Глаза Александера зажглись интересом, он едва не улыбнулся, но усилием воли придал лицу равнодушное выражение. Началась большая игра. Игра, где нет места идиотам, пьющим и танцующим в банкетном зале. Нет, в этой игре диктуют правила люди, подобные неведомому Полу Льюеллену. Люди с тугими кошельками, безликими слугами и соблазнительными предложениями. Александер кивнул.
– Что ж, думаю, я с удовольствием встречусь с мистером Льюелленом. Только предупрежу свою спутницу, что отлучусь ненадолго. Не возражаете, если я возьму с собой своего помощника?
Александер вопросительно поднял бровь. Он не был уверен, принято ли ходить на подобные встречи вдвоем: зато точно знал, что в наше время свидетель никогда не помешает.
– Думаю, мистер Льюеллен не будет возражать. Итак, сенатор, мы ждем вас, – мистер Микер взглянул на часы, – через десять минут.
– Я не задержусь.
Мистер Микер отступил на шаг и снова растворился в толпе. Александер застегнул пиджак, оглядывая зал. Марни в дальнем углу беседовала с каким-то высоким блондином. Эрик танцевал у эстрады с рыжеволосой девушкой.
Сперва он подошел к Марни. Та улыбнулась ласково и ободряюще – точь-в-точь, как Полли. У Александера скулы свело от этой улыбки, но он ответил тем же, легко сжал ее плечо, обещая скоро вернуться, и двинулся к Эрику. Тому не понадобилось даже слов. Один взгляд – и Эрик, извинившись перед рыжей, выскользнул из толпы вслед за боссом.
Они молчали, пока не вошли в лифт.
– Что такое? – поинтересовался Эрик самым небрежным тоном, каким только мог. Но сердце у него колотилось как сумасшедшее. Впервые Александер начал игру сам, без помощи верного адъютанта.
– Импровизированная вечеринка, – ответил Александер. Они вышли из лифта и зашагали по направлению к комнате 321. – Импровизировать скорее всего придется нам.
Глава 10
Джон Микер с любезной улыбкой отворил дверь и отступил, пропуская Александера и Эрика. Его пиджак лежал, аккуратно сложенный, на одной из двуспальных кроватей. Номер 321 ничем не отличался от многих других номеров во множестве хороших отелей: сотней квадратных футов больше, чем обычное пристанище путешественников, безукоризненная чистота, никаких кричащих цветов – обстановка в мягких, почти убаюкивающих тонах.
В углу комнаты, над изящным восьмиугольным столиком, повисли клубы серого сигаретного дыма. Дым окутывал густым облаком человека, сидящего в кресле. Людей подобной комплекции принято с заискивающей улыбкой называть «крупными»; говоря попросту, сидящий в кресле был безобразно жирен. Одет он был… нет, скорее был завернут в несколько ярдов ткани: сверху – что-то вроде рубашки поло, достаточно тонкой, чтобы сквозь нее просвечивали все жировые складки – от горла до паха; на ногах, похожих на химические цистерны, – штаны из джинсовой ткани – язык не поворачивался назвать их джинсами. Александер опустил глаза и заметил, что ступни у великана удивительно маленькие – как же он ходит?.. И тут человек заговорил:
– Сенатор Грант! – Приветствие выплыло из необъятного горла вместе с шумным сопением и новым клубом дыма. – Я Пол Льюеллен. Мое имя вам что-нибудь говорит?
Александер сделал несколько шагов вперед: он невольно двигался в ритме речи великана. Эрик остался у дверей, рядом с мистером Микером.
– Боюсь, что нет, – вежливо признался Александер.
– Неудивительно. Не хочу, чтобы мое имя трепали на всех углах. И терпеть не могу людей, делающих вид, что знают все на свете. – Он кивнул в сторону кресла. – Не хотите присесть?
– Спасибо.
Александер отодвинул кресло, расстегнул пиджак и устроился поудобнее. Несколько секунд мужчины смотрели друг другу в глаза, затем взгляд Льюеллена скользнул по правильному лицу Александера, по его подтянутой фигуре. Но в глазах толстяка не было зависти. Никто не улыбался. К чему дежурные улыбки, если ни один еще не сказал и не сделал другому ничего приятного?
Пол Льюеллен не бросал на ветер ни слов, ни времени. Но дело предстояло серьезное, и он решил попробовать воду, прежде чем нырять.
– Сенатор Грант, я владелец компании «Рэдисон Кемикал». Главный наш завод – в Сан-Педро, Калифорния. Мелкие предприятия разбросаны от Северной Калифорнии до мексиканской границы. Я стараюсь не афишировать свое имя, почему – умному ясно. Мало кто имеет представление о моих доходах, так же, как и о моей продукции. Химикаты, как воздух: люди пользуются ими, сами того не замечая, и вспоминают о них, лишь когда где-нибудь что-нибудь взорвется. Вот тут начинается крик. А что бы они делали без химии? Так-то!
Александер кивнул. За спиной его послышался легкий шорох: Александер понял, что Эрик придвигается ближе к столу. Джон Микер оставался на месте.
– Так-то, – повторил Льюеллен. Он достал новую сигарету, зажег ее от предыдущей, затянулся и продолжил: – Ладно. Что у меня есть, вы теперь знаете. Расскажу вам, чем я занимаюсь.
Льюеллен попытался наклониться вперед, но не слишком в этом преуспел. С губ его слетело колечко дыма, и толстяк с сопением втянул его обратно.
– Я, сенатор, политикой мало интересуюсь. Мне неважно, кто в каком кресле сидит. По мне, все эти трутни на одно лицо.
Александер чуть приподнял бровь. Он ждал, что Льюеллен добавит: «Не говорю о присутствующих…», но Льюеллен ничего такого не сказал, и это Александеру понравилось. «С грубияном дело иметь приятней, чем с лицемером», – подумал он.
– Вот так. – Еще один шумный выдох, еще клуб дыма. Еще больше скрытого смысла в словах. – Моя компания никогда не занималась политикой. Да и сам я тоже. Правда, лет десять назад началась вся эта возня вокруг загрязнений и всего прочего. Но мы и тогда не полезли в дерьмо. Мы поддерживаем пару политиков, определенную группу государственных чиновников – и все. И у нас все в порядке.
Пуфф. Пуфф. Еще один шумный выдох.
– Теперь скажу вам, что я о вас знаю, и на этом закончу.
Он шумно откашлялся. Александер на секунду задумался о том, что за химические реакции происходят в этой слоновьей туше… Льюеллен заговорил снова:
– Я слышал, вы всерьез подумываете о том, чтобы сохранить за собой место вашей матушки. Что ж, мысль хорошая. Вы рассчитываете прежде всего на добрую память, какую оставила по себе ваша дорогая матушка. Замечательно. Но вы умный человек и должны понимать, что к следующим выборам добрая память сильно упадет в цене. За два года можно и свою любимую шлюху забыть, не то что любимого сенатора.
Пол Льюеллен затянулся в последний раз, потушил сигарету и достал из пачки новую. Тут же из-за спины Александера вынырнул Микер с зажигалкой. Воспользовавшись краткой паузой, сенатор привел в порядок мысли. Он ошибался: в большую игру его еще не приняли. А примут или нет – зависит от того, что он сейчас ответит.
– Мистер Льюеллен, боюсь, я не услышал от вас ничего нового или интересного. Простите, но у меня свои планы на вечер. Если вы полагаете, что я могу в чем-то помочь вам и вашей компании, свяжитесь со мной через офис. А такие импровизированные встречи, на мой вкус, слишком театральны. Если вы ничего больше не хотите сказать, я пожелаю доброй ночи…
Александер встал и повернулся к Эрику. Но Пол Льюеллен не дал ему далеко уйти.
– А вы мне нравитесь, сенатор. Да, мне нужна ваша помощь. Я не хочу, чтобы ваша подкомиссия пропустила закон, ограничивающий экспорт ряда химикатов. Хочу, чтобы такой проект застрял под сукном прочнее, чем гвоздь в двери.
Александер медленно повернулся к Полу Льюеллену. Глаза его были холодны. Льюеллен мало сказал, но запросил много, и еще о большем умолчал. Но впервые с тех пор, как Александер занял кресло матери, кто-то просил его помощи. Александеру казалось, что он взмыл в воздух. Он не стал оглядываться на Эрика: пришло время узнать, способен ли он летать без костылей.
– Мистер Льюеллен, у меня есть приемные часы. Лоббистов я принимаю у себя в офисе. Кстати сказать, подобные вопросы решаются не в кабинете. Согласно последним постановлениям партии, я обязан голосовать так, как укажет председатель – ведь он, как и я, принадлежит к демократам. Так-то, мистер Льюеллен. А вы, мистер Микер, – Александер полуобернулся к коротышке, но не сводил глаз с великана, утонувшего в клубах дыма, – могли бы избавить себя от лишних хлопот. Получив необходимую информацию, я буду рад обсудить с вами слушания в подкомиссии и их возможный исход.
Александер замолк. Хозяин номера хищно насупил брови. Несколько секунд мужчины смотрели друг другу в глаза, а помощники наблюдали за ними, ожидая, чей босс первым отведет взгляд. Но ни один не отвел глаз.
Пол Льюеллен откинулся назад и расхохотался. В смехе его не слышалось ни деланной сердечности, ни искреннего веселья, но он прервал молчание.
– Сенатор, если вы говорите искренне, вам лучше немедленно уйти. Но мне кажется, вам чертовски любопытно узнать, чем я могу помочь человеку, разделяющему мой взгляд на определенные проблемы. И это естественно. Ваши люди сейчас рыскают взад-вперед по нашему штату и выясняют, каковы ваши шансы на избрание. Они зря тратят время. Я вам и так могу сказать: нулевые. Вы – никто. Вам не на что опереться. Разве что на добрую память о вашей дорогой матушке, но память человеческая слаба.
Но, пообщавшись с вами, я вижу, что вы вряд ли сдадитесь без борьбы. В следующие двадцать четыре месяца вам предстоит работать не покладая рук. Не в ваших интересах отказываться от помощи. Такой, например, как денежные переводы, наличные, лишние голоса избирателей…
Пол Льюеллен выразительно изогнул бровь и вдавил окурок в пепельницу. Несколько секунд прошло в молчании. Дым почти рассеялся, прояснились и мысли Александера.
– Вы могли бы просто нанять меня, – предложил он.
– Мог бы, – согласился Льюеллен. – Но не буду. Смотрели когда-нибудь по телевизору разоблачительные репортажи? Видели там на первых ролях своих коллег? – Он рассмеялся странно тоненьким при его комплекции смехом. – Эти идиоты с телевидения чертовски все усложняют. По их мнению, мы с вами должны встретиться раз десять, прощупывая друг друга и уясняя обстановку. В конце концов я спрошу: «Сколько вы хотите?» В ваших глазах вспыхнет алчный огонь… и так далее. Зачем мне все это? Я просто говорю вам, как заинтересованный гражданин: я не хочу, чтобы наша экономика страдала от ограничений на экспорт химикатов.
– Вы сказали несколько больше, мистер Льюеллен. Вы выложили передо мной прайс-лист.
– Однако я так и не слышал вашей цены. Как заинтересованный гражданин, хочу знать, что я могу сделать для вас, господин сенатор? Чего вы хотите больше всего на свете? – Он повертел в руках пачку сигарет, но положил ее на место, не вытащив оттуда ни одной. – Чего вы хотите, сенатор Грант?
– Я хочу сохранить место в сенате, – без колебаний ответил Александер. – Хочу представлять власть в глазах своих избирателей, а со временем, возможно, и в глазах всей страны. Для этого нужны деньги и влияние. Что вы можете мне предложить, мистер Льюеллен? Деньги или влияние?
Льюеллен расхохотался и тяжело повернулся в кресле. В руках у него непонятно откуда оказалась сигара. Льюеллен сунул сигару в рот, чиркнул спичкой и снова уставился круглыми совиными глазами на Александера.
– У меня, сенатор, есть и то и другое. Хватит, чтобы держать вас в сенате до конца дней ваших. Все, что у меня есть, – в вашем распоряжении. Как вы используете мою помощь – это, понятно, ваша проблема. А взамен просто пообещайте не забывать обо мне и быть мне верным другом.
– Думаю, мистер Льюеллен, такие условия мне подходят. Определенно подходят.
Теперь они улыбались друг другу. Все сказано, осталось лишь обсудить детали. Спичка догорела до конца, и Льюеллен бросил ее в пепельницу. Он так и не закурил сигару. А жаль. Что ж, зато все остальное прошло гладко.
– Александер, это серьезное дело! Ты разговаривал так, будто стоит ему вручить тебе чек – и ты поднимешь руку и проголосуешь против. Так дела не делаются.
– Эрик, я не просил у тебя совета и не хочу выслушивать от тебя выговор.
Александер резко повернул направо. Милю или больше они проехали в молчании. Эрик, удивленный резкостью шефа, боязливо косился в его сторону.
Последние несколько месяцев Эрик Кочран провел словно в раю. Александер покорно и с интересом выслушивал его наставления и ни шагу не ступал без его совета. Быть может, Эрик малость возгордился, вообразил себя незаменимым – но у него были на то причины. А теперь Александер заявляет, что все на свете знает и советчик ему больше не нужен! Но Эрик был терпелив, он пригладил волосы, расслабил галстук и ждал, когда босс сменит гнев на милость.
– Эрик, ты мне не Бог-Отец, не мать и уж точно не нянька. Ты был мне нужен; не спорю, нужен и сейчас. Но я не дебил. Все эти месяцы я наблюдал за всем, что происходит вокруг. Я учился. Сейчас я почти готов вступить в игру. До сегодняшнего дня я подумывал, не лучше ли играть в команде, но теперь вижу, что лучше в одиночку.
Александер замолчал. Пальцы его выбивали на руле задумчивую дробь.
– Сохранить свое кресло – это еще не все. Я хочу выбиться из толпы тщеславных, жадных, запуганных идиотов, заседающих в капитолии. Я хочу действительно принимать законы. С помощью мистера Льюеллена, думаю, мне это удастся. Не смей впредь читать мне нотации, Эрик. Я – сенатор Грант, а ты – мой помощник. Не забывай об этом.
Эрик смущенно кашлянул.
– Сенатор Грант… – начал он. Лицо Александера мгновенно осветилось улыбкой, словно фарами встречной машины. Эрик поежился. Таких внезапных перемен он не понимал и понять не мог.
В Белом доме и сенате циркулирует множество законопроектов, касающихся финансирования избирательных кампаний. Один такой уже лежит на столе у президента и ждет подписи. По всей видимости, в нем будут запрещены пожертвования как чеками, так и наличными. Туго придется и партийной кассе. Даже гонорары за выступления оказались под вопросом.
– Но пока все это только в проекте? – уточнил Александер.
– Ну да, – неохотно протянул Эрик. – Скорее всего из окончательного текста половина ограничений исчезнет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40