Осужденные явно не спешили при воплощении своих творений. А впрочем, куда им было торопиться? Одно бесконечно возмущало её - почему в исправительных учреждениях запрещают заниматься творчеством? Только через делание вроде бы чего-то ненасущного, вроде бы абстрактного, не касающегося конкретной жизни, человек может пере осознать и себя и весь свой мир, так теперь считала Алина. И с грустью вспоминала слова одного из начальников ГУЛАГа, теперь ГУИДа, - "...не позволяю я им это, все творчество от сумасшествия, а они должны мыслить ясно, реально".
Так проходили её дни в гостинице. В одно туманное утро вдруг в номер её постучали. Она открыла дверь - на пороге стоял понурый мужчина: - Я телевизионный мастер, - представился он несколько обреченно, - Вызывали?
Тут она вспомнила, что в первый день, как поселилась, вызывала мастера, - Да ответила она, - Но это было давно. К тому же на часах восемь утра, я ещё сплю.
- А у нас рабочий день начинается в восемь, - ответил он и, потеснив её, прошел в номер, но на пороге комнаты застыл от удивления. Лежа на спине на постеленной на пол Климовской дохе, храпел Фома. Мастер с удивлением посмотрел на хозяйку номера. Без тени смущения Алина сказала - Пройдите как-нибудь поаккуратней и, пожалуйста, потише. Зачем зря будить человека.
И мгновенно поняла, что сейчас сон измученного алкоголем Фомы ей дороже, соблюдения любых правил приличий.
Мастер прошел по стенке к телевизору и, сев у Фомы в изголовье, принялся копаться в допотопном отечественном ящике.
Алина уселась по-турецки на постель, и уж было задремала, как в номер снова постучали.
- К Вам пришел мастер? - узнавала одна из трех бессменных теток. И не дождавшись ответа, с нескрываемым любопытством, проскользнула в номер, за ней вторая, третья. Увидев спящего на полу Фому, они завозмущались: - Что это такое?! Это гостиница, а не публичный дом! Почему у вас в номере мужчина?! Как вам не стыдно?! А ещё вроде бы культурная!..
Ровный храп Фомы прекратился, он причмокнул, и перевернувшись со спины на бок, продолжая спать.
- Тише, тише, - успокаивала их Алина, - Ну какой же это мужчина, если он спит не у меня в постели, а на полу?
Тетки задумчиво посмотрели на Фому.
- А почему это он у вас спит на полу?
- Потому как журналист. - Алина совершенно не понимала, как в действительности надо разговаривать с этими полоумными грошовыми стукачками. Но не понимая их, не боялась, они вызывали в ней лишь легкое недоумение, и жалость, поэтому держалась ровно, так, словно ничего странного в том, что они видят - нет. И тихо наблюдала, как их сознания тем временем съезжают в ту область, где они не компетентны.
- Но это ж неприлично... - вдруг с трудом сообразила, что требуется сказать, длинная, похожая на вопросительный знак в коротком синем халате, Вы же культурный человек!..
- А вы? - спокойно спросила Алина.
- И мы, - кивнули тетки хором.
- Так помните, что культурные люди не суются без приглашений в чужую жизнь. А хорошо воспитанные люди никогда не делают замечаний плохо воспитанным людям. Прошу удалиться из номера.
И ещё пять минут назад в боевом задорном базаре влетевшие в область объекта их донесений, теперь порастеряв весь пыл, обескураженные в конец холодной вежливостью москвички, они растерянно попятились назад. Петька! окликнули мастера, видно засланного, на разведку первым, - Петька! Пошли отседова! Здеся такой разврат!.. Седовласый Петька бросил раскрученный телевизор и поплелся за ними.
ГЛАВА 23.
Фома как всегда ушел рано, по-английски не объясняясь. Алина хотела воспользоваться передышкой и навести порядок в своих вещах, но не тут-то было - в номер постучался Друид.
- Алина! - с порога упал он перед нею на колени, едва перешагнул порог, - Бери Фому и уезжай отсюда! Вы здесь погибните! Ведь он совсем сопьется! Ты, только ты, ты можешь повлиять! С тех пор, как вы приехали, у нас на Урале! Перепутались и дни и ночи! Я чувствую, все это неспроста! Грядет космическая катастрофа! Подумай, что за дикая случилась смесь! А водка все никак не кончится!.. Нескончаемый поток! Смешалось все - богема, уголовники... - он осекся, словно сам удивился тому, что выпалил, и выдохнул на тормозах: - и я...
- И тебе пить надо меньше. А лучше вообще не пить.
- Но я здесь не причем! Нас много! И мы меняемся, как будто караул. Нам есть куда уйти, поработать пару дней, как отдохнуть. Но возвращаешься назад через неделю - а там, у Климовых, все тоже. Фома бессменно пьет. И день, и ночь, и ночь и день... И эти уголовники... а Лена потихоньку плачет. Ей некуда вернуть детей. Дом их - как стоянка палеолита! Этого ж не выдержит! Ни один живой! А он все пьет! Зачем ему все это. Я знаю, потому что он поэт! Поэт всей жизнью! - Глаза его, словно пограничные локаторы неспособные остановиться рассеянно шарили по его пограничной реальности.
- Алкоголизм не признак поэтического дара. Не пейте с ним, и тем его спасете.
- Но он-то как святой! Ему невозможно отказать! А как он нас гоняет за бутылкой! Это ж просто гипноз какой-то! Массовый гипноз! Я написал пять книг, но отчего-то никаких влияний не имею! А он всего-то репортажных фотографий понаделал в угоду времени, не вечному! Бомжи, веселые нищенки, целующиеся попрошайки, теперь уголовники... И всюду налет безысходности и смерти. Но все о нем, только о нем, и говорят. Я не понимаю, чем он обрел такую славу?! Но почему так дружно с дудками и под фанфары мы все за ним бежим в ту, даже не пропасть, в яму, яму! В придорожную канаву! Агония! Как мы её все любим! А все ещё не умерли! Быть может, оттого что все в России вечны?.. Спаси его! Спаси! Спаси всех нас от его заразительного пьянства! Ты можешь! Ведь он любит тебя как поэт!
Она вникала в его страстную скороговорку, и ей казалось, что не он, а она сама уже вдруг начинает бредить его словами. И сопротивление этому нарастающему потоку начинало медленно городить запруды:
- Поэт!.. - усмехнулась она, - Красивое оправдание - поэт... Но отчего-то тошно... Я не Анна Каренина, чтобы падать под его паровоз...
- Но ты же - женщина!..
- Но как ты не поймешь, что ему легче пожертвовать любовью!.. Какой там любовью - жизнью другого человека, чем пошлой привычкой!..
- Да-да... кивнул покорно Друид, - Он просто так ведет себя, как будто бы уже не существует. От этого он кажется загадкой. А тайна должна быть обязательно темной мрачной в сознании лишь тех, кто сам в себе не смог преодолеть животный мрак. Подумай, чем не тайна - кристалл алмаза играющий всеми оттенками света - ваджара! Ваджара - это алмаз! Ваджара сутра!
Алина почувствовала, что у неё кружится голова оттого, что она тщетно пытается угнаться за бегом его мыслей.
- Короче, что ты хочешь?
- Я знаю, что билетов не достать, но я вышел, тут, на мафию. Они из уважения к вашему делу... Вот два билета вам на поезд. Увези его!
- А как же выставка?
- Бог с ней! Мы все устроим сами! Мадам, как он вас называет, я прошу! - и вдруг Друид взмолился по-французски. Потом он долго лопотал на непонятном языке. Как показалось Алине, - на финском. Потом вдруг перешел как будто на арабский и так страстно, так эмоционально, что Алина вдруг заволновалась за него - не белая ли у него горячка?..
- Хорошо, хорошо, - погладила его по тонким черным волосам "мадам", Но почему на поезд?! Он же выпадет в пространство по дороге, а я его не удержу! Вот с самолета так просто не сойдешь!
Друид, как будто бы не слышал, он резко вскочил с колен, - Сейчас он вернется. Я чую! Я обогнал его не так уж и намного. Он осмотрел холл номера, в котором они вели свой странный диалог, распахнул дверцы антресолей над стенным шкафом и ловко запрыгнул в пустоту.
- Что ты делаешь! Да ты сума сошел! Зачем?! - схватила его Алина за ботинок
В ответ в антресолях показалась всклокоченная голова Друида, - Не забывай, что я писатель, - сказал он по-шпионски тихо.
И Анна растерялась - И что из этого?! Что?!
- То. Я не пойму - как и о чем вы разговариваете, когда вы без свидетелей. Ведь Фома немногословен. Он говорит всегда одни и те же фразы. И только ты беседуешь с ним с глазу на глаз. Лично! Я все же хочу разгадать эту загадку его гипноза, на другом интимном уровне! Все. Меня нет. Прощай! - он вырвал свою ногу и было унырнул совсем, пытаясь весь свернуться в улитку слуха в темных антресолях. Но тут она схватилась за другую. Друид в ответ зашипел из темноты.
- Ты что! Не понимаешь! Я профессионал! Я пишу о вас рассказ в стиле фэнтази.
- Вот и фантазируй сам!
- Тише! Он идет!
- О нет! Подслушивать!.. - Алина захлебнулась от возмущения, она была готова ко всему, но только не к этому. - Да кто б ты не был!..
Она вцепилась в его ногу мертвой хваткой и тянула вниз из-за всех сил. Друид брыкался, цеплялся, сопротивлялся и все же медленно сползал назад. И вдруг раскрылась дверь, и на пороге застыл Фома.
Немая сцена... действительно была похожа на сцену из провинциального спектакля.
Фома нашелся что сказать:
- Опять Друид валяет дурака, - и словно ничего такого не случилось, прошел к ней в комнату, попробовал включить телевизор, но телевизор был сломан, тогда вынул из-за пазухи газету, уселся в кресло, и стал читать.
- Ну вот... Ну вот... Ну все... Ну я пошел, - шептал покрытый пылью квадратной пустоты Друид, гримасничая Алине: ты, мол, про билеты не забудь.
Ошарашенная Алина вошла в комнату и села на постель. И принялась читать другую газету оставленную им на столике газету. Но ни строки прочесть не смогла.
- Ну что у вас там за секреты? - спросил Фома, не отрываясь от печатаного текста.
- Ты почему так рано?
- Надоело.
- Мне тоже. Может быть ... поехали в Москву.
- Ты ещё не набрала материала. А я не сделал ни одного нормального снимка.
- Ну и пусть.
- Здесь, знаешь, как - обратной нет дороги.
- То есть как?..
- Начнем с элементарного - билетов не достанешь.
- А если я достану - ты поедешь?
- Но это невозможно. Не достанешь.
Они ещё поторговались несколько минут, она не выдержала и дала ему билеты.
- Понятно. Это происки Друида. - И он разорвал последнюю надежду
Тут в комнату влетел Друид, - Но Фома! Спаси хотя бы Алину! Ведь она!.. - и он застыл в молитвенной позе.
- А что она? Живет в тиши, в гостинице, не пьет... Ей делать дома нечего. Ты понял?
Алина, побледнев, откинулась затылком к стене и уставилась в потолок. Прозорливость этого постоянно пьяного героя поразила её. Ей действительно нечего делать в Москве. Разве что вновь томиться в былых нерешаемых проблемах. Вся она давным-давно не для такого, не о том, она уже не вписывается в свое прошлое. Как будто даже группа крови её переменилась...
- И сколько же вы будете здесь торчать?
- А сколько нужно, столько и будем?
- А сколько нужно?
- До конца.
- Но до какого?! - воскликнул Друид.
- До логического. Понял?..
"Что ж... - согласилась с ним про себя Алина, - Логично, хоть нет логики здесь никакой". И машинально посчитал её мозг:
ОСТАЛОСЬ СТО СОРОК ПЯТЬ ДНЕЙ.
И тут же встряхнулась и по-женски начала осваивать невменяемое пространство:
- Что ж!.. Если так, то дальше так же невозможно! Ведь я элементарно голодна!
- А может быть, пойдем в столовку?
- О нет! Я там уже была.
- Нельзя же быть настолько утонченной. Мы все-таки с тобой по зонам ходим, сколько видим!..
- Я приглашаю всех вас в ресторан, - взмахнул торжественно рукой Друид. Все это время он стоял в дверях и с любопытством смотрел то на Алину, то на Фому, словно ребенок вертя головой.
- Нет, - отрезал Фома, - В ресторан я не пойду. Обязательно морду набьют.
- Ну почему обязательно?! - воскликнула Алина.
- А потому что. Так всегда бывает. Без драки в рестораны не хожу.
И все-таки они пошли. И все-таки наконец-таки поели. За время пребывания в Екатеринбурге, Алина впервые отпробовала горячую пищу. Но... куда приятнее было то, что настроение их неуемно поднялось. Они играли, словно дети, в карикатуру на светских людей, и Фома заигрался. Выходя из ресторана, куда они зашли без верхней одежды, поскольку ресторан располагался рядом с гостиницей, Фома вдруг подскочил к швейцару и раскорячился спиной - мол, подайте мне пальто.
- Чайво тебе? - возмутился старый фронтовик, швейцар, - Во! Клоун! Ты смотри - и цаца твоя улыбится...
- За цацу ответишь! - резко фронтоном к нему развернулся Фома.
Но бывалый старикан был куда лаконичней - ударил сразу.
Фома отпрянул, разинув рот от удивления. Но... Не бить же старика!..
И хохотала Алина на морозе, пока старик с вытолкнутым Фомой объяснялись через стекло дверей, строя друг другу невероятно комические рожи. И бесполезность всех сопротивлений заполнила раскисшей пустотой фантазии Друида.
ГЛАВА 24
И вновь холодно, словно спектакль через толщенное стекло, воспринимала Алина реальность.
Что делать?! - изнеможенно ныли женщины, - Сил нет. Он раньше приезжал к нам на недельку, и это было очень весело тогда. Но третью неделю... Сначала пили, потому что вы приехали. Потом по поводу твоей белой горячки. - Перебивала одна другую. - Потом отметили начало ваших похождений по этим тюрьмам... Потом, уж без тебя, мы отмечали, что дали зал под выставку... И все по несколько суток подряд! Теперь скорбим и пьем оттого, что у Фомы синяк под глазом и в таком виде он не может поехать в Нижний Тагил. Когда ж это кончится?! Раньше мужчины так... выпивали, теперь же превратились просто в профессиональных алкашей... Все оттого что нету жесткого режима, вот чем опасна творческая жизнь!.. Так это твой!.. А мой, как ни странно, ещё умудряется через день преподавать в Университете! Вот интересно, какие лекции он там читает с серьезной миной лица?.. Да он же с кафедры когда-нибудь слетит, как фарфоровый божок! Весь разлетится по осколкам, а мне его потом приводи в себя, вновь делай из дебила человека! Да что же это за сизифов труд! Аля, пожалуйста, придумай хоть что-то!.. Нет больше сил!
Вчера напились и подрались, кто тоже гений, кто ещё не гений, теперь у всех по синяку. Позавчера Друид принес вдруг пистолет, и все носились с ним по крыше. Слава богу, что пистолет был куплен в детском мире! А ведь устроили дуэль. Ты посмотри, они теперь раскрашены, как спитые бандюги, горланят песни по ночам, да так, что все соседи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54