Близкими друзьями стали Маази Захер Эль-Дин, племянник начальника генштаба Сирии, Жорж Саиф, диктор правительственного радио, полковник Селим Хатум, командир ударного парашютно-десантного полка. Обаятельный, компанейский и щедрый, всегда готовый предоставить "другу" роскошную холостяцкую квартиру, Камиль-Коген все больше оказывался в самой гуще светской и политической жизни столицы. Его часто приглашали на военные базы и однажды устроили ознакомительную поездку вдоль сирийских укреплений на Голанских высотах, причем, вопреки строжайшему режиму секретности, Эли вволю фотографировал сам, а также с готовностью давал поснимать Маази, который был организатором этой поездки. Информация, которую он передавал по радио в Тель-Авив, освещала все стороны жизни в Сирии. В них содержались интересные подробности о противоречиях внутри правящей группировки, а также большое количество сведений военного характера, которые пополняли компьютерные массивы военной разведки. Израильская разведка получила довольно полную картину обстановки во враждебной стране, которая до этого считалась практически недосягаемой (сирийцы заметно более подозрительно, чем остальные арабы, относятся к чужакам. Даже советские советники, которые в свое время были в большом числе приглашены Асадом аль-Хафезом, жаловались на враждебность и подозрительность окружения. Сейчас ксенофобия распространяется и на Ирак). Его оценки политической ситуации и военной обстановки были настолько оперативны и точны, что часто через несколько часов после передачи оказывались основанием для принятия руководством Израиля важнейших решений. В дополнение к оперативной информации, которая передавалась по рации, Коген через Европу переслал документы, раскрывавшие дислокацию войск вдоль границ Сирии, и схемы противотанковых укреплений. Несколько раз он приезжал с "друзьями" из генштаба в Кунейтру, где располагался штаб Южного командования сирийских войск; там он видел карты и масштабные макеты укреплений. Побывал Эли и на РЛС, и на отдельных базах и укреплениях. Многое удалось сфотографировать, многое он очень точно запомнил. В числе прочих документов он передал список всего летного состава сирийской авиации и собственные довольно точные зарисовки вооружения, установленного на самолетах. В активности он был готов перешагнуть границы - так, однажды он был представлен важному гостю, Францу Райдмахеру, нацистскому преступнику, который участвовал в карательных операциях в Бельгии и Югославии, а после войны стал советником Второго Бюро в Дамаске. Элиаху-Камиль, весьма определенно заявлявший о своих пронацистских симпатиях, был вынужден пожать руку нацисту - и тут же потребовал от своего руководства санкции на ликвидацию Радмахера. В Тель-Авиве едва отговорили Когена - а информацию о местонахождении разыскиваемого военного преступника передали властям ФРГ; в руководстве операцией уже понимали, что работа "Камиля" куда важнее немедленного наказания одного и не самого преступного наци.
Сближение с верхушкой страны шло успешно; можно сказать, что аль-Хафез совершенно точно посоветовал в свое время Камилю Таабесу, на кого делать ставку. Перспективы Когена стали расти - его приглашали войти в правительство, высказывалась даже возможность его назначения министром обороны. Во всяком случае, о возможности назначения на должность заместителя министра сказал ему сам президент. Фактически, Коген вошел в правящую элиту и стал пользоваться полным доверием. По заданиям президента он выезжал в Буэнос-Айрес (пропагандировал партию БААС и собирал средства у богатых сирийцев), в Иорданию (успешно провел секретные переговоры с одним из влиятельных оппонентов аль-Хафеза). Это расширяло его возможности доступа к секретной информации; так, летом 1964 года Коген выполнил важную и срочную задачу - достал и переправил в Тель-Авив материалы по придуманному сирийцами (говорят, с привлечением советских мелиораторов) весьма опасному для Израиля проекту отвода вод рек, питающих Галилейское море. 24 Работа в отрыве от дома давалась нелегко; Эли очень тосковал по семье и по каналам разведки часто посылал домой открытки, не раскрывавшие, однако, его местопребывания. В ноябре 1964 года он выехал (по отработанной схеме, через Европу) в отпуск в Израиль, где у него к этому времени должен был родиться третий ребенок. В это время появились очевидные признаки усталости: Коген затягивал свой отпуск и намекал кураторам, что после четырех лет нелегальной работы он хотел бы вернуться домой. Коген также рассказал, что особое беспокойство у него вызывает начальник военной разведки сирийской армии полковник Ахмед Суэдани. Но напряжение на границе с Сирией усиливалось, и опасность новой войны росла с каждым днем. Потребность в разведывательной информации была весьма острой, и "Моссад" заставил Когена вернуться в Дамаск, хотя специалисты-психоаналитики предупреждали, что разведчик переутомлен и находится на грани психологического срыва.
В последующие два месяца Коген допустил серьезные нарушения правил безопасности. Вполне возможно, что невероятная легкость, с которой он вошел в руководящие круги Сирии, притупила его бдительность, а также проявилось нервное перенапряжение. Он немедленно возобновил свои радиопередачи, хотя сирийская контрразведка могла связать этот факт с возвращением Когена из-за границы. Внимание же к передатчику в престижном районе Дамаска привлекли (безо всякого умысла) индийские дипломаты - случайная близость используемых частот и совпадение обычного времени передач мешало радиосвязи индийского посольства, и они пожаловались властям. Сирийцы самостоятельно обнаружить передатчик, который осуществляет несанкционированные выходы в эфир в районе индийского посольства, не смогли. По их просьбе специалисты ГРУ прислали совершенные пеленгаторы и опытных специалистов. Круг возможного местонахождения все время сужался, но это могло бы ещё затянуться и, не исключено, окончилось бы как-то по другому, если бы по возвращению из "отпуска" Эли не развернул самоубийственную активность. Передатчик Когена практически не умолкал. За пять недель он отправил в Тель-Авив тридцать пять радиограмм. С какой-то обреченностью Коген выходил в эфир в одно и то же время, в 8. 30 утра, что намного облегчало поиск радиопередатчика. Иногда он выходил в эфир два раза в день. Круг сужался; опытными пеленгаторщиками были применены некоторые специальные приемы: несколько раз по району во время сеансов выборочно отключалось электроснабжение и Когену приходилось переходить на автономное питание - что не могло не сопровождаться некоторыми изменениями в характеристиках передачи. 16 января 1965 года был окружен и тщательно обыскан соседний дом - а Коген потерял всякую бдительность и работал на рации, как будто находился в своей стране. 18 января 1965 г. утром снова был обесточен район - и передатчик Когена, снабженный автономным питанием, оказался единственным, который нарушил радиомолчание. Круг предельно сузился. На крыше была обнаружена "персональная" антенна Элиаху; люди полковника Суэдани ворвались в квартиру Когена и захватили его с поличным во время радиосеанса. При тщательном обыске в квартире был обнаружен и второй передатчик и все шпионское оборудование.
Суэдани сначала попытался использовать Когена для радиоигры; радисты тщательно следили, чтобы Эли не вставил в текст передачи какой-нибудь условный знак, но "знак" был передан - это было заранее предусмотренное изменение ритма, никак не фиксируемое непосвященными. Было получено условленное подтверждение приема; после второй, так же "кодированной" передачи, из Тель-Авива пришло сообщение: "Ваши последние два сообщения недостаточно полные. Пожалуйста, повторите их сегодня вечером". Это был знак того, что в Тель-Авиве знают о попытках радиоигры. 24 января сирийцы приказали Когену направить последнюю радиограмму, адресованную премьеру Леви Эшколу: "Камиль и его друзья некоторое время погостят у нас. Мы сообщим вам об их дальнейшей судьбе".
Было арестовано несколько сотен человек, связанных с Когеном, в том числе Маази Захер ад-Дин, Жорж Саиф и шейх Аль-Ад. Президент Хафез Асад оказался в крайне неловком положении. Начались интенсивные допросы. Коген признался, что был израильским шпионом, но несмотря на жестокие пытки, которым его подвергали четыре недели, не сказал больше ничего полезного для сирийцев. Суд военного трибунала приговорил Когена к смертной казни, а нескольких его "соучастников" (Сирийцы никак не могли поверить, что Эли фактически работал один) - к пяти годам каторги. Обращения Папы Римского Павла, королев Великобритании и Бельгии, целого ряда европейских правительств и даже Москвы с ходатайством о помиловании Эли не дали результата. На рассвете 18 мая 1965 г. Коген под восторженные крики толпы был публично повешен на площади Эль-Марга (Мучеников) в Дамаске. Казнь транслировалась по телевидению.
Вольфганг Лотц.
Лотц родился в 1921 году в Германии, в Мангейме. Его мать Елена была еврейской актрисой, а христианин-отец Ганс - директором театра в Гамбурге, затем менеджером берлинского театра. К счастью для Вольфганга, в детстве он не был подвергнут обрезанию. После прихода к власти Гитлера родители Лотца в 1931 году развелись, и Елена уехала с сыном в Палестину, где работала в театре "Хабаима". Там Вольфганг взял себе имя Зеев Гур-Арей. Обучаясь в сельскохозяйственной школе Бен Шемен, он стал отличным наездником и так полюбил лошадей, что сам получил прозвище "Сус". 25 Он свободно владел ивритом, немецким, английским и арабским языками. В 1937 году Лотц вошел в Хагану и ему была поручена охрана единственного автобуса, связывающего школу Бен Шемен с районом, населенном евреями, а также конное патрулирование территории у школы. С началом второй мировой войны Лотц вступил в британскую армию и воевал в тылу Африканского корпуса Роммеля; в конце войны в звании сержанта работал в Каире военным переводчиком. В 1948-1949 годах Лотц в звании лейтенанта принимал участие в войне за независимость. В 1956 году он, уже майор, командовал ротой, которая захватила египетские позиции на Суэце. Сразу после войны 1956 года контакт с Лотцем установила военная разведка. Кандидат произвел положительное впечатление прежде всего тем, что совсем не походил на еврея. Позже Лотц вспоминал: "Я был блондином... много пил и был воплощением бывшего немецкого офицера". Общительный по натуре, с хорошими актерскими данными, храбрый и готовый на риск, он представлялся очень перспективным.
Вербовщики не ошиблись: Лотц действительно оказался прекрасным агентом. После очень напряженной подготовки Лотц - как за десять лет до него Макс Беннет, - был направлен в Германию для закрепления легенды. Лотц должен был стать немецким бизнесменом, который во время войны служил в гитлеровской армии в Северной Африке (Лотц много знал о корпусе Роммеля участвовал в свое время и в боевых действиях против него, и в десятках допросов немецких пленных), а потом 11 лет занимался разведением скаковых лошадей в Австралии. Он в течение года жил сначала в Западном Берлине, потом в Мюнхене, часто менял адреса. В декабре 1960 года Лотц прибыл в Геную, а оттуда на корабле в начале 1961 года приехал в Египет. "Туристу-коннозаводчику" были выделены весьма значительные (по израильским меркам) денежные средства. Это позволило ему войти в привилегированные круги, в частности попасть в элитный Кавалерийский клуб на острове Жезира (там он чуть ли не в первый день познакомился и "подружился" с шефом египетской полиции Аль-Гаухрабом. Вскоре Лотц занялся на египетской земле любимым делом - разведением и выездкой лошадей. С Аль-Гаухрабом ежедневно он совершал конные прогулки; контакты среди военных и богатых египтян успешно развивались. Израильская разведка считала, что египетский "Мухабарат эль-Амма", или управление общей разведки, вряд ли будет глубоко проверять немецкую легенду Лотца. Определенный риск, конечно, существовал, но Лотц позже вспоминал, что он был одним из немногих агентов разведки, кто работал под своим именем и по подлинным документам26. Лотц, общительный и компанейский, стал часто устраивать у себя приемы для старших египетских офицеров и других "нужных" людей из египетского общества. Он курил с ними гашиш и любил поговорить на военные темы. Через полгода Лотц ненадолго выехал в Европу - "уладить свои дела в Германии". Возвратился он с крупной суммой денег, миниатюрным радиопередатчиком, скрытом в каблуке жокейского сапога, подробными инструкциями и красавицей-блондинкой Вальтрауд, без которой он не собирался возвращаться. Лотц встретил эту "восхитительную голубоглазую блондинку с фигурой, какие больше всего всегда нравились" в июне 1961 года в ночном экспрессе, шедшем из Парижа. Вальтрауд была беженкой из ГДР, жила в США и ехала в ФРГ навестить родителей. Через две недели Вольфганг и Вальтрауд поженились27. Лотц не информировал разведку о знакомстве с Вальтрауд, а поставил руководство перед фактом - просто взял её с собой в Каир. Более того, Лотц раскрылся перед своей новой женой как израильский шпион, - и ей это понравилось, она согласилась помогать и действительно хорошо помогала. Они даже выработали между собой специальный код: "Мы всегда называли Израиль Швейцарией, а израильскую разведку "дядей Отто"".
Не правда ли, история со столь поздней горячей любовью и беззаветной преданностью друг другу и смертельно опасному делу кажется несколько неестественной? Но во всяком случае Лотцы работали хорошо. На своем ранчо, расположенном неподалеку от египетской ракетной базы, они вели наблюдение за бывшими нацистами и немецкими учеными, помогавшими Египту в создании современного оружия. Лотц также принимал участие в ставшей печально известной кампании Харела против немецких ученых в Египте. Именно он сообщил их адреса в тель-авивскую штаб-квартиру "Моссада" и направил немцам несколько анонимных писем с угрозами и требованием прекратить работу по ракетной программе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64