Да какая Евгении польза от того, что беглый муж пишет и звонит чуть не каждый день и посылку прислал - меховые крошеч- ные унты и варежки для дочери - огромные, годика на три.
- Это как понимать? Супруг твой, я вижу, рассчитывает только к детскому саду объявится, - хмыкала Татьяна Ивановна, рассматривая вещи. Ты должна что-то решить, Евгения. Девочка растет, а Алексей никак не взрослеет. Хватит ему по стране мотаться. У тебя работа нормальная и его со временем хорошо пристроим. Квартиру в новом доме скоро получите. Надо жизнь устраивать, на что-то решиться наконец.
Лето Алексей просидел дома, вернее на даче - в доме Же- ниной бабушки под Клином с женой и ребенком. Девочка была еще совсем крохотная и забот домашних полно - воду таскать, кипятить, за продуктами на велосипеде в сельпо ездить, дров нако лоть, в городе помогать, крышу чинить... Закрутился Алексей со всем этим, а когда опомнился в конце августа, то засомневался
- уж и цирковой ли он? Или так и жил здесь с огуречными парни- ками, соседскими курами и детским манежем, выставляемым в теплые дни под сиреневые кусты? Работа простая, мужицкая, добрая. Жена тихая под боком и дитя веселенькое, уже что-то по своему лепечущее и начавшее приучаться к горшку. А вечера, а зори, а вылазки за грибами и пару посиделок с удочкой у спящего озера! Разве плохо тебе, Алексей? И лишь только впустил он себе в душу эту мысль - остаться, прижиться, обзавестись хозяйством, зажить как люди, восстала душа, негодованием вспыхнула. Не ожидал Алексей, что лишь теоретически предполагаемое расставание с цирком, поднимет такую неуемную бурю негодования.
- Не могу я, хоть режь - не могу! Больной что ли, нарко- ман - не знаю. Нет мне житья без цирка, - сообщил он Жене в конце августа, как отрубил. - Без тебя то же не могу.... - Добавил помолчав и в сердцах метнул топор в березовый ствол. Лезвие впилось точно посередке вырезанного им как-то в приливе нежных чувств, сердца.
К началу сентября Алексей уехал и стали они жить как между двух стульев. Муж в разъездах, Евгения в школе преподает язык, тайно надеясь, что не сложится дальнейшая карьера мужа и вернется он, угомонится.
- Лучше бы сломал что-нибудь, с палочкой ходил, но рядом, - думала иногда вечерами, наблюдая торопящихся домой семейных мужиков - с портфелями и авоськами, предвкушающими диванно-телевизионный уик-энд и аппетитные антрекотовые ароматы из кухни.
А вот Женька - все одна. И в воскресенье, и в Новый год и в день рождения Вики - мать с отцом, Светланка забежит - вот и все радости. Только в почтовый ящик с надеждой заглядывать.
Алексей не приехал к майским праздникам, как обещал, от- ложив возвращение на три недели - готовили новый аттракцион при его обязательном участии как постановщика и тренера. Здесь как раз и подкатилась мать со своими любимыми разговорами:
- А ты обратила внимание, Женечка, каким фертом твой бывший кавалер ходит? Ведь Коля к тебе сразу после школы сватался. Жену свою как куклу одевает и на все праздники в Дом офицеров выводит хвастаться. - Мать резала на доске первую майскую зелень для праздничного салата. Девятое мая - это все же настоящее торжество, волнующее. Еще всегда по телевизору "Летят журавли" или "В шесть часов вечера после войны" показывают и хороший концерт из Колонного зала дают. И по радио песни такие - хоть плачь. "Этот день победы порохом пропах, это праздник со сле- зами на глазах" - пел Лещенко и Евгения действительно по- чувствовала, что глаза у нее на мокром месте и вовсе не от то- го, что чистила на газете лук. Уж очень был всех жалко, тех, кто с войны не вернулся и кто вернулся, что бы стареть в нищете. Себя тоже было жалко, уж очень хотелось быть любимой, нужной, особенно в праздник. Знать, что к тебе кто-то торо- пится, летит через заботы и преграды, воображая, как сидишь ты здесь, у вечереющего окна и крошишь для салата вареную картош- ку.
- И вообще, тебе все необыкновенная любовь в Алексее мерещится, нудила под боком мать. - Так не любят. Ради любимого человека всем жертвуют, даже жизнью. А не, прости господи, цирком! - Татьяна Ивановна резко смахнула ножом в кастрюльку нарубленную зелень.
Они действительно, как сговорились - мать и Светланка - пели Евгении в оба уха - одна про достоинства неких гипотети- ческих кавалеров, интересующихся, якобы, Евгенией, другая - про недостатки Алексея. Послушать Светлану, так у него в цир- ке, наверняка, роман за романом крутится.
- Поверь мне, я мужиков лучше тебя знаю. Еще такого случая не было, чтобы почти шесть месяцев такому видному "джигиту", как твой Леша, никто в штаны не залез. И что бы он сам (ха-ха-ха) верность тебе хранил! Это когда вокруг голыми задницами в бантиках и перьях все так и крутят! Я тебя прошу, Женя, не будь ты такой курицей! На себя рукой махнула - ладно. О дочери тогда подумай - ей отец нужен и средства на хорошее воспитание - не твои же 110 р.! На меня полюбуйся - да если бы мне с пеленок по-французски сказки читали, да в музшколу, как тебя, водили, сидела бы я где-нибудь в Швеции дипломатской женой... А нищенство голодраное, да безотцовщина- на всю жизнь клеймо! - Лана очень любила нравоучения, впадая в раж и вдохновляясь проповедническим пафосом. Наконец, Алексей явился - "на летние каникулы" Тут и устроила ему жена бурную сцену - с вопросами, рыданиями и даже битьем посуды. Родители потихоньку вышли прогуляться, рассчитывая, что в этот критический момент у молодых, наконец, что-то решится.
Посидели в скверике и пошли в кинотеатр "Салют" на последний сеанс итальянский политические детектив про мафию смотреть. Вернулись - в доме тишина. Заглянули в "кабинет" - спят все трое на широком диване: в центре, в объятиях родителей счастливая Викошка, а Женька - так во сне и улыбается.
Утром молодые объявили, что надумали жизнь свою менять кардинально: с августа уезжают все вместе в Краснодар, репети- ровать в тамошнем цирке Караевский аттракцион, а Евгения постарается найти себе применение в новой, то есть цирковой, сфере. Как сказали, так и сделали.
10
Караевы приняли Евгению с дочерью с ритуальной торжест- венностью. Был дан специальный ужин в честь прибывших в от- дельном зале гостиничного ресторана, а утром - семью Алексея водили по цирку, показывая кулисы, репетиционные помещения, гримерные и манеж. Без прожекторов и шумной толпы зрителей, амфитеатр выглядел непривычно буднично. Первые ряды кресел закрыты холщовыми полотенцами, серенький полумрак усиливал ощущение зяблой пустоты. Что-то натягивали, переругиваясь, под куполом, рабочие, черный дырой зияла пустая оркестровая ложа. Алексей нырнул за кулисы и тут же вспыхнули яркие, теплые со- фиты, взяв в светящееся кольцо пустую сцену. Тогда и ступила первый раз на цирковой манеж двухлетняя Виктория, спущенная с отцовского плеча в центре магического круга. Растерялась, щурясь на прожектора и бухнулась лицом в опилки. Навсегда запомнятся ей эти ослепительные лучи, нацеленные со всех сторон, этот особенный запах - запах тревоги и победы.
Евгении было приятно замечать уважение, с которым цирковые относились к ее мужу. А как же - Алексей и Председа- тель месткома и Член художественного совета и вообще - автори- тет.
- Ты прямо как опереточный Мистер Икс - защитник слабых и угнетенных, опора справедливости, - с гордостью шутила Евгения по поводу популярности мужа в закулисной жизни. А потом стало казаться ей, что в этом цирковом панибратстве, тесном гостиничном житье и постоянной манежной близости, есть какая-то распущенность, свобода нравов. Она была неприятно удивлена, заметив как на ходу Алексей шлепнул по ягодице вертлявую гимнасточку, обнялся мимоходом с другой, что-то за- шептавшей ему в щеку и буквально повисшей на шее. - А за ляжки акробаток хватать тоже в твои обязанности входит - в качестве профессиональной поддержки? - улыбалась Евгения, глотая слезы обиды. - Напрасно ты так, Женя, - успокаивал жену Алексей. - Здесь всякое бывает, как и везде. Но просто всего немного больше - и тревог, и страха, и отваги, и ...любви. Все друг у друга на виду, в тесноте, в совместной работе, после работы - от этого больше шуму, сплетен. А шлепок это, действительно, если хочешь, профессиональная поддержка - обычный, ничего другого не значащий жест! Евгения промолчала, решив ни во что здесь не вмешиваться. Не отдавая себе отчета, она все больше отдалялась от цирковой жизни, испытывая раздражение по всякому поводу. Конечно же непросто все это - бесконечные переезды, товарные вагоны, чужие квартиры или плохие гостиницы, постоянная тревога за мужа и неосознанная, но неотвязная ревность. А ведь было бы за что страдать - ни денег, ни перспективы на обеспеченную жизнь, ни своего углла. Хорошо еще тем, кто ловил свой кайф на манеже - наркотик аплодисментов, признания, а Женьке-то что? Она перепробовала разные способы занять себя в цирке, быть полезной Алексею, войти в "семью" - работала в конюшне, реквизитором, помощником костюмера, билетером, даже выходила на манеж в осетинском национальном костюме в массовке, вынося и подбирая реквизит. Но все это как-то несерьезно, одно слово - "обслуга". Не привыкла Евгения чувствовать себя на обочине, третьим сортом, испытывая зависть к звездам, срывающим плоды цирковой славы, и совершенно не перенося по этой причине, восторженные отзывы Алексея о работе на арене других женщин. Она знала себе цену, но понимала, что нечем здесь крыть ей козыря - чужая это игра.
Однажды бессонной ночью, оплакав свою ненужность под сопение вымотанного за день Алексея, Евгения, наконец, призналась себе в том, что ненавидит цирк.
Алексею же казалось, что цирковая жизнь его маленькой семьи наладилась. Они теперь были все вместе, рядом и он мог себе позволить целиком погрузиться в работу, отключаясь от тоски и тревог, мучивших в разлуке. Евгения за всякую работу берется, дочку каждый день французскому языку обучает. Пятилетняя Вика самостоятельно держится в седле, легко делает стойку, колесо, мостик, шпагат и, подстрахованная лонжей, сидит на плечах отца, стоящего на крупе скачущей лошади. Да не просто держалась кое-как - "отрабатывала номер" с наслаждением! Она неслась сквозь дым и свет высоко, очень высоко над манежем, сверкая восхищенными глазенками и во всем ее крошечном существе колотилось особое ликование, идущие в паре страх и победа.
Евгения не разделяла мечту Алексея сделать из дочери цирковую. Это было просто невозможно - отдать цирку мужа, а теперь и дочь, вместо того, чтобы воплотить в Виктории свою не- осуществившуюся мечту - карьеру переводчика при дипкорпусе в каком-нибудь уютном уголке Европы. Поэтому Женя особенно пристально следила за языковыми успехами дочери, обращаясь до- ма к ней по-французски, чтобы продемонстрировать мужу истинное призвание Виктории.
- У девочки необыкновенные способности к языку. Она должна получить хорошее образование, а поэтому пойдет в нормальную, а не кочевую школу! категорически заявила Евгения.
Супруги пришли к компромиссному решению - Вика будет учиться в нормальной школе в Солнечногорске, проводя каникулы в цирке, а будущее покажет куда идти потом - в Ин.яз или цирковое училище. Но до школы еще два года, а впереди - целое будет время поразмыслить. В мае, подхватив дочь, и не дожидаясь пока закончит свои дела муж, Евгения отбыла в Солнечногорск, тайно чувствуя, что никогда уже в цирк не вер- нется. Да и Викторию ни за что от себя не отпустит.
Алексей посадил жену в мягкий вагон скорого поезда "Ки- ев-Москва", загрузив все полки огромным багажом - чемоданы с зимними вещами, ящики книг и всяких мелочей, с которыми было жалко расстаться, корзинка ранней украинской клубники и черешни, пакеты с провизией и Викиными куклами. Еще бы - они не были дома почти два года! Два сезона - сплошные гастроли, а все прошлое лето Женя с дочерью провели в станице Караевых, где отдыхала и работала вся цирковая "семья" наездников. Были приглашены сюда и родители Евгении. Дороговы визитом остались довольны - Алексей чувствовал себя уверенно и прочно, Виктория загорела, окрепла, с удовольствием демонстрируя деду и бабе свои успехи в верховой езде. Она вместе с отцом сделала несколько кругов на лошади и даже постояла сама в седле, опасливо расставив ручки и рухнув, наконец, в объятия Алексея. А вот была ли счастлива Евгения тем летом? Сидя у окна набиравшего скорость поезда, Евгения поняла: да она была очень счастлив! И до чего же больно сейчас за оставленного на перроне Алексея - такого растерянного и одинокого, какими кажутся все, разделенные вагонным стеклом на "провожающих" и "провожаемых", т.е. обреченные на разлуку. Ей стало вдруг стыдно скрытых от мужа планов и надежд, противоречащих, враждебных, в сущности, его надеждам и планам. Ей мучительно захотелось вернуться, объяснить Алексею все, выговориться, выплакаться и попросить его о помо- щи. Он обязательно поймет и поддержит даже если придется усту- пить, пройтись с садовыми ножницами по нежным побегам личной мечты.
- Мама, с нами поедут чужие дядя и тетя? Почему мы тогда папу не взяли? - приставала с вопросами Вика, наблюдая за размещением в купе посторонних пассажиров.
- Папа приедет к нам через месяц. И мы будем все вместе жить в Поварово, у бабушки. Ведь тебе нравится на даче, mon enfant?" - прижала к себе дочку Евгения.
- "Gui, maman. А Персик туда тоже приедет? - поинтересовалась Виктория, устраивая перед окном пучеглазую куклу. - Нет, детка. Теперь у тебя буде другая компания. Ведь ты помнишь бабу Ларису? А деда и тетю Лану? И мысленно опережая во всю мощь несущийся среди розового майского вечера "скорый", Евгения оказалась дома, оглядывая все с новой любовью и нежностью.
- Ну, а в школе-то как у моих девчонок? - спросит она мать после вкусного ужина. - Светланка как живет? Татьяна Ивановна подожмет губы и поставит на стол уже собранные для мытья грязные тарелки:
- Ты же знаешь, Женя, я вашу дружбу никогда не одобряла. А те- перь и не знаю, что сказать... Не стала бы я на твоем месте к ней снова в подруги навязываться. Непутевая она, как ни крути
- Чиканухина дочка!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63