.. И кто поверит, глядючи на них, что это цвет интеллигенции Урала?!
Алина качала головой в ответ, - А вы? - спросила, не зная, что и сказать.
- Что мы? Ведь мы же столько пить не можем!
- Они закатывают нам ежевечерние концерты, а мы надеемся и ждем.
- А давайте им в ответ такой концерт закатим, чтоб им мало не показалось?
- Но как? Ведь мы ж не можем так подраться, чтоб понаставить друг другу синяков. Потом за водкой бегать по таксистам...
- Зачем нам драться. Елена, у тебя есть грим?
Когда мужчины, уже заранее встретившиеся на улице, вошли в квартиру Климовых, чтобы продолжить свое, ставшее уже традиционным, ежевечерне-всеношное пьянство, им открыло дверь странное создание раскрашенное под плачущего Пьеро с натурально хрустальной слезой приклеенной под глазом. С трудом в нем угадывалась жена Копытина, - А... это ты, моя Коломбина? - спросило создание Копытина манерно-писклявым голосом и лианообразно колыхнулось в сторону.
Как ни пытались женщины изобразить на своих лицах побои, свободная фантазия зафантанировала и надиктовала им свое.
- Что это!? - воскликнул Климов, угадав свою жену Елену в лице клоуна с размалеванным ртом до ушей. Но когда вышла поэтесса Горюшко - вся в синяках вокруг глаз - не понятно, то ли только что из морга, то ли вообще инфернальное чудовище, а за ней руки в боки появилась с боевой раскраской краснокожего Анна, и объявила: - "Все. Кончились ваши деньки. Теперь пьем мы!" - мужчины совершенно растерялись и сникли. Они разделись и, не заходя на кухню, где обычно проходило основное действие пития, пошли в комнату, единственную комнату Климовых являвшуюся одновременно и спальней, и детской, и кабинетом, и гостиной, расселись на диване и, включив в телевизор, уставились в экран.
- Может, все-таки примем? - достал бутылку Копытин.
- Ты что! - воскликнул Климов, - Если у баб крыша поехала, то это уж полный конец! Если уж бабы запили то это!.. - Он ошарашено мотал головою, не находя нужных слов, - Им такое может прийти в голову, такое!.. Все, мужики, - сухой закон! Мы должны сохранять трезвость и бдительность. Что-то будет.
- Так, что же у нас теперь по программе? - заговорщически поинтересовалась Горюшко.
Женщины сели за стол на кухне, не зная, что делать дальше.
- Главное - не упускать линии поведения - шокировав одним, тут же шокировать другим.
- А чего же они обычно делают дальше? - спросила Алина
- Чего-чего?.. Разговаривают, то есть орут так, что соседи прибегают. И о чем же так можно орать?
- О политике, о поэзии, о всяких аномальных явлениях - перечислила жена Копытина.
Они попробовали говорить о политике, но должной страсти в них не пробудилось, им в сути были равно скучны все политические деятели. Как мужчины, они явно не возбуждали никакого интереса, как политики... ох уж эти мужские, а у нас, скорее мужицкие игры!.. О поэзии... поговорили, почитали стихи. Но крика надрывного опять не получилась. О чем еще... об НЛО... о барабашках... Нет, слишком тихо. Уж двадцать минут, как там за стеной мужчины прислушиваются к их обыкновенному женскому лепету. Так не пойдет!
- Вот уж эти мужчины, - покачала головою Алина, - Ну почему они до старости лет позволяют себе фантазировать, словно дети, а мы, даже выпив, соблюдаем трезвость. А выпьем - позаигрываем с тем же мужским полом - вот и все удовольствие, как скучно. Никаких разнообразий.
Полоски на её лице змеились, как живые змейки.
- В крайнем случае, женщина, перебрав, падет. И все. Но это уже не интересно. - Добавила Елена и углы её гигантских нарисованных губ, чуть-чуть расплывшись, потекли.
- И её тут же подберут и превратят в половую тряпку, - отозвалась жена Копытина и назидательно посмотрела на Горюшко.
- Вот жизнь. И никакой игры! Ну почему мы так не можем разыграться, что б бегать вдруг по крыше босиком, перестреливаться из пистолета, в котором нет патрон, в окно, в конце концов, вдруг выпасть!.. распереживалась Алина. - Ну почему у женщин все-все должно быть в норме?! И ничего неожиданного! Все как по рельсам! Да только по ржавым уже...
- А как они потом серьезно мучаются по утрам, как искренне болеют, как будто дом построили вчера!
- Да все у них с таким серьезным видом!.. Любая чушь!
- А нам?! Давай - рожай! Корми! Воспитывай! Заботься! И в доме чтоб было прибрано! И выглядеть сама должна так, чтобы нравилась, а сами!.. Для них и дело, как не труд, а развлечение.
- Еще хотят, чтоб женщина была красива, а посмотреть на эти рожи!..
- А я думают, что если б не они, как бы жизнь была спокойна и разумна! А деньги!.. Тратят больше, чем добывают, черти! Да если бы вдруг я пришла домой и заявила, что пропила всю зарплату?..
Они так распалились, что к их крикам с тревогой прислушались мужчины.
- Девчонки, здорово! Ведь мы уже кричим! Что дальше по программе?
- Дальше песню надо спеть.
- Нет. Сначала надо к таксисту за водкой. Я спрятала на чердаке бутылку. Кто побежит за нею? Посчитаемся, - Елена вспомнила считалку, Аты-баты...
- Ого! - они уже собрались по таксистам! Они с ума сошли! - Мужчины уставились в щель приоткрытой двери, готовясь на излете схватить, каждый свою.
В холл выскочила Алина. Фома сорвался с насиженного дивана и преградил ей выход:
- Мадам, куда это вы собрались?
- Как так куда? Маршрут известен!
- Да ты сума сошла, мадам, ты посмотри в каком ты виде!
Но не было страха у неё показаться некрасивой, неприличной. Жизнь социальная уже настолько поразила её известиями о своих многообразных формах, сплелась в клубок под горлом катаклизмом всех понятий, что больше её не интересовали её указатели и ориентиры. И с чувством, что она сама по себе, и надеяться не на кого, и не перед кем красоваться, но можно всласть наиграться напоследок, поскольку жизнь ли - смерть ли - все, все мерзко безнадежно, если это не игра, - она стремительно погрузилась в ещё неизвестную ей игру. Игру: "ответ мужскому полу".
- А в каком я виде?! А вы - в каком виде бегаете к такси?..
- У нас всегда серьезный вид, хоть бы и с бланшем под глазом.
- И у меня серьезный вид, не видишь, что ли, я боевой раскраске! Я опасна! Прочь с дороги, ты мужчина! Что ты против меня, когда я женщина в загуле!
- Нет. Только через мой труп! Только через мой труп!
- Ах, через труп, - лицо дико раскрашенной мадам, вдруг озарилось хитрой улыбкой, - Да все пути ваши усеяны одними трупами из женщин, что мне твой труп! Я все равно пройду.
- Нет. Не пройдешь.
- А... ну тебя! Не драться ж мне с тобою, - махнула рукой Алина и пошла в туалет.
Фома отошел от двери, и попросил Климова прикурить. Пока прикуривал, заметил, как мелькнула фигура Алины в коридоре и хлопнула входная дверь. Доля секунды - и он оказался на лестничной клетке, а там никого. Лифт молчал. Он бросился вниз, перепрыгивая через ступени, выбежал из подъезда никого.
- Быть не может, - отозвался Копытин на переживания Фомы. - Не могла же она раствориться.
- А вообще-то твоя подруга странная женщина, - покачал головою Уточкин, - Она, мне кажется, на все способна.
- На все! - Гордо кивнул Фома, и тут же добавил, - Но ведь не до такого!..
Тут в дверь позвонили, Фома открыл и увидел Друида. Друид, видимо, решил эстетизироваться на сегодня, и был в строгом костюме, при широком галстуке. В руке держал букет цветов для хозяйки дома. - Как так - жить на Урале и без хризантем?!
- Ну, гад, Друид, - угрюмо Фома перекрывал ему дорогу, - Зачем ты летом бегал в полушубке?! С тебя-то все и началось!
Друид, готовый ко всему, немного обалдел и стал похож на попугая. Склонив голову на плечо, затараторил вдруг скороговоркой, - Как так - в такое лето и без тулупа на Урале!
- Смотри, чем кончился твой выпендреж! - Подлетел к нему Климов, Бабы!.. - взвыл он, - Фома, прав, ты начал, ты!
Я? Что я?
Тут с кухни донеслось нестройными женскими басами, подделывающимися под мужские голоса: - "Э-эх, любо братцы любо... любо, братцы жить..."
- Что это? - Шепотом спросил Друид, чуть приседая, словно прячась от возможных подзатыльников, пролизнул в квартиру. Климов захлопнул дверь, но тут же дернулся, за его спиной звонили и одновременно колотили в дверь ногами.
- Кто это?.. - переспросил Друид.
- Вождь Краснокожих, - мрачно ответил Фома и резким движением распахнул дверь.
На пороге стояло нечто в мужской рубахе, выбившейся из-под джинсов, раскачиваясь, как моряк во время шторма, размахивая бутылкой, стояло нечто с перекосившимся лицом, раскрашенным алыми и синими полосками, с вороньим пером во взъерошенных волосах, то - что когда-то называлось Алиной.
- Мама мия! - и влюбленный Друид упал на колени: - Аля, Алечка, Мадам!.. Я прошу тебя, прекрати! Ты ж взрослая женщина!..
- А в-вы? - Подражая пьяницам, выразила Алина свое удивление, - Никак не пойму. Вы взрослые люди?.. Йи-ка... - неудачно изобразила она икоту, Все. Ваш бронепоезд уже на запасном пути.
И отстранив Друида, прошла сквозь строй мужчин распластанных по стенам.
- Что делать, девчонки, водку пить неохота, - под басистые завывания, отбивая ритм песни по столу и притопывая ногами, поморщилась Алина.
- Давай её выльем, а воду нальем, - на секунду прервала свое пение жена Копытина.
- Мужчины нас бы убили... - заметила Горюшко, - ... А первая пуля... Священный продукт.
- Наконец-таки я расправлюсь с этой гадостью, - схватила Елена бутылку и ловким движением сдернув бескозырку, торжественно длинной струей начала медленно выливать в слив раковины священный продукт русской эпохи.
- Но выпить надо по чуть-чуть. Для куражу, - заметила Алина.
Тем временем они уже раз третий пробасили одну и ту же песню. Их голоса в конец охрипли. Но женщины ещё держались.
- У меня в сумке есть сухое, белое. Давайте перельем в бутыль от водки, - предложила Копытина. - А подумать только, я ведь тоже была художником! И не плохим! А как с ним стала жить, так все, что я не рисую все не то, а он!.. Он - гений априори!.. Что мне - здесь мебель поломать? Иль выпрыгнуть из окна? Что б доказать, что тоже существую, как творческая личность!
- Холодно в окна прыгать, - усмехнулась Елена, - Не сезон. Подожди, когда сирень зацветет.
- А зацветет ли она, после моего Копытина?.. Вот в чем вопрос.
- А давайте, играть в салочки, - предложила Алина, сама от себя не ожидая такой идеи.
- Здесь тесно!
- А тем громче будет.
Климов тихонько приоткрыл дверь кухни подглядеть, что ж там такое-то твориться. С чудовищно размазанным гримом по лицам, взвизгивая, подпрыгивая, женщины хаотично носились по десятиметровой кухне, сшибая табуретки, натыкаясь на стол, шкафчики и стены. Никакой системы в их передвижении проследить не удалось. Климова прошиб пот. Белая горячка, подумал он и осел по стене.
- Ле-е-на, - взвыл Климов трубным голосом волка в огненной облаве.
- ...Жинка погорюет... - задыхаясь от быстрого бега, продолжала песню Копытина.
- Му-у-вжик, - поправила её Алина, - Му-у - вжик погорюет...
- Му-у... - подхватили женщины хором, не переставая носиться по кухне - ...вжик... - словно оттачивали нож, - ... погорюет.
- Ле-е-ена! - выл Климов, ввалившись в кухню на коленях. Устремился за отскочившей женой, упал на четвереньки, но ухватил её за полу длинной юбки, - Я умоляю, я прошу - остановись!
- Я две недели тебя прошу остановиться, - неожиданно трезво отсекла его Елена, и продолжила при поддержке подруг, - ... выйдет за подругу и забудет про меня...
- То ты, а то я, - встал в полный рост Еленин муж.
- Вот как, а чем Елена хуже? Почему это тебе можно, а ей нельзя, вмешалась Алина.
- А потому, как на женщине все держится, на женщине! - выпалил Климов, - Вот, если я загуляю, ничего такого не изменится, а вот если жена!.. Это ж все, конец семьи получается! Е-е-лена!.. - и выскочил из кухни.
- ... жалко только Горюшку в незамужней долюшке, - переделывали порядком надоевшую им песню женщины, - ... деточек да бабушек... да птиц над головой...
- Мужики! Держите баб! - влетел в комнату Климов, - Беда!
Мужчины растеряно переглянулись между собою, встали, пошли было к дверям из комнаты, да так и не решились переступить её порога.
- Может быть, продержимся до рассвета? - почесал Фома затылок, - А потом они сами попадают.
- Какой попадают! Из окон они попадают! - взвыл Климов, - Они уже допились до чертиков, по кухне носятся, словно от крыс спасаются. Вы контролируйте, я побежал за последним спасением, - и выбежал из дома.
"Последние спасение" давно пребывало в эвакуации у бабушки, в доме напротив.
Когда Климов ввалился с ещё окончательно не проснувшимися, не по-детски встревоженными сыновьями Елены, женщины замерли. Такого каверзного поступка они не ожидали. Лишь сумасшедший взгляд Климова оправдывал его. Дети! На колени! - вопил он весь, дрожа, - Молите! Спасайте свою мамочку!
Старший, двенадцатилетний Антон, сразу оценил обстановку и понял, что с мамочкой как раз все в порядке, а вот с папочкой что-то не то.
- Ты чего, отец, не допил что ли? - он сонно уставился на Климова
- Антон! Как ты смеешь разговаривать с папой! - возмутилась Елена.
- А че, вы тут театр разыгрываете, бабушку будете в час ночи, меня с Минькой в зрители из постели тянете, а я тут должен перед вами расшаркиваться.
Ленины подруги тихо захихикали.
- Выйди вон! Вон! - пафосно завопил Климов, - В то время как мать твоя гибнет!..
- Как это я с вами ещё не погиб, не понятно. - Тихо проворчал Антон и ушел из родительского дома, назад, к бабушке.
Тем временем первоклашка Минька, плотно прижавшись к отцовской ноге, смотрел на мать с кровавыми подтеками вокруг рта, с черными морщинами вокруг глаз, до него не доходило, что это грим. Он верил отцу, всему его пафосу, и тихо плакал, понимая, что с мамой действительно случилась беда.
- Миня, Минечка, ну что ты маленький, - кинулась к сыну Елена, схватила его на руки, и ребенок, уткнувшись ей в плечо, заревел в голос.
Концерт окончен.
ГЛАВА 25.
Алина проснулась у себя в номере к полудню. Опустила руку с постели и коснулась сальных волос Фомы. "На месте. Значит все нормально. Все как всегда. Только я вдруг вчера совалась. Ну и что. Я была сама собою. Но кто я? Что общего между мною вчерашней и позавчерашней? Между мною сегодняшней и прошлогодней? Ничего... никакой логической связи... Кажется, я нарушила ход времени, его поступательное движение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54