Я с нетерпением ожидала ее приезда и мечтала о том, как буду ходить с нею вместе на речку, играть и, может быть, даже спасу от какой-нибудь опасности, как когда-то Зинка спасла меня от волка, хотя и не настоящего. Зинка, разумеется, тоже будет с нами, и мы будем дружить втроем. Только бы поскорее она приехала!
И вот однажды, влетев в дом с полными карманами ранеток, которыми меня угостила Зинка, я замерла. Посреди комнаты стояла незнакомая худощавая женщина в белой блузке и черной юбке, подпоясанной кожаным поясом, и смотрела на меня строгими темными глазами. Я растерянно улыбнулась.
- Ну, подойди сюда, - сказала она, поманив меня пальцем.
Я подошла.
- Почему же ты не здороваешься? - сказала женщина.
- Здравствуйте, - сказала я с опозданием и покраснела.
- А ты знаешь, кто я? - спросила она.
- Знаю, - улыбнулась я.
- Кто же?
- Папина сестра, тетя Ульяна! - обрадованно выпалила я.
Темные брови гостьи полезли вверх, и она, бросив укоризненный взгляд на маму, снова уставилась на меня. Мне вдруг стало не по себе.
- Меня зовут тетя Люся, - чеканя слова, сказала женщина. - Запомнила? Тетя Люся. Повтори!
- Тетя Люся, - сказала я покорно.
Тетя Люся, взглянув на мой облупившийся на солнце нос, поцарапанные ноги и непослушные, вихрастые волосы, сказала:
- Пойди умойся, переоденься и можешь погулять со своей сестрой Алей.
Только сейчас я заметила у окна тоненькую рыжую девочку в коротеньком нарядном платье, тихую и бледную, похожую на перышко зеленого лука, который прорастал у бабушки в мешке, за печкой. Я попробовала было ей улыбнуться, но девочка, приоткрыв рот, смотрела на меня без улыбки, и я, повернувшись, пошла выполнять приказание тети Люси.
- Яблоки выбрось, - сказала она мне вслед, - они еще зеленые.
Выйдя на крыльцо, я не без сожаления зашвырнула совсем спелые и сладкие ранетки в огород и с ожесточением принялась скрести ноги, которые оказались недостаточно чистыми для знакомства с моими новыми родственниками. Спустя несколько минут я предстала перед тетей Люсей в своем самом лучшем, уже порядком выгоревшем голубом платье, в белых растянутых носках и сандалиях, которые были старательно зашиты мамой. Критически оглядев меня, как бы прикидывая, можно ли мне доверить мою сестру, тетя Люся сказала:
- Хорошо. Можете идти. Только не уходите далеко, не бегайте быстро и не подходите к собакам и коровам... Возьми Алю за руку, - приказала она мне.
Потеряв всякую волю, я покорно исполнила ее приказание, и мы, как два деревянных болванчика, сошли с крыльца. Увидев вдали ребят, с любопытством глядящих в нашу сторону, я потянула Алю за руку:
- Побежим!
- Нет, - сказала она, боязливо оглядываясь назад.
- Ну и стой тут одна, как столб, а я побегу. Мне мама бегать не запрещает, - раздраженно сказала я.
Она вытаращила на меня свои голубые глаза, в которых уже стояли слезы. Потом повернулась и молча пошла назад.
СТО НЕПРИЯТНОСТЕЙ
С этого дня неприятности посыпались на меня, как горох из дырявого мешка. За все, что бы ни случилось с Алькой, я должна была отвечать. Мне поминутно ставили ее в пример, и я даже шагу не могла ступить, чтобы мне не дали почувствовать, какая я плохая и невоспитанная девочка. Тетя Люся взялась за меня не на шутку и не теряла надежды на мое исправление. Она всеми силами стремилась переделать меня по образу и подобию своей дорогой Али, а я меньше всего хотела быть похожей на нее. Я терпеть ее не могла, и мне даже было стыдно перед ребятами, что она моя сестра. Играть ни в "Казаков-разбойников", ни в лапту она не умела, и стоило кому-нибудь ее задеть, сразу начинала плакать или бежала жаловаться. Один раз, когда Аля мне вконец надоела, я просто-напросто удрала от нее. Она нажаловалась дома, что я ее бросила и она чуть не заблудилась. Тетя Люся меня за это так долго отчитывала, что я устала стоять. Сначала я слушала молча, а потом стала оправдываться и сказала, что оставила ее почти у самого дома и что она никак не могла заблудиться.
- Ты совершенно невоспитанная девчонка. Старшим не возражают, сказала мне тетя Люся. После этого я еще добрый час выслушивала, какая я плохая и что мне нужно делать, чтобы исправиться.
Чем дальше я слушала, тем яснее понимала, что толку из меня не будет. Ни один ребенок, разумеется, кроме Али, не мог выполнить всего, что требовалось, чтобы заслужить звание "воспитанного". Поэтому я с видом полной безнадежности смотрела в потолок и придумывала для Альки кару за все муки, которые мне из-за нее приходилось терпеть. Я мечтала о том, чтобы она когда-нибудь и в самом деле заблудилась и не пришла домой или чтобы ее хорошенько потрепал Павликов Волк.
Но, к моему огорчению, ничего такого с Алькой не случалось, а неприятности сыпались на меня одна за другой. Однажды, когда мы вышли с ней во двор, я увидела Зинку. Она издали делала мне какие-то знаки, а я стояла возле Альки, как пришитая, и даже носа не смела высунуть за калитку, чтобы узнать, в чем дело. Тогда, оглянувшись по сторонам, я подбежала к забору, подтянулась на руках и выглянула на улицу. Но Зинки уже и след простыл. И вдруг рядом со мной послышалось кряхтенье, потом над забором появилась Алькина рыжая голова.
- Что там, а? - наваливаясь всей грудью на планку, спросила она.
- Ничего. Слезай долой! - заорала я в страхе, что она сорвется и мне снова придется отвечать.
Однако Алька и не думала слезать. Осмелев, она болтала в воздухе свободной ногой, и ветер пузырил ее широкое розовое платье.
- Кому говорю, слезай! - кричала я, но Алька в ответ только щурилась и улыбалась.
Я дернула ее за ногу. Раздался треск... Когда я опомнилась, Алька уже лежала на земле, а в нашем заборе, как у Таньки в передних зубах, зияла дыра. Подол Алькиного нарядного платья украсился треугольным клином, который болтался, как собачье ухо.
На крыльце появилась тетя Люся.
- А ну-ка, поди сюда, - кивнула она мне.
Зная, чем все это кончится, я, не раздумывая, юркнула в выломанную Алькой дыру и пустилась наутек.
- Куд-кудах, тах-тах! - вытянув шею, тревожно закричала мне вслед курица. Я, не оборачиваясь, неслась прочь. Возле оврага остановилась и, переводя дух, оглянулась назад. Погони не было, и я немного успокоилась. Постояла, подумала и решила идти разыскивать Зинку. Не успела я дойти до сарая, где жила наша Буренка, как наткнулась на тетю Люсю. Она схватила меня за руку и молча поволокла в дом.
- Вот, полюбуйтесь! - торжественно объявила она, подталкивая меня к маме.
- Что ты натворила? - сердито спросила мама.
- Ничего, - сказала я.
- А почему через забор удирала?
Я молчала. Подошла Лиля и, засунув в рот палец, молча уставилась на меня.
- Вынь изо рта палец! - строго сказала ей тетя Люся.
Лиля перевела глаза на маму, как бы спрашивая: вынимать или нет? Мама, занятая мною, не обратила на нее внимания, и она, успокоившись, засунула палец еще глубже. Я улыбнулась.
- Еще и улыбается! - возмутилась тетя Люся. - Как вам нравится? Из-за нее ребенок чуть не убился, а она улыбается!
- Это она ребенок? - кивнула я на заплаканную Альку.
Та исподтишка показала мне язык.
- Ябеда она, а не ребенок! - выкрикнула я. - Ее никто не звал на забор. И вообще... вы мне надоели!
- Что?! - остолбенела тетя Люся.
В ту же секунду мама хлопнула меня по щеке. Слезы брызнули у меня из глаз, и я бросилась вон. Ничего не видя вокруг, я мчалась прочь от дома и остановилась только возле реки. Наша небольшая тихая речка как бы в дреме лежала на пестром лугу. Вода в ней казалась неподвижной и зеленой. В нее, как в зеркало, смотрелись склонившиеся лозы. Я помочила обкрапивленные по дороге ноги и, подставив их солнышку, села в густую траву. Ноги горели, как в огне, но еще больнее обида жгла сердце. Я всхлипывала, роняя слезы в подол. Монотонно жужжали пчелы, и меня начало клонить в сон. Я закинула руки за голову, легла на траву и не заметила, как уснула. Проснулась, когда вода в речке стала розовой от вечернего заката. Вскочила на ноги и вдруг увидела на лугу Леньку. Его светлая голова, едва возвышаясь над рослой травой, плыла в мою сторону. Я обрадованно замахала рукой.
- Оля, тебя мама ищет. Сказала, чтобы ты шла домой, - закричал он, заметив меня.
- Не пойду, - отрезала я, стараясь не подать и вида, что очень обрадовалась.
- А... что же ты тут будешь делать... одна? - спросил он растерянно. Скоро уже ночь...
Я молчала.
- А знаешь, - сказал он вдруг, - мне Алю жалко.
- Вот как! Тогда иди и жалей ее, и нечего было сюда приходить, сердито буркнула я.
- Нет, правда, Оля, она какая-то бедненькая... Ну, в общем, не такая, как все... - пытался он мне объяснить.
Я не стала его слушать и, быстро скинув платье, бросилась в воду.
Розовая гладь дрогнула и разошлась кругами. Я погрузилась в воду по самую шею и замерла. Вода казалась теплой, как будто подогретой.
- Вылезай, пойдем! - настойчиво сказал Ленька, но я плеснула на него водой, и он обиженно отошел. Спустя минуту его светлая макушка с задорно торчащим хохолком была уже далеко. Мне тут же расхотелось купаться, и я вылезла на берег. Сразу стало холодно. Щелкая зубами, я натянула платье. Оно неприятно липло к мокрому телу. Я села на траву и, обхватив колени руками, пыталась согреться. Холодные капли, скатываясь с мокрых волос, падали за шиворот. Обида подступала к сердцу. "Альку ему жалко, а меня нет, - думала я. - Она в нарядных платьях ходит и - бедненькая. А меня по щекам... из-за нее..." В носу защекотало, и я тряхнула головой, чтобы отогнать подступившие слезы.
Темная кромка леса вдали на светлом фоне неба стала похожа на зубчатую крепостную стену. Подтянув колени к подбородку, я смотрела туда, и мне казалось, что я и в самом деле вижу перед собой старую волшебную крепость. Может быть, в этой крепости живут сильные и справедливые люди, и они не обижают своих детей понапрасну. А может, там даже живет храбрый Орлик. Если идти в ту сторону долго-долго, то, должно быть, можно дойти до этой крепости...
Вдруг впереди я увидела какую-то фигурку, скачками приближающуюся ко мне.
- Ж-ж-их, ж-ж-их, - послышался свист рассекаемой на бегу травы, и рядом со мной оказался... Ленька.
- Все! Я убил Альку! - сказал он, тяжело дыша.
- Что?! - вскочила я. - Как это ты ее... убил?
- Я не хотел... Я нечаянно, - сказал он и в отчаянии сел на траву.
Меня обдало жаром. Опустившись рядом с Ленькой, я тихо спросила:
- Как же... ты ее?
- Я пришел домой, - начал рассказывать Ленька, - а она сидит на крылечке и такая грустная-прегрустная... Ну, мне стало жалко, и я решил ее развеселить...
- Ну, дальше, - торопила я.
- Я взял картошину, - продолжал Ленька, - воткнул в нее перо от нашего петуха, а снизу - гвоздик. Помнишь, как Павлик делал? Ну и запустил... Алька смотрела и смеялась, а картошина прямо ей в голову... гвоздиком...
- И что же? - не выдержала я.
- Сразу насмерть, - всхлипнул Ленька.
- Откуда ты знаешь? - воскликнула я.
- Так ведь она упала и не шевелится, - развел руками Ленька.
- Пошли! - решительно поднялась я.
- Нет, не пойду, - безнадежно сказал Ленька, но я не стала его слушать, а, схватив за руку, потянула за собой.
Мы притаились возле Буренкиного сарая и стали наблюдать, что делается у нас дома. В окнах горел свет, и все было тихо. Потом скрипнула дверь, и на крыльцо вышла бабушка.
- Оля! Леня! - вглядываясь в темноту, приглушенно позвала она. Мы бросились на голос.
- Пошли домой, - обнимая нас, ласково сказала она.
- Бабушка, а что Леньке теперь будет? - прижимаясь к ней, спросила я.
- Уши надерут, - сказала бабушка.
Стараясь заглянуть ей в лицо, Ленька тревожно спросил:
- Бабушка, а что Аля?
- Лежит, - сказала бабушка, - с компрессом на голове.
- Жива! - воскликнул Ленька.
- А чего ей неживой быть, ведь не из пушки в нее выстрелили, - сразу успокаиваясь, сказала я. - А перо рыжее от нашего петуха ей даже подходит. Под цвет волос...
- Нечего смеяться-то, - сердито сказала бабушка и легонько толкнула меня в плечо. - Она, горемычная, и так уж натерпелась, обижать ее - грех...
Я сконфуженно замолчала.
Возле двери бабушка остановилась и, нагнувшись к нам, прошептала:
- Вы как заявитесь, так сразу просите прощения. Мать покричит на вас для острастки и все. Больше ничего не будет, не бойтесь.
КРЫЖОВНИК И ВАЗА С ЦВЕТОЧКАМИ
Через несколько дней от Алькиной "смертельной" раны и следа не осталось. Она снова гуляла во дворе и назойливо приставала к нам с Зинкой. У меня так и чесались руки надавать ей хорошенько, чтоб не лезла, но я решила больше с ней не связываться. Не обращая на нее внимания, мы с Зинкой в углу двора снова лепили посуду.
- Я тоже хочу, - канючила Алька.
- Лепи. Кто тебе не дает? - сказала я, отделяя ей кусок глины.
Алька неуверенно мяла в руках глину, с завистью поглядывая на мой новый сервиз, который уже сушился на солнце.
- Дружок твой пришел, - сказала ей Зинка, заметив за забором Петькину сатиновую рубаху.
- Повадился сюда! - сердито сказала я.
В самом деле, последнее время Петька вечно шнырял возле нашего дома. Однажды тетя Люся поманила его к себе и, оглядев с ног до головы, спросила:
- Как тебя зовут, мальчик?
- Петя, - сказал он смущенно.
Петькино смущение покорило тетю Люсю, и она решила, что это вполне подходящий товарищ для Али.
- Ее зовут Аля, - сказала она, кивнув на стоявшую рядом Альку, можешь с ней поиграть, если хочешь...
Еще бы он не хотел! Когда все от тебя отвернутся, будешь рад любой компании. С этого дня у них с Алькой завязалась дружба. Петька даже приглашал ее к себе в сад и угощал крыжовником.
Зайти во двор Петька побоялся. Они о чем-то пошептались возле калитки, потом Алька сбегала в дом, - видимо, спросить разрешения у тети Люси, и они исчезли. Мы с Зинкой успели испортить не по одному куску глины, а Алька все не возвращалась.
- Интересно, куда они делись? - задумчиво сказала я.
- Наверно, у Петьки в саду, - пожала плечами Зинка.
- Пойдем посмотрим, - предложила я.
Мы бросили свою глину и пошли.
- Смотри, смотри! - прошептала Зинка, когда мы поравнялись с Лещихиным забором.
Я поднялась на цыпочки и увидела Альку. Она сидела на скамеечке и, болтая ногами, ела крыжовник, который был насыпан у нее в переднике.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25