.. Я правда уже "вчерашняя барышня"?
- Хочешь убедиться?
- Ой, ну конечно же! Мне только стыдно в этом признаться! Если хочешь - пусть будет все!
Алексея заполнила волна нежности - такой она была трогательно беззащитной.
- Оленька, ты представляешь, что несешь? А если забеременеешь?
- Обязательно буду рожать! Мальчишку! Тебе в подарок!
Алексей удрученно вздохнул. И так тяжело сдерживаться, а эта очаровательная барышня ещё и ласково провоцирует его.
- Нельзя, Ольга! Мы выпили, а на Руси было издавна железное правило-обычай: пеРед тем, как сделать ребенка, не пьют. Это сейчас о нем забыли, потому и рожают сплошь да рядом болезненных, неполноценных.
Ольга завздыхала от полноты чувств:
- Я постараюсь, чтобы тебе и так было хорошо, - тоном опытной женщины пообещала она.
...Когда они, наконец, отпустили друг друга, разжали объятия, она принялась целовать Алексею щеки, волосы, глаза:
- Спасибо, родной... Это было чудесно.
Ольга потом надолго замолчала, лежала с закрытыми глазами, и Алексею даже показалось, что задремала. Но Ольга вдруг сказала, спокойно, убежденно:
- Прошлого больше нет. А будущее - не знаю...
- Выше носик, девочка, - подбодрил её Алексей. - А то рискуешь стать со своими похоронными и прочими миражами... кладбищенской феей. Нет, не так. Ты красивая, поэтому - Феей печального образа.
- Я и в самом деле красивая?
Алексей положил её головку себе на плечо и поцеловал волосы. Она рукой гладила его грудь и вдруг ладошка её замерла.
- Это что?
Ольга приподнялась. стала рассматривать шрам слева от сердца.
- А-а, ерунда. Всего лишь следы былых авантюр.
- Тебя могли убить? И я бы тогда тебя не встретила?
- Судьба распорядилась правильно. Девочка, не кажется ли тебе, что мы несколько увлеклись интимом? Прекращаем... употреблять. Я пообещал найти убийц твоего отца. И я их разыщу. Двай-ка, миленькая, трезветь...
Приюты вечной печали
Но "трезветь" Алексею пришлось ещё почти неделю. Он, коне чно, больше не пил без меры - так, рюмку-другую. Ольга по утрам просыпалась успокоенная и умиротворенная. Уезжала. А вечером объявлялась снова с сумкой, набитой продуктами и бутылками, смотрела на него печальным взглядом своих ошеломляющих чистотой глазенок.
- Ты меня, конечно, осуждаешь, - извиняюще лепетала она, - но я одна там, в огромной квартире, не могу.
- Привидения? - иронизировал Алексей.
- И они... Но ещё кто-то постоянно звонит, дышит в трубку, а потом, услышав меня, вешает ее... И ещё мне кажется, что за мною кто-то следит. Ехала к тебе - машина увязалась.
- Показалось тебе, девочка, - успокаивал её Алексей.
- Ну да... Синяя "девятка" шла сзади от моего дома до твоего двора.
Алексею казалось, что все это она придумывает, чтобы оправдать свои нежданные появления.
Так прошло несколько дней: утром Алексей бережно, но настойчиво вынимал Ольгу из постели, полоскал в душе, они пили кофе, и она отправлялась домой. Он бежал на работу, старался не попадать на глаза начальству, ибо помнил, что его практически изгнали из еженедельника. А вечером Ольга возникала снова, просила:
- Не гони меня, Алешенька... Кроме тебя у меня никого родных нет.
Ее отец и мама были детдомовцами, сиротами. Несколько лет назад маму быстро сжег рак, а отца вот убили...
- Отец и мама пытались разыскать своих родных? - любопытствовал Алексей.
- Ой, конечно же! Но детдом, в котором они были с трех лет, давно ликвидировали, его документы пропали. Очевидно, чтобы не возиться, просто уничтожили. Папа мечтал, что я выйду замуж и нарожаю детишек, чтобы род Ставровых снова возродился. Не дожил,.. - Ольга по-девчоночьи всхлипнула, Алексею стало её очень жаль, он поцеловал её глаза, и она благодарно прижалась к нему. Но он зафиксировал в памяти, что неожиданная смерть одного из безвременно почивших владельцев фирмы "Харон", ресторанов "Вечность" и прочих предприятий несомненно кому-то очень выгодна. Над этим стоило подумать.
- Олюша, - наконец взмолился Алексей. - Мне надо же работать!
- А зачем тебе это? - удивилась Ольга. - У нас много денег, до конца жизни хватит.
- Недоставало ещё мне жить за счет барышни! - вскипел Алексей. - Это твои деньги!
- Наши! Ты - мой муж.
- Слушай, барышня, французы шутят, что общая постель - это даже не повод для того, чтобы говорить друг другу "ты".
- Так то развратные, легкомысленные французы! А мы люди простые, русские. Штамп в паспорте - идиотизм! Я уверена, что в далеком будущем люди вообще откажутся от этого странного предрассудка.
Ольга была нерушимо убеждена, что так и будет: станут люди жить вместе, если любят, и кому какое дело до этого, особенно государству.
- Придумали тоже, - бормотала она, - регистрация... Говорили бы уж инвентаризация...
- НО даже мужьям на работу ходить надо! - упорствовал Алексей.
- С этим я почти готова согласиться, - развеселилась Ольга. И решила:
- Ладно! На два дня дам тебе отпуск.
Он заскучал по ней уже на следующий день, но честно положил перед собою лист чистой бумаги и стал набрасывать план розыска. Так делали всегда следователи в городской прокуратуре, а он был аккуратным и удачным следователем-"важняком". И свидетельство тому - орден и... удар бандитским ножом.
В прокуратуре, начиная розыск, расследование, следствие, получая от руководства первичные документы - "Возбуждено уголовное дело по статье...", положено было составлять подробный план, нести его на утверждение начальству. Теперь начальства у него не было - он сам для себя был начальством. А план розыска - не бюрократическая формальность, это очень важно, иначе будешь тыкаться суетливым котенком во все углы.
Алексей не собирался "кинуть" Ольгу Ставрову, что было не очень сложно - имитировать бурную деятельность, заморочить девушке голову подробностями, реальными и надуманными. Почему бы и не иметь два-три месяца по две штуки баксов? Нет, он не намерен был этого делать, и не потому, что покувыркался с Ольгой в постельке - она сама пожелала, да и чего в жизни не случается... И любви к ней особой он не испытывал - откуда ей взяться, любви, вот так сразу? Татьяна, бывшая супружница, отбила, отшибла у него веру в то, что "красивые" чувства вообще чего-либо стоят. Слов нет, Ольга - симпатичная барышня, и "приданое" у неё - будь здоров. Заманчивая добыча для охотников за богатыми невестами и, судя по её внезапно пробудившемуся темпераменту, спасаться бегством не будет.
Но Алексей никогда не занимался подлянкой, ибо, как говаривал, обманывая других, рано или поздно обманешься сам. И одним честным человеком на земле станет меньше.
План розыска у него получился обширный, и к выполнению первых четырех пунктов предстояло приступить немедленно: 1.Побывать у главного редактора своего еженедельника "Преступление и наказание". 2. Встретиться со своим старым дружком по совместной работе в прокуратуре, таким же следователем-"важняком", каким он был когда-то сам, Никитой Астраханом. 3. Встретиться с Юрасем - Андреем Ивановичем Юрьевым. 4. Начать основательно знакомиться с похоронным бизнесом.
Имелись и другие пункты в плане Алексея Кострова. И он был преисполнен решимости идти по ним, как по ступенькам лестницы, ведущей то ли вверх, то ли в сторону - это покажут ближайшие события.
Алексей считал, что для начала ему необходимо попытаться постигнуть ту особую атмосферу, которую создают кладбища. Для этого следовало побывать хотя бы на некоторых из них. Пока не "постояльцем" - гостем.
В черте огромного города имеется около шестидесяти кладбищ и большинство из них официально закрыты для захоронения. Алексею часто случалось по разным делам проезжать по Сущевскому валу мимо старого Миусского кладбища, и сейчас он решил посетить именно его.
Ворота и нечто вроде калитки рядом с ними - вход в Миусское кладбище недавно обновили, подремонтировали и теперь они поражали воображение массивностью каменной кладки, темно-бордовой покраской и колпаками на столбах из железа, покрытыми "позолотой" - скорее всего бронзовой краской, которую так любили в старину мещане. Кладбище было обнесено новой оградой из бетонных плит выше человеческого роста.
У входа старушки в черных платочках торговали кладбищенскими цветами, убогими веночками - "скелет" из проволоки, искусственные, едко-зеленые листики и розовые "цветочки", каких в природе не сыскать.
Кладбище было недействующим, то есть новых захоронений здесь, в центре города, рядом с Савеловским вокзалом и потоком машин по Сущевскому валу, не производили. Изредка кому-то удавалось похоронить "на Миусах" близкого человека - для этого требовалось специальное разрешение властей, которое выдавалось, если здесь уже покоились родственники усопшего. Получить разрешение на "подзахоронение", то есть на то, чтобы закопать урну с прахом в уже существующую могилу, было трудно, но возможно.
Алексей вошел на кладбище. Перед ним лежала широкая центральная аллея, от которой в стороны уходили боковые аллейки, разделявшие шесть гектаров земли на участки. У каждого участка свой номер, у могилок тоже номера. У покойников были свои "адреса", как у живых. В конторе, назвав фамИлию, имя и отчество и хотя бы примерную дату захоронения человека, можно было узнать его посмертный адрес.
У старых могил с выцветшими, давно потерявшими первоначальный траурно-свежий цвет, небольшими памятниками и надгробиями, кое-где сидели на скамеечках тихие старики и старушки. Они готовились к переходу в иной мир и словно бы набирались сил у тех, кто уже давно совершил его.
Хотелось бы знать Алексею, о чем они неспешно думают в благословенной тишине, под сенью белоствольных берез и шелестящих листвой тополей? Да и думают ли о чем-то вообще, зная, что их жизнь уже на исходе и может завершиться в любую минуту?
Алексей шел от могилки к могилке, машинально отмечая, что вот у этой десяток лет уже никто не был - надгробная плита ушла в осевшую землю, оградка проржавела и завалилась. А вот за этой старательно ухаживают - края могильного холмика аккуратно подбиты, надписи отсвечивают свежей бронзой желтизной, покраску ограды обновили совсем недавно, может быть, к годовщине рождения или смерти.
Он делал то, что обычно делают все, кто по каким-то причинам оказываются на кладбищах: смотрел на скромные памятники и читал надписи на них. Надписи были скромными. Старинные взывали к Господу: "Упокой, Господи, душу раба твоего". И ещё фамилия, имя, отчество и две даты: радостная рождения и печальная - вечного успокоения. Иногда к фамилии некоторые честолюбивые родственники добавляли прижизненный титул: "действительный статский советник", "полковник артиллерии" и т.д. Но таких надписей было немного, ибо здесь хоронили, в основном, ремесленников, купцов и мещан с ближних Бутырок и Марьиной Рощи - в старину дальних городских окраин, где именитые да сановные появлялись вообще крайне редко.
Костров приблизился к храму с перевернутой вниз чашей большого купола - главы - и вошел под его прохладные своды. Он опустил пожертвование на восстановление храма в специальный ящичек с крестом, купил у женщины в черном одеянии несколько восковых свечей и зажег их перед иконами. Его постепенно, медленно заполняло странное чувство отрешенности от сиюминутных забот и волнений. Перед ликом Святых, которые со своих икон смотрели на него, как ему показалось, строго и безразлично, все они выглядели мелко, ничтожно.
В храме было тихо и пустынно. Неслышными шажками ходили две пожилые женщины в черных длинных одеяниях, срывалась на веселые маленькие шажки юная послушница, снимавшая нагар со свечей и убиравшая огарки.
Алексей склонил голову перед иконами, и поскольку не знал ни одной молитвы, просто попросил: "Помоги, Господи, в делах и заботах моих". Он подошел снова к женщине, торгующей у входа свечами, молитвенниками и иконками.
- Скажите, пожалуйста, как называется ваш храм?
- Святых великомучениц Веры, Надежды, Любови и матери их Софии.
- Когда он был возведен?
- Я слышала, что храм древний, но точно не знаю.
- Жаль.
- Если вы интересуетесь, на скамейке возле храма я видела отца Дионисия. Он часто здесь бывает и все знает о кладбищенских храмах. Поговорите с ним.
Алексей вышел из храма и действительно увидел на скамеечке священника, углубившегося в размышления.
- Здравствуйте, отец Дионисий.
- И вы здравствуйте, сын мой.
"Отцу" было примерно столько же лет, сколько и Алексею.
- Говорят, вы знаете о кладбищах и кладбищенских храмах все.
- Все знает лишь наш Господь, - строго поправил его отец Дионисий. - А я в меру своих сил и с помощью Божией пытаюсь написать историю московских православный погостов.
- Огромный труд! - искренне воскликнул Алексей.
- Надеюсь, богоугодный, - сказал его собеседник. - В самом начале нашего века вышла в свет трехтомная книга "Московский некрополь". С тех пор ничего подобного не издавалось. А между тем погосты, кладбища - это важная часть материальной и духовной культуры народа.
С такой точкой зрения Алексей сталкивался впервые.
- Отец...
- В миру я Павел Прокопьевич, - с достоинством представился священник. - Зовите меня так, ибо, виЖу, к вере вы лишь идете...
- Это уж точно, - вздохнул Алексей. Он и сам не знал, верующий ли он. В последние годы стало модным носить крестики, но Алексей считал это несерьезным, ибо видел крестики и на отъявленных блядях московского разлива, и на бугаях-"шкафах", и на мошенниках-бизнесменах. Одна мысль грела сердце - этим есть что отмаливать и бояться Божьего суда.
Он представился случайному собеседнику:
- А я Алексей Георгиевич, журналист.
- Значит, мы почти коллеги. Я работаю в издательском отделе Московской патриархии. По светской специальности - историк.
- Вы и в самом деле намерены написать историю московских погостов и кладбищ? - с уважением поинтересовался Алексей. - Под силу ли такой труд одному человеку?
- Бог поможет, - смиренно ответил Павел Прокопьевич.
Алексей решил, что пока Бог помогает ему, послав встречу с эрудированным и, очевидно, много знающим по интересующей его проблеме человеком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47