- Как тебя зовут? - спросила я.
- Петя. А тебя?
- Оля, - ответила я. - Будем с тобой играть?
Он кивнул.
- Вот сейчас, только хлеб доем.
Он сел на крыльцо и не спеша принялся доедать свой хлеб. А мы стояли и смотрели: Ленька с Павликом немного поодаль, а я рядом. Мне даже видны были крупинки соли, блестевшие на масле. И мне почему-то вдруг совершенно расхотелось играть в куклы. Я тоже уселась на крылечке и, подперев кулаком щеку, задумалась. Вдруг мне в голову пришла одна мысль.
- Петя, ты в школу ходишь? - спросила я.
- Ага, в первый класс, - промямлил он.
- А Зинка?
- Она - нет.
Ничего не говоря, я побежала в дом.
- Бабушка! Мама! - закричала я. - Я пойду в школу!
- Тебе рано еще, - сказала мама. - Что это ты вдруг придумала?
- Ну, мамочка, дорогая, - умоляла я, - пусти меня в школу. Ведь я и так все знаю: и буквы, и цифры, а там я все-все выучу...
Мама объясняла мне, что в школу принимают только с восьми лет, но я никак не соглашалась.
- Мала ты еще! - прикрикнула на меня бабушка. - Семи не исполнилось, а она - в школу!
- И вовсе я не маленькая, меньше меня бывают ученики...
Я выскочила во двор, схватила за рукав Павлика и потащила в дом.
- Вот, пожалуйста. Он в школу ходит, а почему я не могу?
Я встала с ним рядом.
И сразу стало видно, что он меньше меня ростом на целую ладонь.
- Видели? - торжествующе сказала я.
Мама и бабушка рассмеялись. Смущенно подняв глаза, Павлик взглянул на бабушку, потом на маму и вдруг тоже заулыбался.
Я ИДУ В ШКОЛУ
Утром, едва я открыла глаза, меня сразу охватило ощущение чего-то необычного. И тут же вспомнилось: ведь я сегодня иду в школу!
Вчера я все-таки уговорила маму, и она пошла к учительнице, Вере Петровне, которая жила у нас за стенкой. Вернувшись, она сказала:
- Ну что ж, собирайся. Вера Петровна разрешила тебе прийти в первый класс. Посмотрим, что из этого выйдет...
И вот я стою на крыльце в сером платье с белым воротничком и в начищенных ради такого случая ботинках. В волосах у меня не какой-нибудь бант, который лезет в глаза и мешает смотреть, а узенькая ленточка: как у мамы на фотографии, когда она тоже ходила в школу.
В школе пока пусто. Нет даже "первого ученика" - Павлика, который вчера пришел раньше всех. Солнце только начало свой утренний обход.
Я выхожу во двор. С крыльца, как мячик, скатывается Ленька. Он так спешит, что даже не замечает меня. Правая рука у него за пазухой, и я вижу, как он там что-то придерживает, завернутое в бумагу.
- Ты куда? - спрашиваю я.
- Так, куда надо... - уклончиво говорит он, не глядя на меня.
Мне становится обидно, что у него появились какие-то свои собственные дела. Но стоило вспомнить, что я иду в школу, и ко мне возвращается радостное и торжественное настроение.
- Знаешь, Ленька, я тебе буду все рассказывать, о чем будут говорить в школе, и ты тоже все будешь знать.
- Ладно, - соглашается Ленька, но я вижу, что его мысли заняты чем-то другим. Он пятится от меня, стараясь поскорее улизнуть.
- А ну, покажи, что у тебя за пазухой! - говорю я.
Ленька видит, что ему не отвертеться, и, оглянувшись по сторонам, разворачивает газету. В ней лежат высушенные зеленые листья.
- Это табак, - таинственно шепчет он. - Я вчера нарвал и высушил в печурке. Савельичу отнесу...
- А где нарвал?
- На дереве, - говорит Ленька, кивая на кленок возле школы.
Отбежав немного, он вдруг оборачивается.
- Послушай, Оля, а та крыша, что мы вчера видели, вовсе не крыша, а холодильник. Для молока...
- Да ну! А кто тебе сказал? - удивляюсь я.
- Зинка! Я с ней вчера ходил туда...
- Ах, Зинка! Ну и пусть. Зато твоя Зинка не ходит в школу, а я хожу! кричу я.
И все же мне очень обидно, что Ленька сумел уже подружиться с Зинкой, а я нет.
"Это он, наверно, вчера, когда я собиралась в школу, - подумала я. Ну ничего, я им еще докажу!"
- Оля! - зовет меня бабушка. - Сходи-ка принеси тыкву с огорода.
"Вот хорошо! - подумала я. - Значит, сегодня снова у нас будет сладкая каша с молоком".
В огороде за школой, кроме этих тыкв, почти ничего нет. Развалясь, лежат они по всему огороду. Их толстые стебли зелеными змеями вьются по земле, переплетаются между собой. Только в дальнем углу торчат на смешных ножках седые от утренней росы кочаны капусты да жмется к изгороди длинная грядка краснолистой свеклы.
Я выбрала самую толстую тыкву и отнесла бабушке на кухню.
- Бабушка, - спросила я, - как это может быть: стоит прямо на земле крыша и вдруг это вовсе не крыша, а холодильник для молока? Его что, прямо туда наливают, что ли?
- Ox! - спохватилась бабушка и, не отвечая, сунула мне в руки кувшин. - Про молоко-то я совсем забыла. Иди, Оленька, на ферму.
- Но мне же в школу, - говорю.
- Рано еще в школу.
- А я потом опоздаю.
- Не опоздаешь! Еще восьми нет, а школа с девяти.
Я сморщилась, зная, что она все равно настоит на своем. И вдруг вспомнила:
- Бабушка, я не пойду. Там волк бродит.
- Еще что выдумай! - рассердилась бабушка. - Какой это волк может быть в деревне?
- Большой такой, серый, с красными глазами... Он вчера знаешь как за мной бежал! Чуть удрала...
- Иди, иди. Нечего сочинять, - сказала бабушка.
Я взялась за кувшин.
- Ну и пусть он меня съест! Тогда пожалеешь, - говорю я, надеясь, что бабушка все же одумается.
Но она и бровью не повела.
Я постояла еще минутку, вздохнула и пошла.
Все время оглядываясь по сторонам, я дошла до фермы. Волк не пояелялся. Он вынырнул откуда-то, когда я уже возвращалась обратно. У меня от страха задрожали ноги, и я остановилась. Волк тоже стоял, нюхал воздух и не двигался с места. Вид у него был довольно мирный. "Может, он молока хочет? - подумала я. - Интересно, едят ли волки молоко?" Я огляделась вокруг, соображая, во что бы ему налить.
Заметив на краю дороги глиняный черепок, я, не спуская глаз с волка, подняла его и плеснула туда немного молока. Едва я отошла, волк набросился на черепок и чуть не проглотил его вместе с молоком. Вылизав черепок, он снова пошел за мной, приветливо помахивая хвостом. Я нашла в канаве старую банку.
- Ты хороший волк, раз кушаешь молоко, а не людей, - сказала я. - На, ешь!
Волк лакал молоко, а я стояла почти рядом. Потом мы снова пошли.
- Глупый ты волк, - говорила я ему. - Что же ты сразу не сказал, что хочешь молока? Напугал только меня...
Пока мы шли, я наливала ему молоко во все черепки, которые попадались по дороге. Около деревни он от меня отстал. И тут я заметила, что молока в кувшине только на донышке. "Достанется мне от бабушки", - уныло подумала я и сразу же вспомнила про холодильник.
Не теряя времени, помчалась прямо туда. На холодильнике висел замок. Я обошла вокруг, но ничего не могла придумать. Можно было пробить гвоздем дырочку, но ведь в школу опоздаешь. Так и поплелась домой.
Взглянув на мой почти пустой кувшин, бабушка всплеснула руками:
- Господи, и что это за девчонка такая! Одно наказание! Молоко где?
- Хорошо, что сама цела осталась, - обиженно ответила я.
Ребята уже сидели в классах, и мне, к счастью, некогда было расписывать подробности своей встречи с волком. Я взяла приготовленные с вечера две тетрадки с выгоревшими обложками и старый букварь. В другой руке у меня был пенал без крышки, и я шла по коридору прямо и важно, боясь рассыпать свои драгоценности: два пера - рондо и еще неизвестно какое, с обломанным концом, и обгрызенный химический карандаш и "сердце" от желтого.
Взглянув на меня, Вера Петровна улыбнулась и велела мне сесть с Петей, который сидел один.
ЧЕТЫРЕ КЛАССА В ОДИН ДЕНЬ
В школе было четыре класса, и все они занимались в двух комнатах. На каждом ряду сидел отдельный класс.
Вера Петровна учила первый и третий. Для первоклассников она написала на доске примеры и велела их решать, а сама перешла на другой ряд. В третьем классе был урок чтения.
Цифры я знала и поэтому быстро переписала всё, что было на доске. Потом стала слушать, что читали на другом ряду. Павлик сидел немного сбоку, впереди меня, и мне было видно, как он морщит лоб, загибает пальцы и хмурится. Петя склонил набок голову и, высунув кончик языка, тоже усердно срисовывал цифры.
- Павлик! - позвала я шепотом.
Он обернулся. Я скорчила ему рожу, показывая, что он ничего не соображает и поэтому так долго копается. Петя взглянул на меня и засмеялся. Павлик покраснел и отвернулся.
К концу урока Вера Петровна задала третьему классу учить стихотворение, а сама начала проверять у нас примеры.
- Ну, ребята, кто решил? - спросила она.
Все подняли руки. И я тоже.
- Первый столбик прочитает... - Она обвела взглядом весь наш ряд.
"Я прочитаю, я..." - мысленно твердила я, глядя на нее умоляющими глазами.
- Оля Лещук, - сказала Вера Петровна.
Я вскочила, бросив на Павлика победоносный взгляд, и затараторила:
- Два - крестик - один - две черточки, четыре - крестик - три - две черточки...
Дружный смех не дал мне дочитать столбик. Ничего не донимая, я замолчала. Взглянула на Веру Петровну и увидела, что она тоже улыбается.
- Оля у нас сегодня первый день, и ничего нет смешного, если она еще не умеет решать. Садись, Оля, я тебе потом объясню, - сказала она.
Я села.
- Это тебе не в куклы играть, - хихикнул Петька.
Я закусила губу, стараясь не заплакать. Особенно стыдно мне было перед Павликом. Он читал первый столбик примеров, и все у него было правильно. Оказывается, цифры надо было сложить или отнять, чтобы сколько-то получилось. А я просто списала, и у меня не получилось нисколько. Зато и у Петьки, к моему великому удовольствию, от восьми отнять три вышло шесть. Разве так бывает? Даже я сообразила, что это неправильно.
- А это тебе не хлеб с маслом есть, - отплатила я ему.
Но Петька нисколько не смутился. Он достал из кармана новенькую резинку, стер шестерку и вместо нее написал цифру пять. Я просто глаз не могла отвести от резинки, которую он положил на парту.
- Петь, а Петь, давай поменяемся, - сказала я, кивнув на резинку.
- А что дашь? - оживился он.
Я вытащила из парты пенал.
- Хочешь два пера?
Петька взял перья, осмотрел их со всех сторон и, положив на место, презрительно сказал:
- Барахло...
- Бери уж и "сердце" в придачу, - вздохнула я.
Петька почиркал моим "сердцем" по бумаге и задумчиво произнес:
- Цвет какой-то...
Мне показалось, что сейчас он согласится.
- Знаешь, - прошептала я, - если достать еще синий карандаш и покрасить сверху по желтому, то получится зеленый. Вот увидишь.
Прикидывая что-то в уме, Петька молчал.
- А может, на карандаш поменяемся? - сказала я.
Скосив глаза, Петька безошибочно определил:
- Старый он...
- Твоя резинка тоже не новая. У нее один уголок уже стерт, - сказала я.
Петька запустил руку в карман, и у него на ладони появилась вторая резинка, совершенно новенькая.
- Ух ты, жадина! - сказала я. - Если бы у меня было две резинки, а у тебя ни одной, я бы тебе просто так отдала...
Петька ухмыльнулся.
На переменке ко мне подошел Павлик и несмело сказал:
- Хочешь, я покажу, как складывать и отнимать?
Я отмахнулась. В голове у меня засела мысль, как раздобыть резинку, и мне было не до примеров.
- Павлик, у тебя есть резинка? - спросила я.
Павлик покачал головой.
- У Петьки две, да он не дает, - вздохнула я. - А ты дал бы, если б у тебя было две?
- Хоть бы одна, так я ее пополам перерезал бы, - сказал Павлик.
Вторым уроком в третьем классе было рисование, и я пересела туда. Вера Петровна взглянула на меня, улыбнулась и ничего не сказала. Я нарисовала дом с трубой, из которой вился кудрявый дым.
Дом получился немножко кривой, потому что рисовать прямо длинные палки очень трудно даже и в третьем классе. И снова я вспомнила про резинку: ну, просто невозможно учиться в школе без резинки!
На следующий урок меня переманили к себе девочки из второго класса. У них была книжка для чтения с интересными картинками. Весь урок я рассматривала картинки.
Но когда на последнем уроке в четвертом классе появился глобус, я не выдержала и сразу же перешла в четвертый.
Серафима Ивановна, которая учила четвертый и второй классы, взглянула на меня строго. Она рассказывала ребятам, что глобус имеет форму земли. Наша земля на самом деле тоже круглая. Слегка поворачивая глобус рукой, учительница показывала, какие и где есть моря и земли. Я сидела, подперев щеку рукой, и, не отрываясь, смотрела на глобус. Он мне вовсе не казался похожим на землю. Когда Серафима Ивановна его поворачивала, он скрипел и кряхтел так, словно ему было тяжело стоять на своей единственной тоненькой ножке.
Как только Серафима Ивановна ушла на другой ряд, я дотронулась до него пальцем. Он вздрогнул. И тут, не выдержав, я завертела его изо всей силы. Замелькали голубые, бурые и зеленые пятна. Все перемешалось: и земля, и вода. Я улыбалась, а глобус просто визжал от удовольствия.
Это веселое занятие прервал сердитый голос Серафимы Ивановны.
- Вот что, милочка, - сказала она, - я вижу, тебе скучно, пойди лучше поиграй в коридоре...
Но в коридоре было еще скучнее. Из классов доносилось монотонное гудение. Огромная муха жужжала и билась в оконное стекло. Я стояла и скребла подоконник пером, пока оно не сломалось вовсе.
Только я принялась за рондо, как урок кончился, и ребята высыпали в коридор.
Ко мне подошел Петька.
- Хочешь, давай меняться? - сказал он. - Я тебе резинку, а ты мне пенал и... все остальное...
Я взглянула на его аккуратненький чубчик, на хромовые сапожки и, ничего не говоря, направилась к Павлику.
- Вот, возьми. Мне не нужно, - сказала я, подавая ему пенал и тетрадки.
Дома мать, узнав о моих "школьных успехах", огорченно сказала:
- Глупая ты у меня, совсем глупая...
- Неглупая, - сказала я обиженно. - Попробовала бы ты учиться, когда ничего нет... даже резинки...
Зато отец, когда ему рассказали обо мне, рассмеялся.
- Ничего, дочка, - сказал он, - четыре класса в один день - не так уж плохо...
- Четыре класса и коридор, - уточнила бабушка.
Я хотела было сказать, что она в школе не училась и поэтому ничего не понимает, но, вспомнив про молоко, промолчала.
Кашу из тыквы в тот день мы все же ели с молоком. Я не знала, где бабушка его взяла, но была рада, что все так обошлось.
ДРАКА
За школой был овраг, в который свозили мусор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25