Она, подняв голову, таращила на него глаза и молчала. Петька сбежал с крыльца и, обернувшись, крикнул:
- Вот дура! Попробуй, если не веришь!
Он скрылся за углом, а девочка взобралась на крыльцо и подошла к двери. Сначала она потрогала железную клямку рукой, а потом, оглянувшись по сторонам, быстро нагнулась и приложилась к ней языком. И в тот же миг мы с Ленькой услышали писк. Девочка стояла, жалко скрючившись, и скулила, как попавший в беду щенок, а из-за угла выглядывал Петька и трясся от смеха. Ленька бросился к нему. Не ожидавший нападения Петька растерялся. Он прижимался к стене и закрывал лицо руками, а разъяренный Ленька колотил его кулаками по чем попало. Я подбежала и тоже хотела поддать ему разок, но он так отчаянно моргал ресницами, что мне стало противно. Полушубок его упал и валялся в снегу.
- Хватит с него, пошли, - потянула я Леньку.
Обернувшись, мы увидели, что девочка все еще стоит возле двери, неестественно согнувшись и беспомощно расставив руки. Бросив Петьку, мы помчались к ней. Она стояла, боясь шелохнуться. Мелко дрожал прилипший к дверной клямке розовый язычок, и крупные, как горох, слезы катились из глаз.
Ленька уже протянул было к ней руку, но, тут же ее отдернув, быстро спросил:
- Ты корью болела?
Девочка скосила на него глаза с запорошенными инеем ресницами и заревела еще громче.
- Что ты пристаешь к ней с глупыми вопросами! - возмутилась я.
- Это не глупый вопрос, - заявил Ленька. - Как же мы ее отцепим, если, может, нам нельзя за нее браться?
Я не стала с ним спорить, а, сняв варежки, осторожно взялась за клямку. Руки мои обожгло, как огнем.
- Давай, Ленька, - кивнула я.
Ленька понял меня с полуслава. Он тоже снял варежки и теплыми пальцами ухватился за железо. Мы сразу почувствовали, как оно стало согреваться и словно бы оживать. Девочка сначала с опаской наблюдала за нами, видимо, боясь, что мы, чего доброго, еще оторвем ей язык. Потом она немного успокоилась и даже перестала плакать, а спустя минуту язык был уже у нее во рту.
- И как это ты додумалась? - спросила я у нее.
- А он сказал, что сладко, если попробовать языком, - сказала она, утирая нос.
Я поглядела на нее внимательней и увидела, что она совсем еще маленькая, меньше Леньки. Вместо пальто у нее какая-то старая поддевка, подпоясанная веревочкой. Из худых валенок торчат голые пятки, а на голове грязный ситцевый платочек. Не диво, что она вся дрожит от холода.
- Как тебя зовут? - спросил Ленька.
- Танька, - сказала девочка.
- Ой, да это же, наверно, сестра Павлика! - догадалась я.
- Пойдем к нам погреемся, - предложил Ленька.
Танька недоверчиво подняла на него глаза.
- А твоя мама пустит?
- А почему же нет? - удивился Ленька.
- Скажет: "Нанесла только снегу", - вздохнула Танька, взглянув на свои валенки.
- Наша мама не скажет, - вмешалась я. - Пошли!
- А мне Павлик не велел людям надоедать, сказал, чтоб я дома сидела... А дома скучно... - снова вздохнула она.
- Сам пусть сидит, раз он такой умный, - рассердился Ленька. - А ты к нам приходи, и...
Он умолк на полуслове. Я обернулась и увидела Лещиху, направляющуюся прямо к нам. Рядом с ней шагал Петька.
- Бежим! - шепнула я, оглядываясь по сторонам, но Ленька даже с места не двинулся.
- Так что же это вы, голубчики, делаете? - прищурившись, ехидно завела Лещиха. - Дитя с урока на минутку вышло, а вы, как разбойники, из-за угла на него...
- Это ваш Петька разбойник, а не мы, - храбро заявил Ленька.
- Он ее первый обидел, - добавила я, кивнув на Таньку.
- Думаете, если ваш отец председатель, так на вас уже и управы нет?! Или это у вас в городе мода такая - драться? - не слушая нас, повышала голос Лещиха. Она разошлась вовсю и визжала все громче и громче. Вокруг стали собираться люди, и мне было стыдно. Вдруг я увидела маму. Она торопливо шла в нашу сторону. Подойдя, окинула всех быстрым взглядом и, нахмурившись, спросила:
- Что еще натворили?
- Да ничего особенного, - совсем уже другим тоном запела Лещиха. Подрались немножко, известное дело - дети, - улыбнулась она.
Мама покраснела и, не глядя на нас, сердито сказала:
- А ну, марш домой!
Я потянула Таньку за рукав.
- Может, я лучше пойду? - поглядывая с опаской на маму, прошептала Танька.
- Нет уж! - возмутился Ленька. - Мы тебя выручали, а теперь ты нас бросаешь?
Танька умолкла и покорно поплелась за нами. Мы все трое ввалились в дом и молча выстроились у порога.
- Ну? - обернулась к нам мама.
- Это Танька, - поспешно сказал Ленька.
- Сестра Павлика, - уточнила я.
Танька, открыв рот, во все глаза смотрела на маму.
- Ты же вся замерзла! - взглянув на нее, воскликнула мама.
- Не вся, у нее только язык отмерз, - сказал Ленька. - Покажи язык, Танька! - скомандовал он.
Девочка покорно высунула язык. Кончик его был весь красный, как ободранный.
- Вот видишь! - торжественно сказал Ленька.
- Это все Петька... - подхватила я.
- Как это? - удивилась мама.
Перебивая друг дружку, мы торопливо рассказали, что произошло возле школы.
- Негодяй какой! - возмутилась мама. - Ну, полезайте на печь греться!
Мы обрадовались, что все так хорошо обошлось, и начали быстро раздеваться.
- Крошечная совсем, - сказала мама, помогая Таньке развязать платок.
Танька уклонилась от маминой руки, которой та хотела погладить ее по голове, и, ловко выскочив из валенок, юркнула вслед за нами на печь.
ЧУДО
Наша мама просто не может без дела. Пока мы болели и она была дома, ей некогда было ни о чем думать, а сейчас она говорит, что стосковалась по работе, хотя я никогда не видела, чтобы она хоть минутку посидела. Вечно она или шьет, или пишет что-то в толстой тетрадке и при этом все время щелкает на счетах, или стирает и убирает в квартире. У нас стало так хорошо и уютно, что даже тетка Поля одобрительно посматривает вокруг.
Я не представляю, что будет, когда она снова скоро уедет. Папа тоже, видно, беспокоится. Однажды он сказал:
- Лена, ты как думаешь насчет работы? Может, тебе еще ее пока оставить... на время...
- Я и сама уж подумывала. Какая тут работа, когда таких вот малышей девать некуда, - вздохнув, потрепала она Лилю по вихрастой головке.
- Ты не горюй, мы тебе здесь найдем работу, - обрадованно сказал отец. - Библиотеку организовать надо и... еще дело найдется...
- А еще можно в магазин, - вмешалась я, представив, какая нам с Ленькой тогда будет жизнь.
- Ну, в магазин я не гожусь, - улыбнулась мама.
- Ничего, - успокоила я ее, - на счетах ты уже умеешь, тебе бы только взвешивать научиться...
Но, к великому моему огорчению, мама и не подумала устраиваться в магазин. Она или помогает колхозному счетоводу подсчитывать всякую всячину или воспитывает нас. И от того и от другого нам с Ленькой пользы мало. Сидим дома, как привязанные, и без разрешения - ни шагу. Никаких развлечений! Вроде мы на хуторе живем, а не в деревне. Хорошо, что я хоть стала уже ходить в школу. А у Леньки единственное развлечение - это Танька.
Каждое утро, как только я собираюсь уходить, она появляется у нас в доме. Ходит она точнее любых часов. Таньке, видно, понравилась наша печка, и она на ней здорово прижилась. Целыми днями сидит там с Ленькой и, как маленький дикий зверек, настороженно поблескивает глазами.
В первый день, когда мы привели ее к нам, мама расчесала ей гребешком голову и заплела косички. Потом достала мое платье горошками, которое мне уже было мало, и отдала Таньке.
- Еще Лилечке сгодилось бы, - проворчала бабушка, а потом, покопавшись в своем сундуке, принесла еще чулки и мою старую фланелевую кофточку. К маме Танька немного привыкла, а вот бабушки она почему-то дичится до сих пор.
Однажды, придя из школы, я увидела, что Танька сидит в углу возле моих игрушек и, укачивая мою резиновую куклу, тихонько поет. "Уродилася я девицей красивой..." Это любимая песня нашей бабушки. Когда я болела, мы с бабушкой пели ее вдвоем. Бабушка садилась возле меня с вязаньем или еще с какой-нибудь работой, и мы затягивали в два голоса. Рядом с низким бабушкиным голосом тянулся мой тоненький, дрожащий от слабости. Слушая нас, мама почему-то всегда улыбается.
Мне становится обидно. Выхватив из рук у Таньки куклу, я говорю:
- Никто не просит тебя трогать без разрешения!
Эта кукла - самое мое дорогое сокровище. Я только Зинке не говорю об этом - засмеет. Я кладу куклу в коробку со всеми ее нарядами и прячу подальше: буду играть летом. Притихшая Танька смотрит на меня печальными глазами. Мне вдруг делается стыдно. Немного поколебавшись, я все-таки запихиваю коробку с куклой под кровать, а Таньке даю свою старую большую куклу.
- Можешь играть с этой, если хочешь, - смущенно говорю я.
С минуту Танька держит куклу, как полено, в руках, потом, осторожно положив ее в угол, садится рядом с Ленькой, который задумчиво скребет пальцем замерзшее окно. Вдруг Ленька говорит:
- А помнишь, Оля, как у нас давным-давно, когда мы были еще маленькие, однажды была елка.
- Помню. На Новый год, - говорю я.
- А сейчас уже был Новый год или нет? - спрашивает он.
- Нет еще, наверно, - говорю я.
- Да, что-то давно Нового года не было, - говорит Ленька. И в прошлом году не было, и в этом...
- Мама, давай елку на Новый год сделаем! - предлагаем мы.
- И в самом деле, почему бы нам не сделать елку?! - оживляется мама.
- Глупости! - говорит бабушка. - Из чего ты ее едет лаешь?
- Из елки! - отвечает Ленька.
- А убирать чем? Игрушек нет, бумаги цветной нет и... денег нет, говорит бабушка.
- Ну, что-нибудь придумаем, - отодвигая в сторону счеты, говорит мама.
- Зинка, у нас елка будет на Новый год! - кричу я появившейся Зинке.
- А что это такое? - спрашивает она.
- Не знаешь?! - удивляется Ленька.
- Ну, елку, которая в лесу, знаю, - сердито бубнит Зинка. Она всегда сердится, если чего не знает.
- А это не в лесу, а дома у нас будет, - объявляет Ленька.
- И на ней разные игрушки будут понавешены, - поясняю я.
Но я вижу, что Зинка не очень-то понимает, в чем дело. Конечно, трудно себе представить то, чего сроду и в глаза не видел.
- Ничего, тебе понравится, - успокаиваю я ее и начинаю рассказывать подробно, как это все выглядит. Мама предлагает первым делом накрасить бумаги, и мы все принимаемся за работу. Обыкновенные белые листы из тетрадок мы раскрашиваем красками, которые мне папа недавно привез из города. Красные, зеленые, желтые и фиолетовые, они лежат по всей квартире и сохнут.
Назавтра мы начинаем мастерить из них всякую всячину. Нарезаем бумагу узенькими полосочками и клеим из них цепь. Вырезаем флажки и продеваем их на толстую длинную нитку.
- А я умею делать корзиночки из бумаги, - говорит Зинка и вопросительно смотрит на маму.
- Корзиночки на елку очень подойдут, - улыбается мама.
Зинка искусно переплетает между собой цветные полоски бумаги, подклеивает их, потом прилепляет ручку - и корзиночка готова. Маленькая, квадратная - совсем как настоящая! Когда я пытаюсь сделать такую же, у меня ничего не получается. Зато я умею делать маленькие рожки с бахромой на конце. Подвешенные на нитке, они выглядят очень красиво.
Приходит Павлик и тоже включается в работу. Он складывает из листа бумаги кораблик и раскрашивает его. Все что-нибудь мастерят. Ленька с Танькой крутят толстые, как палки, "конфеты" с пушистыми концами. Даже маленькая Лиля хочет что-нибудь делать. Она лезет к столу и требовательно визжит. Мама дает ей небольшой листок и скрученную из бумаги "кисточку". Лиля макает ее в краску и, поглядывая на всех, с довольным видом мажет по листу.
- Ишь ты, сколько всего понаделали! - удивляется бабушка.
- А ты говорила, убирать нечем, - смеется мама.
- Погодите-ка, я тоже кое-что сделаю, - таинственно говорит бабушка.
Мы пристаем к ней с расспросами, но она загадочно улыбается и молчит.
Мама тоже не сидит без дела. Она достала цветных лоскутков, разрезала картонную коробку и что-то шьет. И вот на столе выстраивается больше десятка маленьких пестрых коробочек, обтянутых шелком. Я замираю от восторга, разглядывая круглые, квадратные и треугольные коробочки, которые бабушка называет "бомбоньерками". У некоторых из них торчат задорные бантики, похожие на мотыльков. Я беру тонкую проволоку, свертываю ее кружком и сжимаю посредине. Получается два колечка, которые я затягиваю марлей. Марлю раскрашиваю пестрыми завитушками. Потом приделываю усики из той же проволоки. Ну чем не бабочка?! К нашим сокровищам прибавляются веселые зайцы, пестрые петухи и бурые медведи, которых Ленька вырезал из старого букваря, наклеил на картон и раскрасил. Павлик принес красноватых шишек. Груда игрушек растет, и только бабушка все не открывает своего секрета.
Уже под вечер, когда мы все собрались вокруг стола, она положила перед нами четырех сказочных принцесс в длинных прозрачных платьях. Я сразу догадалась, из чего сделаны их платья, - из газового шарфа, который я так вымогала у бабушки для куклы. Но вот где она взяла эти кудрявые головки с блестящими румяными лицами? Мы с Ленькой, зная наизусть все закоулки нашей квартиры, никак не могли смекнуть, откуда они появились. Бабушка усмехнулась, полезла в сундук и достала оттуда свою заветную старинную картинку, на которой порхали крылатые ангелы. Мы только ахнули. От кудрявых ангелов остались одни жирные тушки, беспомощно повисшие на крыльях. На месте голов были дырки. Мы рас хохотались. Подошел отец, взглянул на картинку и сказал, что нашим елочным принцессам эти головки подходят больше, чем разжирелым ангелам.
- Вот и я так думаю, - сказала бабушка, любуясь на свою работу.
В этот вечер мы засиделись допоздна, и Танька осталась у нас ночевать. Мы легли спать, так и не допытавшись у взрослых, когда все-таки Новый год и не пора ли уже убирать елку. Проснулась я среди ночи с таким ощущением, как будто произошло что-то очень радостное и приятное. Прямо в окно светила луна, и в косом квадрате зеленоватого света я увидела маленькую лохматую фигурку. Я сразу узнала Таньку. Она стояла и молча смотрела на елку, которая во всей красе высилась посреди комнаты. Я ахнула от восхищения. Шлепая по полу босыми ногами, выполз сонный Ленька.
- Что случилось? Новый год уже?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25