь к самому Абраксасу и к его слугам, одетым в серебристые плащи, ибо тот, кто их видит, теряет волю. Абраксас прошел Сегид, Тестал, Эрисихтон, Ферет и Косоа; здесь все подчинены его чарам, однако, едва он скрывается, чары развеиваются. Я не понимаю, что ему нужно: сокровищницу моего отца он почти не тронул — золото ему не нужно, драгоценные камни ему не нужны, даже власти ему достаточно только той, что вызывается его чарами. Князь Сагидский казнен им прилюдно — и народ ликовал. Тестальский царь и князь Эрисихтонийский тоже казнены. Однако ни в Сагиде, ни в Тестале, ни в Эрисихтоне Абраксас не оставил ни наместников из своих приспешников, ни гарнизонов — его ничуть не волнует, что там теперь происходит. Может быть, мне удастся купить жизнь для моих родителей; я молю Богов, чтобы моих мать и отца минула горькая участь прочих правителей.Ваше высочество, умоляю, будьте осторожны!»На обороте записки было написано совсем торопливо: «Его фамилия Ахеа».Сабик еще раз перечитал приписку. Фамилия Ахеа ему ничего не говорила. Он подозвал лекаря:— Послушайте, вы много чего знаете, и не только в медицине. Не говорит ли вам что-либо фамилия Ахеа?Врач, немного подумав, покачал головой:— Нет, не припоминаю, ваше высочество. Похоже, это северная фамилия, но я не помню, чтобы когда-либо слышал ее.Сабик спросил о том же полковника Акубенса. Тот тоже не смог вспомнить, но на следующее утро, когда взгляды зачарованных солдат начали смещаться уже к юго-западу, полковник, посовещавшись о чем-то с врачом, подошел к князю.— Ваше высочество, — сказал он, — кажется, я знаю, что это за род Ахеа.—Да?— Я не очень уверен, но сегодня ночью ко мне пришла одна мысль. Эти земли — Сагид, Тестал, Эрисихтон, часть Мунитайи и запад Лайнкина — когда-то принадлежали королям из династии Тевиров. Когда Империя пришла сюда, королевство Тевиров распалось на несколько княжеств, часть их стала имперскими, а часть сохранила видимость самостоятельности.— Ну, это и я знаю, — сказал Сабик. — Род Тевиров давно исчез.— Не совсем, — сказал полковник. — Был еще такой Аха Тевир из боковой, очень отдаленной ветви. В Империи его называли Аха-колдун.— Аха Северный колдун? — уточнил Сабик. У него вдруг похолодела спина где-то в районе лопаток.— Он самый, — кивнул Акубенс.— О Небо! — Сабик понял все раньше, чем полковник продолжил:— Я вот сейчас спросил у доктора, как у северян будут называться потомки человека по имени Аха.— Ахеа, — сказал князь.— Да, ваше высочество.Северным колдуном и поныне пугали малых детей по всей Империи. Когда рухнуло королевство Тевиров, Аха-колдун прибыл ко двору Императора и предложил свои услуги. Он казался таким добродушным, таким добрым — козявки малой не мог обидеть, мяса не ел, дорожку перед собой метелочкой расчищал, чтобы ненароком не наступить на живую тварь и не лишить ее жизни. И волшебство его казалось исключительно добрым: лечил болезни, устанавливал хорошую погоду, призывал в засуху дождь и наоборот, выращивал фантастические, невиданной красоты цветы. А потом он неожиданно исчез, и все его чудеса обернулись самым черным злом: те, кто пользовался его услугами, болели и даже умирали; проклятия поражали целые семьи, в том числе и Августейшую Фамилию — Император умер, Императрица умерла, умер Наследник и двое его братьев. Власть тогда перешла, после некоторого замешательства, к троюродному брату покойного Императора, маршалу Тотсу Джанаху, который едва ли не единственный среди имперской аристократии не пользовался чудесами Ахи-колдуна… Эта история за давностью лет обильно поросла легендами; например, некоторые утверждали, что Аха-колдун до сих пор жив и крадет детей, которых вынуждает служить ему; другие считали, что Аха-колдун обосновался в Жуткой Пустыне и ждет своего часа.Неужели все это окажется правдой?Князь Сабик развернул, карту и провел пальцем от Косоа строго на юг. Палец уперся в крупную надпись «Ар-и-Диф».— Я думаю, Косоа уже свободен от чар, — сказал князь Сабик. — Мальчик проснулся?—Да.— Пригласите его ко мне. Мы выходим в Косоа!Было жаль посылать вперед себя измученного больного юношу, но иного выхода не было — молодой Феретиа единственный из всех оставался трезвым, когда на остальных действовали чары.Отряд Сабика, оставшись в тылу Абраксаса, впервые смог вступить в покоренный и оставленный им город, чтобы убедиться в правдивости слухов и донесений.Косоа действительно был свободен от чар. Население его пребывало в глубочайшей растерянности. Густая толпа заполняла городскую площадь и прилегающие улицы; здесь были в основном зажиточные горожане и дворянство; народу попроще было, кажется, все равно, что происходит с городом, — впрочем, любопытствующих хватало и среди этих.Авангард отряда князя Сабика вошел в толпу как нож в масло и проследовал к замку Мунит, не обращая внимания на торопливые поклоны горожан, опасающихся, что их сейчас начнут обвинять в государственной измене и судить.Сабик не смотрел по сторонам. Он не знал, можно ли обвинять в измене замороченных чарами людей, но, как представитель Империи, карать был обязан.Замок Мунит встретил князя открытыми настежь воротами. Князь Антенор и княгиня Пандроса в багровых одеждах, которые скорее подобали бы смертникам, стояли посреди двора в окружении своих приближенных; при появлении князя Сабика все они разом, в одно движение, опустились на колени и склонили головы, будто клали их на плаху.Сабик смотрел на них не спешиваясь; следовало все решать на месте. Но решать судьбу этих людей мучительно не хотелось.— По поводу всего произошедшего будет проведено строжайшее следствие, — сказал он, относя решение на другое время. — Пока же встаньте, господа.Он быстро спрыгнул с лошади, бросил поводья подбежавшему офицеру из своего отряда и стремительно прошел в сумрачное помещение представительской залы; следом вошли несколько офицеров и князь Антенор Мунит с женой.В просторной зале было скорее холодно, чем прохладно; свет сюда проникал уже ослабленным цветными стеклами расположенных очень высоко под потолком окон; гуляющие сквозняки шевелили легкую ткань знамен и развешанные по стенам гобелены.— Где ваша дочь, князь? — отрывисто спросил Сабик. — Где княжна Аойда?— Колдун увез ее, ваше высочество, — ответил князь Антенор. — Ее и нашего сына Линкея.Княгиня Пандроса протянула свиток; Сабик взял, развернул и прочитал, закипая от ярости. Документ был оскорбителен по своей сути, хотя формально это была брачная запись о союзе Абраксаса Ахеа с княжной Аойдой Мунитой; колдун и здесь именовал себя Великим государем.— Как вы могли такое допустить?! — процедил сквозь зубы Сабик, чуть не комкая этот смехотворный брачный контракт; у него появилось большое искушение порвать пергамент и бросить клочки на пол, но он вовремя спохватился. Так или иначе, эта дурацкая бумажка подтверждала замужество княжны и ее уничтожение не пойдет на пользу чести Аойды.Князь молчал, зато смело и горько выступила вперед княгиня Пандроса:— Князь, неужели вы допускаете, что если бы мы были в здравом уме, то могли допустить бы такое кощунство?Сабик не ответил.К вечеру, когда город был осмотрен, сидя в кабинете, который Сабик определил себе резиденцией, он задумался. Он представил себе не этот город, объятый отчаянием, а другие, большие города на Юге, богатые области, где значительное население… Горе и скорбь тех, кто попадется на пути Абраксаса. И все, что требовалось, чтобы не допустить этого, — расчистить перед Абраксасом коридор миль в двадцать—тридцать шириной. Если он действительно продвигается прямиком к Ар-и-Диу, как предполагает князь, то его не будет интересовать ничего, кроме этого. И не так уж и много значительных поселений оставалось на его пути…Сабик встал. Надо было действовать, и чем скорее, тем лучше. Для всех…— Немедленно дайте карту! — приказал он полковнику, а когда карта была развернута перед ним, добавил: — И немедленно готовьте гонцов, и сообщите Абанту, чтобы зашел ко мне. — Он уже повел пальцем, продолжая вероятную линию на карте и отметая местности, куда гонцы уже заведомо не успеют: — …в Верен, Инитабас, Гамиль и дальше, напрямую к югу! ЧАСТЬ ВОСЬМАЯЭЙЛИ И ИЕНКАР В ОСАДЕ Эйли открыла запертую на ключ кладовую и, подозвав одного из юнкеров, вывезла на широкую открытую веранду игрушечную крепость. Пока молодые люди снимали крепость с колес, чтобы она не каталась, а стояла как влитая, Эйли спросила, кто из юнкеров будет фейерверкером, отвела его в угол кладовой, где стояли игрушечные пушки и ящик с разными артиллерийскими принадлежностями. .— Порох сейчас привезут, — сказала она. — Не забудьте проверить, чтобы это был специальный порох.— Слушаю, ваше высочество, — ответил тот. Впрочем, несколько более вяло, чем полагалось бы.— Вы можете снять колет, — добавила Эйли. — Боюсь, у вас будет грязная работа. Наденьте одну из этих курток.— Слушаю, ваше высочество, — ответил юнкер. При этом он позволил себе зевнуть.Эйли чуть склонила голову к плечу, неодобрительно глядя на него, но ничего не сказала.Юноша переоделся и принялся за работу: переворошил, разглядывая, вещи в ящике, взялся за пушку, приподнял, прикидывая вес, и потащил ее на веранду.Роль фейерверкера была не очень любима юнкерами, и они предоставляли исполнять ее тем из однокашников, кому и так во время учебы доставались лишь тычки да затрещины: мало того, что надо таскать эти дурацкие пушки, так ведь еще и возиться с огнем и — пусть и специальным — порохом, а это дело нешуточное: что-нибудь не то сделаешь или — упаси Создатель! — поранишь Наследника — не сносить тогда головы. Поэтому Эйли, которая, не в пример иным придворным дамам, звука выстрелов не боялась и глаз и ушей во время пальбы не закрывала, из-за чего была приставлена к заряжающему в качестве помощницы, за последнее время познакомилась с самыми нерадивыми и ленивыми питомцами юнкерской школы, расположенной в замке.— Как ваше имя? — спросила Эйли, когда молодой человек вернулся за второй пушкой.Тот сделал вид, что встал навытяжку, и ответил:— Юнкер Аламак Менкар, ваше высочество.— Вы что, не выспались? — нахмурила брови Эйли, заметив, что Менкар и в таком положении ухитрился зевнуть.— Я так надеялся отоспаться на гауптвахте, — просто ответил он.— Сочувствую вам, однако я надеюсь, вы будете внимательны. — Эйли произнесла это надменно, в надежде, что хоть это проймет нерадивого юнкера. Неужели он не понимает ответственности своего поста?Однако разгильдяй-юнкер смотрел на нее так снисходительно, как взрослые смотрят на маленьких детей; раздражения, впрочем, в его взгляде не было.— Разумеется, я буду внимателен, ваше высочество.Эйли от этого взгляда и вправду ощутила себя ребенком, каким и была, в сущности, хотя сама себя давно уже ребенком не считала. Но надо же, какая наглость! Как правило, присылаемые к Наследнику юнкера смотрели на нее иначе — в их глазах она была прежде всего Дочерью Императора.— Вы краевик, — сказала она обвиняюще.— Да, ваше высочество. — И, полагая, что и так задержался за разговорами, юнкер Аламак Менкар поднял пушку и вынес на веранду. Эйли взяла коробку с ядрами и вышла вслед.Наследник — мальчик лет трех с небольшим, одетый в яркий генеральский мундирчик, — стоял на верхушке башни игрушечной крепости и громким звонким голосом приказывал, куда что установить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69