Но и того, что останется, нам хватит с лихвой. Ваш с Льюелленом договор станет невозможен.
Эрик нырнул в свою стихию. Он знал, что может выйти из передачи денег, и, повернувшись к Александеру, изо всех сил убеждал его, что не стоит ввязываться в эту авантюру.
– В наше время общество не доверяет политикам. Выиграть сейчас можно только на абсолютной неподкупности. Если станет известно, что вы получаете помощь не только от частных лиц или из партийной кассы, но и непосредственно от «Рэдисон Кемикал» – это будет конец. Вы не только проиграете выборы. Вас еще и забросают грязью так, что вовек не отмоетесь. Пожертвования в законных рамках – еще туда-сюда, но это…
– Эрик, неужели я должен тебе объяснять? Это подаяние в законных рамках нужно мне как… – Он нажал на акселератор, и автомобиль, взревев, рванулся вперед. Эрик вжался в кресло. И вдруг Александер резко затормозил. Машина остановилась. Сенатор заговорил – медленно, не глядя на собеседника: – Сегодня вечером, Эрик, мы многое узнали. Нам предстоит найти краткий и безопасный путь к своей цели. Впрочем, я неверно выразился. Я ищу свой путь. – Александер смотрел прямо перед собой, руки его все крепче сжимали руль. Рядом с ним Эрик вдруг почувствовал себя какой-то мелкой букашкой. – Со мной или без меня? Выбирай, Эрик.
На мгновение Эрик заколебался. Что он может предложить Александеру Гранту? Ни денег, ни влияния, ни даже знаний – ведь Александер чертовски быстро учится. Но есть одна работа, которую может выполнить только он.
Он станет лоцманом Александера в бурном море политики. Он проведет его по минному полю, сбережет от бомб, укроет от снайперских пуль. Пусть он не может возвести Александера наверх – он будет охранять его на пути к вершине. И на вершину они поднимутся вместе. Этого достаточно. На такое второе место Эрик согласен.
– Я с вами, Александер.
Александер медленно растянул губы в улыбке.
– Я знал, что на тебя можно положиться. – Он протянул руку и легонько похлопал помощника по плечу. Эрик так и не понял, искренен ли этот жест, но улыбнулся в ответ.
Двадцать минут спустя Александер, на ходу ослабляя узел галстука, шел через улицу к дому Корал. Об Эрике он давно забыл. Входя в просторный светлый вестибюль и нажимая на кнопку лифта, Александер думал лишь о предстоящем свидании с возлюбленной.
Недалеко то время, когда ему придется ходить на свидания с опаской, озираясь, не следят ли за ним репортеры? Но сегодня он свободен. Он собирается провести ночь с женщиной вдвое его моложе – и кому это интересно? Разве что Полли. Уже-почти-бывшая-супруга все еще надеется, что он вернется… Ну и черт с ней! И на всех парах – вперед, к Корал! Вперед, пока он еще вольная птица и может располагать собой.
Александер вошел в лифт. В зеркальных стенах четырежды отразилось его бесстрастное лицо. Двери закрылись, на табло высветились зеленые цифры. Александер прислонился к стене и начал расстегивать пиджак. Его охватило странное чувство: словно он парит в невесомости, приближаясь к загадочной и прекрасной планете.
Еще с порога он услышал голос Корал, а мгновение спустя увидел и ее саму: она стаскивала с дивана мужчину в белом каратистском кимоно. Каратист цеплялся за покрывало и бормотал что-то нечленораздельное.
– Стоило уйти на один вечер… – театрально вздохнул Александер.
– Александер! – облегченно вздохнула Корал. – Ну-ка помоги мне! Руди перебрал. Я уже битый час пытаюсь выставить его из дому.
Руди приподнял голову и попытался улыбнуться, но голова его тут же упала набок, а улыбка сменилась гримасой.
Морщась от едкого аромата текилы и пиццы, Александер поднял захмелевшего гостя на ноги. В широкой пижаме приятель Корал выглядел забавно, однако нельзя было не заметить, что он красив. Малость вульгарен, на взгляд Александера, но безусловно красив.
– С вами все в порядке, приятель? – Александер прислонил гостя к стене.
– П-порядок, – сообщил Руди заплетающимся языком, не забыв при этом очаровательно улыбнуться. – Я старый м-моряк, любая качка н-нипочем.
Александер от души понадеялся, что Руди прав. Только не хватало сейчас возиться с пьяным!
– Отлично. Ну, раз так, вам пора домой. Сможете вести машину?
– К-конечно. М-мне не в п-первый раз. С шестнадцати лет в-вожу. Г-главное – вовремя в-вставить ключ. – Он игриво подмигнул в сторону Корал, отклеился от стены и вывалился на площадку.
– Доброй ночи, Руди, – устало попрощалась Корал. Тот попытался помахать рукой, но не смог. Корал хихикнула, затем, повернувшись к Александеру, спросила: – Как ты думаешь, он до дома-то доберется? Может, вызвать такси?
– Доберется. С такими людьми никогда ничего не случается. Кто он такой – торговец подержанными машинами?
– Нет, у него свое рекламное агентство. Правда, маленькое.
– Смотри-ка, – пробормотал Александер, затем сказал вслух: – Боюсь, теперь тебе придется более осмотрительно выбирать друзей.
– Постараюсь, – промурлыкала Корал. – Один респектабельный друг у меня уже есть.
Она взялась за конец галстука и потянула Александера в спальню. Сенатор Грант больше не следил за выражением лица: с глупой и счастливой улыбкой он последовал за ней. Через пять минут мужчина и женщина были обнажены; а спустя еще десять минут они лежали в объятиях друг друга, усталые и довольные.
– Надо бы почаще отсылать тебя из дому с матронами средних лет, – заметила Корал. Она рассеянно гладила Александера по спине; тот лежал тихо, закрыв глаза, и наслаждался ее прикосновениями.
– Марни Льюис тут ни при чем, – сонно ответил он.
– Правда? – Корал приподнялась на локте и начала поглаживать ему плечи. – Неужели я могу сравниться с леди из Большой Политики?
– Никакого сравнения, детка, – рассмеялся Александер и, обняв ее за тонкую талию, прижал к себе. – Знаешь, оказывается, погоня за властью чертовски повышает потенцию. Правду говорят: когда удача на твоей стороне, и солнце кажется ярче, и небо голубей. А женщина – еще прекрасней.
– Верно, – промурлыкала Корал и, наклонившись, покрыла поцелуями его обнаженную грудь. Зубы ее коснулись соска… и Александер крепче прижал ее к себе.
– Скажи мне, Корал, что ты делаешь, к примеру, на работе, если расклад у тебя – хуже некуда, а ждать нельзя?
– Откладываю все проблемы до завтра, – прошептала она и поцеловала его в шею.
– А серьезно?
– Изучаю ситуацию, нахожу все слабые места и как следует их прячу. – Эти слова сопровождались страстным поцелуем в ухо. Александер приподнял Корал над собой, любуясь ею. Прекрасное лицо. Пышные волосы. Полные груди. Округлые бедра. Стройные ноги. «К сорока годам она подурнеет», – с грустью подумал Александер. Но, слава Богу, это еще не скоро. И не только красива – еще и умна: блестяще ведет собственное дело.
Корал догадалась, что Александер ждет чего-то большего.
– А еще, Александер, я рекламирую себя. Провожу быструю и мощную рекламную кампанию. Воздействую на чувства людей, но не даю им как следует к себе приглядеться. Вот так я выигрываю при дурном раскладе. – Уголки ее полных губ приподнялись в дразнящей улыбке. Что за серьезные разговоры после полуночи? – Ну, милый, я удовлетворила твое любопытство. Теперь ты удовлетвори мое. Покажи-ка, как сенаторы проталкивают новый закон!
Глава 11
– К сожалению, я сейчас занята и не могу разговаривать. Пожалуйста, оставьте сообщение после сигнала. Новостей никаких. Скоро поговорим. Чао!
Разбить бы этот поганый автоответчик. Что за чушь он несет! Можно подумать, кто-то и вправду хочет с ней поговорить. Да скорей Сид пришлет ей розы и записку с извинениями! А она – вы только послушайте – слишком занята, чтобы болтать по телефону! И все это – таким щебечущим легкомысленным голоском, черт бы его побрал!
Но Дейни не могла разбить автоответчик. Не могла даже приподняться с кушетки, чтобы его выключить. Дейни Кортленд больше не было. Тело, укутанное в заношенный халат, ей не подчинялось. Порвалась связь молекул, и самые простые действия стали для нее непосильны. Случилось это после возвращения из Лос-Анджелеса. Последние несколько недель Дейни почти не ела, не умывалась, не выходила из дому – не было ни сил, ни желания. Заболела? Похоже на то. Имя этой болезни – отчаяние. Лекарств от нее наука не знает, и горе организму, который не может справиться с ней собственными силами. Дейни умирала, и, что страшнее всего, ни ум ее, ни душа, ни тело не хотели возвращаться к жизни.
У нее отняли любимое дело. Отняли любимого человека – как она теперь покажется ему на глаза? Блейк станет жалеть ее – большее унижение и придумать трудно. Папа любил повторять: «Если человек, которого ты уважаешь, начинает тебя жалеть – с тобой все кончено». Боже, каких только мрачных пророчеств не изрекал папа! И все они сбылись. Дейни застонала и зарылась лицом в подушку, чтобы не слышать ненавистного чужого голоса.
– Дейни? Это Дженни. Звоню уже, наверно, в сотый раз. Слушай, какие у тебя планы на День Благодарения? До него еще больше двух недель, но все же…
Противный писк прервал ее слова. «Надо бы ленту сменить. Сменю… Когда-нибудь в будущей жизни».
– Пожалуйста, позвони мне до субботы. Ладно? А то я уже начала беспокоиться. Пока, золотко. Надеюсь, что у тебя все хорошо и…
Автоответчик снова запищал, и Дженни замолкла. И слава Богу. Дейни открыла один глаз и выглянула в окно, заставленное засохшими цветами в горшках. За окном который уже день висел густой, словно сливки, туман. Сан-Франциско во всей красе.
Дейни стукнула кулаком по подушке, уронила голову и крепко зажмурилась, словно надеялась, что ненавистный мир исчезнет сам собой. Так и случилось. Еще несколько минут в голове у нее звучал пронзительный голос Дженни; наконец замолк и он, и Дейни погрузилась в тяжелый сон.
Во сне ее били молотком по голове. Со стоном Дейни открыла опухшие глаза, потянулась… и поняла, чем вызван такой сон: кто-то отчаянно колотил в дверь.
– Дейни! Дейни! Я знаю, ты здесь. Три дня назад тебя видела соседка. Ну же, Дейни, открой дверь! Открой сейчас же!
Бам! Бам! Того гляди, вышибет. Господи! Это же Блейк! Его голос. И только он может колотить в дверь с такой силой.
– Дейни, голубушка, пожалуйста! Мы просто хотим убедиться, что с тобой все в порядке!
Дженни. Боже, кто только выдумал этих подруг! Дейни накрыла лицо подушкой и зажмурилась так, что на глаза выступили слезы. Но стук и крики не прекращались. По голосу Блейка Дейни поняла, что терпение его на пределе и он сейчас и вправду высадит дверь.
Все, с нее хватит! Как смеют они нарушать ее право на отчаяние! Как смеют ее спасать, когда она хочет умереть! В этот миг Дейни почти наслаждалась своей бедой. Трагическая участь мученицы приподняла ее надо всем сытым, равнодушным или идиотски-благородным человечеством – в особенности над этими двумя. Дейни вскочила, завернулась в халат, откинула со лба слипшиеся волосы и, забыв о своем виде, величественным жестом распахнула дверь – словно королева, потревоженная буйной чернью во время послеобеденного отдыха.
– Убедились? Жива. Все в порядке. А теперь убирайтесь, – выпалила Дейни. Точнее, собиралась выпалить. Но голос ее подвел – грозно начатая тирада окончилась еле слышным шепотом. Боже, как унизительно!
Дейни попыталась захлопнуть дверь. Но Блейк успел схватиться за ручку. Дейни потянула на себя – снова она мерилась силой с Блейком. Увы, прежней силы не было. Дейни слишком давно в последний раз ела, да и много дней, проведенных на кушетке перед телевизором, не пошли ей на пользу. Дейни опрокинулась на спину. Эти двое бросились ее поднимать, но она оттолкнула их и поднялась сама, да как проворно! Можно подумать, у нее еще осталась гордость.
– Знаете, это ведь подсудное дело, – съязвила она, стоя к обидчикам вполоборота, – не хотела смотреть им в глаза. – Я не больна, и вы не имели никакого права сюда врываться. – Глаза ее блестели, словно осколки голубого льда, губы надулись, как у обиженного ребенка. – Я просто никого не хочу видеть.
– И неудивительно, – ответил Блейк, подходя ближе и целуя ее в щеку. – Ведь ты черт знает на кого похожа.
Дейни скрестила руки на груди, словно защищалась от его прикосновений. Дженни опасливо покосилась на Блейка. Она-то расслышала в его «комплименте» любовь и участие, а вот Дейни… И Дженни решила вмешаться.
– Золотко, тебе просто нужен душ. Пойди помойся, а потом мы втроем отправимся в ресторан и угостим тебя огромным бифштексом. Договорились?
– Не хочу я никуда идти. Почему ты не дождалась, пока я перезвоню? Да ты просто не дала мне времени перезвонить! Не успела я прослушать сообщение, как вы с Блейком являетесь ко мне и вламываетесь в квартиру…
– Какое сообщение? – Блейк и Дженни обменялись встревоженными взглядами.
– Сообщение, которое ты оставила сегодня утром, – сердито настаивала Дейни.
– Дейни, я не звонила тебе сегодня утром.
– Как?
– Последний раз я звонила позавчера. И перед этим, наверное, раз сто, а от тебя – ни слова в ответ. Понимаешь, я забеспокоилась. Я позвонила Блейку, и мы вместе поехали сюда.
– Неправда! – Дейни вскинула голову, глаза ее беспокойно перебегали с одного непрошеного гостя на другого. – Ты звонила час назад! Вы что, хотите сказать, что я рехнулась? Это было сегодня утром!
– Боже! – выдохнул Блейк.
– Блейк! – предостерегающе прошептала Дженни.
– Вы, оба… – прошипела Дейни. Голос ее прервался, и слезы обожгли глаза. Может, она и вправду рехнулась. Может быть, так приходит конец – не с грохотом в дверь, а с беспомощным хныканьем. Да, она хнычет, словно перепуганный ребенок, и никак не может замолчать. Господи, да уберутся ли эти двое! – Оставьте… меня… в покое…
И она разрыдалась. Блейк подхватил Дейни на руки. Она отбивалась, словно Скарлетт О'Хара в знаменитой сцене. Блейк не отличался непоколебимым спокойствием Ретта Батлера: он просто взвалил ее на плечо и понес через жилую комнату, через столовую, на три ступеньки вверх и навстречу своей судьбе.
– Что ты делаешь? Блейк, отпусти меня!
– Ни за что. Дейни, я клялся заботиться о тебе в здоровье и в болезни…
– Боже, что за идиот!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40