– Он подмигнул Матильде и Джудит. – Я мог бы вам много чего порассказать…Симон откашлялся.– Россказни, они и есть россказни. – Но Матильда с изумлением увидела, что он покраснел. Вспомнив свою супружескую кровать и его постоянное стремление к новшествам, она не сомневалась, что дыма без огня не бывает.– Россказни – язык двора, – напомнил де Тосни. – Щепоток там, намек здесь…Симон поднял брови.– И о чем же сейчас шепчутся при дворе?Де Тосни пожал плечами.– Пусть шептуны сами рассказывают. Достаточно сказать, что епископ Одо из Байё подбирается ко двору и всюду разбрасывает свои сети.– А… – кивнул Симон, как будто это объяснило все. – Старый паук снова взялся за свое?– Больше чем когда-либо. Старый король был ему братом, но это не отвадило его от интриг. Теперь он хочет манипулировать племянниками, он считает, что они куда податливее, чем их железный отец. – Де Тосни оглянулся. Никто не мог его слышать, и все же он спрятал рожки. – Потом поговорим, когда устроишься. – Он снова хлопнул Симона по плечу. – Не хочу, чтобы твои овечки замерзли, баранина всегда вкуснее, когда теплая. – Он поклонился, обворожительно улыбнулся Джудит и исчез в быстро сгущающихся сумерках.– У тебя любопытные друзья, – заметила Матильда с интересом. – У него действительно такая плохая репутация с женщинами?– Только с теми, у кого тоже плохая репутация, – ответил Симон. – Но известно, что он опасно заигрывал с женами и дочерьми придворных и знати, бывающих при дворе.– Он женат или помолвлен?– Пока нет, – коротко ответил Симон.Матильда кивнула и промолчала, но она успела заметить яркий румянец сестры и тон, каким ей ответил муж. Все разбрасывают сети, подумала она, только одни делают это более незаметно, чем другие.Матильда привыкла к удобству и роскоши. Хотя мать и склонялась к религиозной жизни, она считала, что надо соблюдать условности, и главный зал в Нортгемптоне убранством был не хуже любого другого в стране. Но ничто не подготовило ее к роскоши большого вестминстерского зала. Уголь горел в декоративных кованых жаровнях, распространяя волны красного жара. Пахнущие известкой свежевыбеленные стены сверкали, не успев еще покрыться неизбежным налетом сажи. На них висели вышивки в деревянных рамах, красиво украшенные щиты и знамена. По всему периметру зала, иногда закрывая вышивки, были развешаны ветви вечнозеленых растений, знаменуя наступающее Рождество, и запах хвои наполнял зал. Пол покрывал толстый слой сухого тростника, по которому были разбросаны пряные травы, издающие приятный аромат. Садовник в Матильде определил бергамот, лаванду и руту.В зале находились одна или две женщины и множество мужчин, к изумлению Матильды, наряженных богаче женщин.– Закрой рот, милая, неприлично так глазеть, – прошептал ей на ухо Симон.– Тебе, верно, Нортгемптон показался очень унылым, когда ты приехал, – заметила она, когда мимо прошел мужчина, пальцы которого были унизаны кольцами, а туника расшита мелким жемчугом и маленькими золотыми бусами.– Согласен, двор старого короля был скромнее, но ведь сегодня Рождество – вот все и стараются одеться во все самое лучшее.Самое лучшее у Матильды сводилось к темно-зеленому шерстяному платью, украшенному ожерельем из янтаря, которое когда-то принадлежало ее прапрабабке по отцовской линии. На Джудит было темно-красное платье и золотой крест. Вполне пристойно, но среди ярких бабочек они напоминали монахинь.– Твоему бы отцу понравилось, – заметил Симон. – Он бы всех превзошел… и я говорю это как похвалу. – Он сжал руку жены. – Хотя по правде, его дочь – более чем достойна его.Она засмеялась.– Не надо изображать со мной придворного. У птиц самцы всегда имеют более яркое оперение, так?Симон ухмыльнулся и подергал ее за одну из толстых кос.– Хотя, наверное, насчет отца ты прав, – тихо сказала она. – Я помню, он носил золотые браслеты на запястьях. Вижу их, как будто это было вчера. Мать их ненавидела, а я считала очень красивыми.– Он их и на свадьбу надел, – вздохнул Симон. – Он подстриг волосы и сбрил бороду, чтобы угодить твоей матери. Он и браслеты хотел снять, но я его отговорил. – Он печально улыбнулся. – Мне было всего тринадцать, что я понимал?Она посмотрела на него сияющими глазами.– Ты знал его.– Возможно, – кивнул Симон и прикусил язык, чтобы не сказать, что у Уолтефа, пожалуй, было больше общего с тринадцатилетним мальчиком, чем с женщиной, на которой он собирался жениться.Затем их провели в конец зала, где на возвышении, окруженный придворными, сидел новый король. При виде Вильгельма Руфуса Матильда остановилась, но толчок в спину заставил ее подойти ближе. Она потупила глаза, подавила желание хихикнуть и присела в глубоком реверансе.Раздался скрип стула с высокой спинкой. Это поднялся Руфус. Она была поставлена на ноги и попала в мощные объятия, оказавшись лицом к лицу с королем, который фигурой напоминал бочку и не мог похвастать ростом.– Кузина Матильда, добро пожаловать в Вестминстер. – Голос Руфуса был громким и грубым, напоминающим карканье вороны. Очень светлые, расчесанные на прямой пробор волосы обрамляли грубое, обветренное лицо. На нем была ярко-красная туника, вышитая зеленым. Он напомнил Матильде развратника, которого мать однажды выгнала из церковного прихода.– Я рада быть здесь, ваша светлость, – ответила она.– Разрази меня гром, как же ты на отца похожа, верно, Симон?– Это правда, ваше величество, – согласился Симон. – Она унаследовала от него и умение радоваться жизни.– Но не способность к опрометчивым решениям, надеюсь? – засмеялся Руфус, и его огромный живот затрясся.Матильда покраснела.– Она и на мать похожа, – продолжал бестактный Руфус. – Тоже может одарить тебя взглядом, от которого твои яйца ссохнутся. С твоими, надеюсь, все в порядке, Симон?– Разумеется, сир. – Симон говорил ровно, не высказывая раздражения. Маска придворного, подумала Матильда. Наверное, именно так он уцелел в этом окружении.– Ну, бедра у нее достаточно широкие, чтобы родить тебе славного сына. – Потеряв интерес к Матильде, Руфус повернулся к Джудит. – Вот эта больше похожа на мать, хотя я надеюсь, она не унаследовала ее характер. – Он пощекотал Джудит под подбородком. – Хорошенькая маленькая голубка, верно?Джудит залилась краской и опустила глаза. Теперь Руфус повернулся к Симону.– А что ты сделал с моей милой кузиной, их матерью? – Судя по тону, милой он Джудит не считает.Симон откашлялся.– Леди выразила желание удалиться в монастырь в Элстоу, сир.– Ха! Полагаю, вы обрадовались. Сомневаюсь, что с годами она помягчела.– Она уехала по нашему взаимному согласию, – с достоинством ответил Симон.Руфус фыркнул.– Я все удивлялся, что мой отец в тебе нашел, до того случая, когда ты пришел мне на помощь, пока другие стояли и смотрели. Не все, что сверкает, золото, так?Симон оправил свою скромную тунику.– Я уж точно не сверкаю, сир.Руфус с силой хлопнул Симона по плечу.– Если вдруг засверкаешь, я начну беспокоиться. – Царственным жестом он указал Симону и женщинам их места за главным столом. Перед ними тут же поставили кубки и налили в них вина.Матильда вздрагивала от отвращения, стараясь это скрыть. У нее было впечатление, что ее облапали и испачкали.Симон положил ей ладонь на руку.– Пусть все стечет с тебя, как с гуся вода, – предупредил он шепотом, касаясь губами ее уха так, что со стороны могло показаться, что он шепчет ей слова любви. – Это единственный способ.Руфус захотел узнать, как продвигается строительство, и Симон сообщил ему детали. Разглядывая короля из-под опущенных ресниц, Матильда заметила, что он ни на минуту не может посидеть спокойно, постоянно двигается, жестикулирует, перебивает других. Он рыгал и портил воздух и ржал при особо громких звуках и сильной вони. Но, присматриваясь внимательней, она видела под грубым фасадом признаки совсем другой личности. Может, Руфус и вел себя так, как дурак, но на самом деле дураком он не был.Когда король удалился в свои покои вместе с двумя красивыми и молодыми придворными, Симон представил свою жену другим гостям. Матильда быстро поняла, что вся блестящая толпа при дворе делится на несколько групп. Одних мужчин Симон называл друзьями, улыбался и вел себя спокойно, к другим обращался с осторожной вежливостью, но были и такие, при встрече с которыми рука его каменела.Среди последних были Роджер де Монтгомери и его сыновья. Симон поклонился, Матильда сделала реверанс. Когда она подняла глаза, то увидела среди них поразительно красивого мужчину. Звали его, как выяснилось, Робер де Беллем, и по поведению Симона она поняла, что он его люто ненавидит.– До нас дошло, что ты женился по указанию нового короля Англии, – заявил Монтгомери. По тону было ясно, что поздравлений не будет. – И что тебе дали титул графа Нортгемитонского.– Вы лучше меня знаете, как мельничные колеса дворцовых сплетен перемалывают зерна судьбы, – ответил Симон и собрался двигаться дальше, но Монтгомери придержал его за рукав.– Если я и слушаю, так это потому, что я человек рассудительный. Может статься, что твой титул ничего не будет стоить. Хоть Вильгельм Руфус и стал королем, некоторые поговаривают, что у него нет права наследовать корону.Симон поднял бровь.– Некоторые когда-то говорили, что и его отец такого права не имеет, но что-то я не вижу почти никого из них при дворе сегодня. К тому же, – он пожал плечами, – и это неизбежно, сплетники и продажные души всегда найдутся. – Он крепче сжал руку Матильды и отошел.– Как полудурки и калеки, – добавил Робер де Беллем довольно громко.На мгновение Матильде показалось, что Симон обернется и бросится на своих мучителей, но он сохранил присутствие духа и продолжал двигаться дальше. Однако лицо его стало серым, в глазах горела ярость. Матильду трудно было разозлить, но сейчас она вся кипела.– Как они смеют!.. – произнесла она сквозь сжатые зубы.Симон шел, как слепой. У дверей он остановился и несколько раз глубоко вдохнул ледяной воздух.– Неприятности? – спросил Ранульф де Тосни, присоединяясь к ним.Симон покачал головой.– Личные, – ответил он. – Присмотри пока за Матильдой и Джудит, ладно? – Не дожидаясь ответа, он решительно вышел наружу.– Похоже, он все же доверил волку своих овечек, – заметил де Тосни, с тревогой наблюдая за Симоном. Потом повернулся к женщинам – Что случилось?Матильда рассказала ему, и де Тосни взглянул в сторону семейки Монтгомери с явным отвращением.– У них грязная кровь, – пояснил он. – Ни одного приличного человека среди них.– Они чувствуют себя здесь вольготно, – сердито заметила Матильда. – Я все удивлялась, почему моя мать избегает двора, теперь я понимаю, что у нее были для этого все основания.Де Тосни поморщился.– Не всегда было так плохо. Мы сейчас стоим перед опасностью возможной смуты. На троне новый король, но некоторые считают, что у его старшего брата больше на это прав.– Вы имеете в виду Монтгомери?– Других тоже, – отвел глаза де Тосни. – Робер Нормандский не натянет поводья так туго, как Руфус, и некоторые сеньоры готовы рискнуть.Матильда поняла, что ему не хочется называть имен. Не имеет значения. Она спросит Симона. Мысль о муже заставила ее взглянуть на дверь.– Ему нужно немного побыть одному, – успокоил де Тосни, заметив ее взгляд. – Он скоро вернется.Он хотел ее остановить, но Матильда все равно, извинившись, вышла во двор.Она нашла мужа увлеченно беседовавшим с самым крупным человеком, какого Матильде приходилось когда-либо видеть. Рядом с ним Симон казался гномом.Завидев ее, великан замолчал. Оглядел ее оценивающим взглядом, в котором на мгновение промелькнула похоть. Симон повернулся и притянул ее к себе.– Могу я представить тебе свою жену Матильду, дочь Уолтефа Хантингдонского, – предложил он. – Матильда, это Хью Лупус, граф Честерский. Его мать и твоя бабушка сводные сестры, так что вы в какой-то степени кузены.Лупус наклонился и звонко расцеловал Матильду в обе щеки.– Я рад приветствовать тебя… кузина, – сладострастно выпалил он.От его запаха пота и ароматных масел в равной степени Матильду затошнило. Губы у него были мокрые, красные и какие-то непристойные.– Редкую красотку ты себе нашел, Симон. Только взгляни на этот костяк викингов. – Он отступил назад и оглядел Матильду с ног до головы, как кобылу на ярмарке. – Рад небось, что ее мать тебе отказала?Симон промолчал, но Матильда не заметила в нем гнева, как при встрече с кланом Монтгомери. Более того, он смотрел довольно весело.– Рад слышать, – сухо пробормотал он.– И тебе тоже повезло, девушка, – добавил Хью Лупус, грозя Матильде толстым пальцем. – Симон – один из лучших.– Мне достаточно оглянуться, чтобы это понять, милорд… при всем моем уважении.Хью Лупус откинул голову и громко расхохотался.– Красота и характер, – сказал он. – Я уже жалею, что не меня послали в Нортгемптон.– Поскольку ты ее кузен, да к тому же женат, не думаю, чтобы ты преуспел, – возразил Симон.– Я редко позволяю таким пустякам мешать мне. – Он хлопнул Симона по плечу, едва не свалив того с ног, и отошел.Матильда вздохнула с облегчением. Кузен или не кузен – лучше держаться от него подальше.– Я о тебе беспокоилась, – пояснила она.– Напрасно. Мне нужна была минутка, чтобы прийти в себя.– Но не получилось.Он сунул руки ей под плащ и нашел там ее руки.– Может, и нет, но Хью Лупус – старый приятель. Мы друг друга понимаем, к тому же ему тоже не по душе Монтгомери.– Почему они тебя преследуют?Он передернул плечами.– У меня никогда не было стычек со старым Монтгомери до последнего времени, во всяком случае, но я терпеть не могу Робера, а он меня. Его забавляют человеческие слабости. С детства он больше всего любил причинять другим боль. – Он сжал кулаки. – Я участвовал в одной кампании с ним и видел, что он делает с пленными. Я знаю: война и смерть идут рядом, но не убивать людей на поле боя ради возможности поиздеваться над ними потом, на досуге, – это совсем другое дело.– Робер де Беллем так делает? – Матильда вспомнила красивые серые глаза, и ее передернуло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49