Красиво, прилично. Как в кино. А вы, – она ткнула револьвером в их сторону, – прячетесь по углам, играете в какие-то глупые игры. Как дети, ей-Богу. Совсем как дети. Не думала я, что вы такие трусы. Впрочем, чтобы причинить боль другому, большой смелости не нужно. Ты, Александер, наверно, и не замечал, что со мной творится? Не замечал, да?
К этой минуте Александер вновь обрел голос и силу. Он отстранился от Корал и заговорил, вновь испытывая на Полли свое очарование.
– Полли, я не люблю ее. И она меня не любит. Для нас это – не больше, чем развлечение. Но остальное – правда. Я не хотел причинять тебе боль. Я всегда старался, чтобы ты не узнала. Полли, ты должна мне поверить. После всего, через что мы прошли вместе… – Голос Александера прервался. Он сглотнул и продолжал: – После нашего примирения, выборов… Согласен, я подлец. Но не дурак. Ведь только дурак может не ценить своего сокровища…
– Александер! – простонала Корал, не в силах оторвать глаз от револьвера.
– Заткнись, Корал, – оборвал он, не отводя взгляда от жены. – Полли, я никогда не любил никого, кроме тебя.
– И поэтому ты сразу после съемок поехал к ней домой? – Полли указала револьвером на Корал. – А как насчет той женщины в Вашингтоне? Эллисон – так ее, кажется, зовут?
– Господи, откуда ты…
– Помолчи, Александер. Помолчи и дай мне сказать. А тебя… – Она взглянула на дрожащую Корал, – тебя я чтобы вообще не слышала! Пока не покончу… со всем этим… – Револьвер в руке Полли дрогнул. Свободную руку она поднесла ко лбу. Она устала. И не чувствовала больше ни обиды, ни злобы. Стоят ли эти двое ее гнева? Но, раз начала, надо закончить. – Сколько их у тебя было, Александер? – Она тяжело вздохнула, вглядываясь в блестящие от страха глаза Александера своими мертвыми глазами. – Мне ты можешь сказать. Я твоя жена. Мы должны делить и горе и радость. Это началось после развода – или ты и раньше меня обманывал?
– Нет! Клянусь тебе, до развода ни одной не было! – быстро ответил Александер. Он сам понимал, что хватается за соломинку, но готов был сказать что угодно, лишь бы она ушла. Или хотя бы опустила револьвер. – Сам не понимаю, что на меня нашло. Власть, престиж, женщины… – Александер обшаривал глазами комнату, прикидывал расстояние – до двери, до телефона, до ванной, где можно запереться. Позади всхлипывала Корал. Александеру хотелось ее ударить. Шею ей свернуть, чтобы только она заткнулась. Это Корал во всем виновата. Если бы не она… – Клянусь тебе, Полли, я…
– Ни с места, сука! – завизжала вдруг Полли, переводя револьвер на Корал. Та упала обратно на кровать. Одеяло сползло с нее, обнажив трясущуюся от страха грудь. Дрожащей рукой Корал натянула на себя одеяло. Казалось, воздух в спальне сгустился и отяжелел от ужаса. Двое в кровати неотрывно смотрели на женщину с револьвером, а женщина с револьвером наслаждалась их страхом. Она засмеялась, но тут же прикрыла рот свободной рукой, словно боялась обидеть своих пленников.
– Прости. Я тебя напугала? Извини, я нечаянно. Ты моя гостья, Корал. Я не хочу, чтобы ты ушла и пропустила самое интересное.
Она целилась в Корал и не сводила с нее глаз, но говорила, обращаясь к мужу:
– Знаешь ли ты, Александер, что я тебя обожала? Сколько раз ты причинял мне боль – словом, или взглядом, или просто тем, что ни разу меня не приласкал? Знаешь ли ты, что я прощала тебя? Прощала и прощала, пока не почувствовала, что больше не могу. Я верила, что ты любишь меня, просто не умеешь выразить свою любовь. В этом разница между мужчиной и женщиной. Да, я вправду в это верила.
– Полли, я никогда… – начал Александер, приподнимаясь. Он надеялся отвлечь ее внимание и выхватить револьвер.
– Не двигайся, Александер, и слушай меня. – Ни страх Корал, ни униженные извинения мужа больше не радовали Полли. Она вновь переживала все свои горести. – Я думаю, женщины вроде тебя, когда им что-то не нравится, говорят об этом прямо, – обратилась она к Корал. – Не так ли?
Корал только заскулила в ответ. Полли потеряла терпение.
– Скажешь, нет? – взвизгнула она и ткнула револьвер ей в лицо. Корал на мгновение замолкла, парализованная ужасом, затем дико завопила. Полли удовлетворенно улыбнулась и убрала револьвер. Повеселились и хватит. Пора кончать.
– Неважно, – спокойно продолжила она. – Я знаю, что ты так и делаешь. Если бы он женился на тебе, ты бы заездила его до смерти. Ну, а я так не могу. Я молча глотала все – обиды, оскорбления, одиночество. Все. А он уходил к женщинам вроде тебя. Он должен был меня любить. Что ему стоило! Так легко – легче не бывает!
Рыдание вырвалось из груди Полли, и револьвер заплясал в руке. Полли удивленно смотрела на свою дрожащую руку. До сих пор она прекрасно владела собой. Ничего, осталось недолго.
– Полли! – успокаивающе заговорил Александер. – Полли, не можешь же ты…
Полли с некоторым интересом всмотрелась в его перекошенное лицо.
– Александер, – тихо заговорила она, – никогда больше не говори мне, чего я могу или не могу думать, делать и чувствовать. Теперь я скажу тебе, чего я хочу. Я хочу сделать тебе больно. Очень больно. Я думала об этом всю ночь. Разве не смешно?
Полли вздохнула и дернула плечом. Рука, сжимавшая револьвер, сильно дрожала. Какой он, однако, тяжелый! Полли очень устала. И хотела спать. Она ведь всю ночь не спала.
– Чем же мне тебя достать, Александер? Как причинить тебе такую же боль, какую ты все эти годы причинял мне? Как сделать, чтобы ты всю свою жизнь меня помнил? Ты, наверно, уже догадался. А я думала-думала, ломала голову всю ночь. И вдруг меня осенило. – Полли отступила на шаг, наслаждаясь ужасом любовников. Они глаз с нее не сводили и слушали, боясь проронить хоть слово. Это было очень приятно. – Теперь-то я знаю, что сделаю. Я хочу, чтобы ты меня надолго запомнил. И чтобы ты никогда больше никого не обижал и не обманывал. Чего ты больше всего хочешь? Я скажу тебе, Александер. Ты хочешь быть сенатором и иметь власть. Эта власть уже почти у тебя в руках. Если она упорхнет у тебя из-под носа, это будет ужасно, верно, Александер? Верно, милый?
– Боже мой, Полли! – Александер подался назад и закрыл лицо руками. – Пожалуйста… не надо… пожалуйста…
Корал вжалась в кровать, моля Бога, чтобы пуля застряла в теле любовника и не поразила ее.
Полли взвела курок. Александер и его подруга сжались в ожидании выстрела. Полли положила палец на спусковой крючок – и оба закричали, беспорядочно размахивая руками в тщетном желании защититься от этой сумасшедшей. Крючок пополз назад. Корал широко открыла рот, но не могла издать ни звука. Александер зажмурился: во мгновение ока вся жизнь промелькнула у него перед глазами. А в следующий миг Александер и Корал увидели нечто такое, отчего их страх превратился в леденящий ужас.
– Посмотрим, как ты объяснишь это избирателям.
С этими словами Полли повернула револьвер и выстрелила себе в голову.
Сославшись на усталость, Дейни отошла в сторону и растянулась на горячем песке. Блейк чувствовал: что-то неладно. Но от нее ведь ничего не добьешься, пока сама не захочет рассказать. Поэтому он и молчал во время четырехчасового полета. Блейк и Руди отправились искать место для съемок; Сирина присела рядом с Дейни.
– У тебя что-то случилось? – робко спросила она.
Дейни улыбнулась своей юной подруге, но улыбка стерлась с ее лица, когда за спиной Сирины она увидела Руди: он шагал рядом с Блейком, увязая в песке и утирая пот со лба. Ярость вновь охватила Дейни. Чертов идиот! – думала она. Он ведь рискует не только агентством, но и Сириной! Дейни успокаивающе прикоснулась к ее руке.
– Спасибо, ничего. Не сейчас. После съемок нас всех ждет серьезный разговор. А сейчас я хочу, чтобы вы с Блейком занимались только своим делом. Это очень важно, Сирина. Особенно для тебя.
– Я знаю, – покорно ответила Сирина. Приставив ладонь козырьком к глазам, она вглядывалась в даль, и ее стройные ноги, натертые кремом для загара, блестели на солнце. – Хотела бы я здесь отдохнуть! – сказала она наконец. – Просто отдохнуть. Не понимаю, как можно в таком месте думать о работе!
– Я тоже не понимаю, – пробормотала Дейни. Перед ней лежала узкая золотая полоска песка, а дальше, сколько видит глаз – необъятный синий простор. И не разобрать, где кончается море и начинается небо… Должно быть, на таком берегу вышла из пены Афродита. Ах, поднялся бы из моря какой-нибудь бог и научил Дейни, что же делать с таким партнером!
Издалека послышался голос Блейка: фотограф махал руками, призывая женщин к себе. Руди ковылял по песку обратно. Он шел прямо к Дейни, и она поняла, что настало время разговора по душам.
– Иди. Блейк, наверно, хочет попробовать в нескольких местах.
– Хорошо.
Сирина исчезла. И почти сразу же на лицо Дейни упала тень: рядом сел Руди.
– Куда это она?
– Позировать Блейку.
Руди кивнул. Несколько минут они сидели молча. Руди покосился на пылающее солнце, вгляделся в даль, где на фоне поднимающейся из моря причудливо изогнутой скалы едва виднелись две крохотные фигурки. Пейзаж что надо. Но красоты природы не помешали Руди заметить, что совладелица агентства мрачна, как грозовая туча.
– Что случилось, Дейни? Чего ты хочешь? Поговорить?
Дейни долго молчала – молчала и смотрела на него. Мешковатые шорты, просторная рубашка – мода в этом сезоне требует тщательно рассчитанной небрежности. Неказистые на вид вещи сшиты на заказ у лучших портных Лос-Анджелеса. Скромный миллионер, да и только! Но теперь Дейни знала, что ее первое впечатление было верным. «Мелкий жулик», – подумала она, увидев его впервые. Авантюрист. Азартный игрок, ради грошового выигрыша ставящий на карту жизнь. На этот раз – не только свою. Дейни села, уткнув подбородок в колени, зарылась ногами в песок и устремила взгляд в море. На Руди она больше смотреть не могла.
– Руди, у тебя в столе лежат две пачки счетов Гранта.
Так спокойно. Без эмоций. Дейни почти испугалась, услышав свой безжизненный голос. Ей казалось, что она зла на Руди – да что там, просто вне себя! А оказалось, что ей просто все обрыдло. И хочется спать. Она прошла долгий и трудный путь; она победила Сида на его поле; она блестяще провела одну из лучших своих рекламных кампаний, а заодно создала процветающее агентство: а теперь все ее труды гибнут из-за чьей-то жадности. Господи, что за идиотская, бессмысленная жизнь! И никого, кому можно довериться…
– Две толстые пачки Гранта и «Рэдисон Кемикал». В тех счетах с телевидения не было ошибки. И Дэниел Суини работал не по зову сердца. «Рэдисон Кемикал» платили тебе большие деньги, а ты покупал для Александера время в эфире, место на газетных полосах и талантливых агитаторов. Почему ты так поступал, я не знаю, но могу догадаться. Деньги. Наверняка. Ты же помешан на легких деньгах. – Дейни набрала пригоршню песка и смотрела, как он течет сквозь пальцы. – Это незаконно, Руди. Если об этом кто-нибудь узнает, мы потеряем агентство. – Дейни зарылась лицом в колени. Голос ее звучал словно из дальней дали. – Мы потеряем агентство. Ты потеряешь Сирину.
– Никто не узнает, – отозвался Руди.
Дейни вздернула голову. Темные очки ее сползли на нос.
– Я же узнала! Впрочем, ты, кажется, не удивлен. Или ты этого ждал?
– Да нет. Ты умная девочка, Дейни. Я думал, что тебя перехитрил, но ошибся. Понимаешь, это началось еще до контракта с «Апач». Я не знал, появятся ли у нас клиенты. Не знал даже, надолго ли ты у меня задержишься. Ну и… так вышло. – Руди зарылся рукой в песок и с силой сжал его в ладони. – Ты меня поймала. Что ж, спасибо, что ты, а не ФБР. Впредь буду осторожней. Постараюсь, чтобы больше ни одна душа не узнала.
Дейни опустила голову и сжала кулаки, но это не помогло. Перед глазами ее плыли багровые пятна. Руди сам не понимает, что натворил! Походя, одним махом он разрушил ее жизнь, уничтожил веру в себя. В последние месяцы она, казалось, избавилась от мыслей об отце, а теперь призрак встал из могилы, и все началось заново. Дейни поднесла руку со скрюченными пальцами к голове, словно готова была рвать на себе волосы.
– Руди, мы с тобой не в игрушки играем, – заговорила она тихим, придушенным голосом. – Из-за твоей идиотской жадности могут пострадать другие. Ты сломаешь мне жизнь! Мне, понимаешь? Господи, о чем я думала, когда с тобой связалась? Тогда я надеялась, что ты повзрослеешь, чему-то научишься. Поймешь наконец разницу между рекламным бизнесом и игрой в наперсток!
Но Руди гневно прервал ее.
– Слушай, я, может быть, и не святой, зато не страдаю потерей памяти. Помнишь, как год назад одна деловая дамочка ворвалась ко мне в кабинет и сильно осложнила мне жизнь? – Руди поднялся на колени и, оторвав руки Дейни от лица, заставил ее посмотреть ему в глаза. – Помнишь, как ты перевернула вверх дном мое агентство? Как командовала моими служащими и едва не лопалась от важности, а я болтался как неприкаянный и не знал, куда бы приткнуться? Что ж ты не проследила, чем мы там с Грантом занимаемся? Времени не было? Слишком была занята – перекраивала мою жизнь по своей мерке? А теперь, когда мы на вершине, ты начинаешь ломать руки и заявляешь, что тебе такое агентство не нравится. И я в этом виноват. Извини, мне мое агентство нравится. – Руди набрал горсть песку и с ожесточением отбросил его в сторону. Дейни отвернулась. – Мне жаль, что так получилось с Грантом, – продолжал он. – В то время я понятия не имел, чем рискую, но у нас с ним договор, и этот договор я выполню. Осталось каких-нибудь полгода. Грант пройдет в сенат, и «Рэдисон» получат от него то, что хотят. Все будут счастливы, а агентство Грина заслужит репутацию спеца по политической рекламе. Все, что от нас с тобой требуется, – держать язык за зубами.
Руди поднялся и несколько минут старательно вытряхивал из шорт набившийся туда песок. Не скоро он осмелился взглянуть на нее. Дейни Кортленд была по-прежнему прекрасна – одна из самых красивых женщин, каких случалось видеть Руди. Но что-то умерло в ней. Он видел сверкающие на солнце волосы, тщательно подкрашенные губы, темные очки – но лица не было. Исчезла беспокойная мысль, связывающая все черты воедино.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40