А уж потом следуют рукопожатия.
- Это касается и женщин? Подружки тоже обмениваются объятиями при встрече? - удивилась Ванда, делая большие глаза.
- Нет, женщины нашей страны носят паранджу. Максим уже знает, что это такое и может себе представить, что поцелуи в таком туалете практически невозможны. Но и при обмене рукопожатием женщинам следует лишь коснуться горизонтально выпрямленными ладонями, но никак не сжимать руки друг друга. Согласитесь, что это целомудренно и даже красиво! - терпеливо объяснил Амир.
- Я как-то не считала, что у южных мужчин особо в чести женское целомудрие. Если, конечно, речь не идет о собственной жене, или женах, т.е. о собственном имуществе, на которое, естественно, наложена печать индивидуального владения. - Ванда явно не одобряла нравов чужой страны. Но, насколько я понимаю, мужчина с южной кровью не ограничивается законным браком?
Амиру на мгновение показалось, что Ванде известна история появления на свет Максима, и он не мог удержать гневного взгляда. Но тут же раскаялся - прелестная блондинка улыбалась совершенно невинно и явно интересовалась больше семейным положением и взглядами на внебрачные отношения самого учителя, чем происхождением его ученика. Он опустил глаза и смиренно заметил: - Как и во всем мире, мужчинам нашей страны не чужды увлечения, но как и все остальные - они не афишируют такие отношения... Могу лишь сказать, что государственная политика не поощряет влияния "цивилизованных" государств (Амир усмехнулся) на обычаи нашей страны. Это нелегко, но мы стараемся ограничить поступление извне по каналам массовой информации безнравственных произведений. Ванда весело расхохоталась.
- Я видела среди привезенной вами библиотеки весьма интересные образы этой "борьбы ". Удивительно, как это цензоры успевают "обработать" поступающие к вам западные журналы? В них не увидишь не то что обнаженных красоток, но даже женщин в сильно декольтированных платьях. Все излишки обнаженного тела рукой вашего художника задрапированы шарфами, накидками, букетами, да так искусно, что не разберешь, что на даме в самом деле было одето. На купальнике появится сарафанчик, на сарафанчике - жакет. Того и гляди, что королева Елизавета вдруг появится в "парандже"... Амир не поддержал игривого тона собеседницы и смиренно заметил:
- Мой ученик, несмотря на недостаточно зрелый возраст, уже прекрасно уяснил, что в мусульманском мире чтят и уважают древние обычаи предков. Так завещал нам всевышний Аллах, начертав великий путь. И только этот путь благочестия и повиновения выведет наш мир в царствие... я хотел сказать - в светлое будущее.
Амир адаптировал произносимый текст, явно избегая до поры, до времени ортодоксальных религиозных формулировок, способных вызвать сомнения у мальчика. Следуя установке Профессора Кина, он двигался к своей цели постепенно, проводя обработку сознания ученика в нужном направлении.
А вот что касается Ванды... В свои пятьдесят Амир Сайлах хорошо повидал свет. Пять лет он учился в Америке, три года - в СССР, объездил чуть ли не весь мир и прекрасно ориентировался в психологических особенностях различных этнических групп. Он ни за что не стал бы приветствовать жителя Афин по-американски, соединенными большим и указательным пальцами, поскольку то, что означает в Соединенных Штатах лишь дружеское "О'кей, в Греции, Бразилии является крайне неприличным жестом, в Египте воспринимается, как угроза, а в Японии - как просьба заплатить деньги. В стране же Амира американская округлая конфигурация соединенных пальцев означала "черный глаз" и применялась как пластическое подкрепление словесного проклятия. Женщина здесь имела определенный статус, определяемый жестким сводом незыблемых правил во всех сферах ее жизни, и Амир не мог и вообразить применение каких-либо американских или европейских методов общения в отношениях со своей соплеменницей. Так получилось, что на родине Амир чувствовал себя лишь политическим деятелем, сподвижником великого эмира, ограничив личную жизнь и веление плоти до минимума, за границей же он был всем остальным и прежде всего - мужчиной. Причем состоятельным и темпераментным.
Уже давно Амир понял, что различия в любви и сексе у представительниц разных национальностей по отношению к нему - восточному красавцу и богачу, не играет существенной роли. Француженки и американки, россиянки и немки, японки и скандинавки ждали от полного жизненных сил и денег араба прежде всего проявлений мужского темперамента и восточной щедрости. И тем, и другим он был наделен в достаточной мере, чтобы легко завоевать благосклонность самых интересных объектов женского пола и не знать поражений. У пребывающего за границей "своей страны" Амира, в присутствии пышной блондинки начинали страстно гореть глаза, а сердце мощно билось, подавая сигналы к бою и вдохновлял на необдуманные поступки.
Ванда Динстлер действовала на Амира каким-то особенным образом. Прекрасно отдавая себе отчет в том, что приходилось встречать женщин и покрасивее, и помоложе, а также сознавая неуместность влечения к жене профессора в данной ситуации, Амир не мог отделаться от волнующего чувства. Оно не покидающего его с той минуты, как из двери альпийского дома вышла эта поразительная копия российской Светланы. Мудрый политик, опытный мужчина, он и не подозревал, что является абсолютным профаном и новичком в сфере нежных чувств, то есть в том, что принято называть любовью.
Если бы тогда Светлане Кончухиной, потрясенной подлостью потенциального "жениха", попросту продавшего любовницу своему шефу, могло прийти в голову, что короткий роман с ней окажется единственной любовной историей в жизни этого хладнокровного чужака... Если бы Амир - многоопытный ловелас, избегающий женской привязанности, мог понять, что его томление, его навязчивая тяга к игривой россияночке и есть потребность зародившейся, но так и не расцветшей любви... Светлана, ставшая, по милости Амира, подругой Хосейна, Светланка, волею судеб, произведшая на свет наследника престола, Светланка, так фантастически танцевавшая с ним на клубных дискотеках и самозабвенно отдававшаяся ему на полу в снятой у глухонемой старухи комнате... Светланка - королева, Светланка - шлюшка, застреленная прямо в сердце рукой пьяного ревнивца, не ты ли машешь прозрачной рукой с неведомой смертному высоты, делая таинственные знаки?
...Амир отпустил Максима и грустно посмотрел в Вандино розовеющее от солнца лицо:
- Мы могли бы продолжить культурные и нравственные дискуссии в этой области... без ребенка, разумеется. Не будет ли мадам Динстлер так любезна сопроводить меня как-нибудь в ближайший городок, имеющий приличную библиотеку? Голубые глаза, распахнувшиеся совсем по-светланкиному, вспыхнули торжеством:
- Я как раз собираюсь на днях в Канны. Могу прихватить Вас, - она захлопнула журнал, опустила темные очки и вытянулась в кресле.
4
В то время у бассейна, в прохладной тени каштанов, Максим в обществе Амира и Ванды проходил краткий курс подготовки на роль наследника престола, в одноэтажном "гостевом" домике в глубине сада медленно возвращалась к жизни Виктория.
Удар булыжника в подмосковном леске прервал ее связь с родиной. Уйдя в черное небытие глубокого обморока на окраине российской столицы, она впервые вынырнула из него на другом полушарии, в роскошной комнате дворца эмира, о существовании которого всего сутки назад не имела ни малейшего представления.
Виктория медленно приоткрыла глаза и вновь зажмурилась от нестерпимой яркой белизны. Попробовала еще раз, осторожно рассматривая окружающее сквозь полусомкнутые ресницы: необъятная белая кровать, ледниковые нагромождения крахмальных простыней, морозная изморось чего-то снежного наверху - вот от чего так нестерпимо зябко. Виктория почувствовала, как погружается в январскую полынью и застонала от сотрясающего тела холода. Кто-то неслышно подошел, пахнуло спиртом, в предплечье вонзилась тоненькая игла. Приятное тепло, долгий сонный покой и снова медленное выныривание из полузабытья...
Матовый свет настольной лампы наполняет мягкой желтизной кисейный полог, опущенный вокруг ложа, на подставке из стекла и металла, возвышающейся у изголовья - всевозможные пузырьки, прозрачный поильник с выгнутым носиком, странного вида продолговатая палочка со шкалой, очевидно, градусник или какой-нибудь прибор. В темной вышине, сквозь туман полога, светятся зеленые цифр 00.43. Причем последняя цифра все время меняется, устремляясь к неведомой величине. Дождавшись, пока 00 превратилось в 01.00, Виктория снова погрузилась в сон...
Когда она открыла глаза, перевалив тяжелую голову к источнику света, то ясно, как на экране гигантского телевизора, увидела очаровательную картинку: в цветущих зарослях вышагивают длинноногие птицы, высоко вскидывая над мелкой водой тонкие ноги, вытягивая изогнутые как стебли цветов шеи. вытягтивают тонкие изогнутые как стебли цветов шеи. Птицы похожи на гигантские хризантемы. "Розовые фламинго!" - вспомнила Вика название пернатых, услышанное когда-то в телепередаче "Клуб кинопутешественников". Все краски картинки яркие, телевизионные, но рама представляет не экран, а створки распахнутого окна с колеблемыми ветерком складками шелка по сторонам. Светлая легкая ткань, прикрепленная к вызолоченному резному карнизу, образует вверху пышные буфы. Шторы! Конечно - шторы! В голове Виктории сразу прояснилось: она во дворце, в гостях... Хозяйка дома - милая, старая дама... как ее зовут? Конечно же tante Gusty! Девушка попыталась сесть, удивляясь тому, какой тяжелой и неповоротливой оказалась голова. Ощупав ее, Вика обнаружила толстый плотный марлевый шлем, доходящий до самых глаз, без завязок, застежек, словно приросший к коже. В ужасе она упала на подушки и позвала тетю Августу. Естественно, по-французски, поскольку было абсолютно ясно, что находилась она за границей. Но вместо хозяйки дома к девушке подоспел какой-то смуглый мужчина кавказского типа в докторском халате, а потом еще другой, столь же бронзовый, но одетый в летний европейский костюм.
- Здравствуйте, мадмуазель, Виктория! - он взял с простыни руку больной и пощупал пульс. - Я ваш друг. Вы узнаете меня? Вы знаете, где находитесь?
- Да, я поняла. Это дом тети Августы. А где она сама? Как зовут Вас, мсье ? Я не могу припомнить... Разговор утомил девушку и она закрыла глаза, впадая в дрему. Амир обменялся с врачом несколькими арабскими фразами и удалился доложить Хосейну о том, что больная пришла в себя.
Потом Виктория, наверняка, путешествовала в карете. Ей было интересно рассмотреть окружающее, но все время хотелось спать, сон засасывал, растворяя в зыбком тумане очертания лиц и предметов, и совершенно невозможно было разобраться, что происходит наяву, а что - в неуловимых летучих видениях. И вот Виктория увидела склоненное над ней лицо с поразительной четкостью и несомненным ощущением яви. Мужчина был не очень молод, за очками в металлической оправе приветливо щурились карие глаза, а темная прямая прядь, упавшая на лоб, придавала его облику нечто застенчивомальчишеское.
- Здравствуй, Виктория. Меня зовут Йохим Динстлер. Я буду тебя лечить. Если тебе трудно говорить, просто опусти веки.
- Я могу говорить. А где тетя Августа? Я наверно сильно заболела. Мне было очень холодно. Я где-то провалилась под лед.
- Тетя Августа прислала тебя сюда для лечения. Ты сейчас находишься у меня дома, потому что я - друг твоей тети. Ты упала и сильно стукнулась головой, но все самое тяжелое уже позади. Теперь ты будешь выздоравливать, а для этого должна хорошо кушать и слушаться мадмуазель Лару Бертье - можно просто Лару... Ты поняла меня, Виктория?
- Поняла. Только мне легче говорить по-русски. Очень болит голова., - жалобно посмотрела на доктора Виктория.
- Тетя Августа сообщила нам, что ты хорошо знаешь русский. Но здесь почти все иностранцы... мы постараемся найти для тебя человека, говорящего по-русски. А пока попытайся использовать французский. Говори просто, совсем просто. Не напрягайся, Лара тебя поймет. А я и подавно - отлично все понимаю, - Йохим старался говорить медленно и просто, отметив, однако, что для человека, перенесшего черепную травму, занание чужого языка у девушки отличное.
Вечером возле больной появился Амир. Она явно его узнала.
- Вы друг Августы. Здравствуйте. Расскажите, что со мной случилось и потом... кто я?
- Тебя зовут Виктория, - медленно, по-русски сказал Амир, следя за реакцией девушки.
- Виктория. Помню. Я русская, - сказала она задумчиво. - У вас странный акцент!
- Ну, слава Аллаху, вы быстро становитесь здоровой! - он изобразил радость.
- У нас говорят - слава Богу! Вы - мусульманин?
- Вы делаете огромные успехи, Виктория. Думаю, что мне не придется вам ничего рассказывать, вы сами чуть позже расскажете нам о себе. Надо только спокойно полежать и попытаться сосредоточиться, - улыбнулся девушке изрядно озабоченный таким стремительным выздоровлением пленницы Амир.
Он доложил Йохиму о результатах переговоров и тот пообещал, что процесс выздоровления у больной, по-видимому, пойдет быстрее, чем они предполагали, и в скором времени она сможет перенести путешествие в Россию. Профессор лишь просил повременить с предъявлением больной Макса - пока это может привести ее к нежелательному перенапряжению.
Амир крепко задумался. Он и не намеревался возвращать Викторию в Россию и, тем более - показывать ее Максиму. Гораздо проще и правильнее было бы просто объявить мальчику, что его сестра отправлена в другой город на лечение, а потом устроить ее исчезновение. Но этому плану мешал наблюдатель из ИО, заключивший с Хосейном соглашение о неприкосновенности Виктории. Что же с ней делать на самом деле? Восточная мудрость гласила, что время - лучший советчик. Оно часто берет на себя решение таких сложных проблем, в которые человеку порой не под силу разобраться самому. 5
Прошла неделя. Максим наслаждался каникулами в гостях, знал, что сестра где-то рядом, что ее усиленно лечат и по возможности устроят с ним встречу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63