– А как поживает Саймон? – не моргнув спросил лейтенант.
– Саймон жив и здоров, сэр, и в этот самый час, полагаю, находится в Ньюгейтской тюрьме, пытаясь освободить свою молодую жену, которая по неосторожности угодила в ловушку, расставленную виконтом для него самого. – То, что лейтенант знает о тайной жизни Саймона, удивило Роберта, и он заколебался. – Другие тоже знают? – спросил он.
– Нет, – покачал головой Риджуэй. – Я знаю, поскольку помог ему выбраться из трудного положения, когда Ястреб начал свои набеги. Остальным ничего не известно, но после того, что Саймон сделал для них, в королевском флоте не найдется моряка, который не бросился бы за него в огонь. Хозяйка принесла тушеную говядину и пиво, и, когда она удалилась, викарий рассказал изумленному лейтенанту всю историю, однако никак не связывая Ястреба с Саймоном. В этом не было никакой необходимости. Оба хорошо понимали друг друга.
– Итак, – закончил Роберт, – завтра эта история получит свое завершение.
– Вы действительно опытный стрелок, сэр? – спросил лейтенант. – Марнер, кажется, так не думает.
– Марнер видел мою святую сторону, – криво улыбнулся викарий. – Я тогда сделал предупредительный выстрел. На самом деле я стреляю лучше Саймона, он сам это подтвердит. Я не раз своей меткостью спасал ему жизнь за эти годы. В тот день я умышленно выстрелил мимо, чтобы сбить Маркера с толку.
– Хорошо, если этот негодяй сразит вас завтра, он не сможет этим похвастаться, в живых ему не бывать, – решительно заверил лейтенант. – Можете в этом не сомневаться.
Глава 26
Саймон выскочил из Ньюгейтской тюрьмы и выхватил поводья своей лошади у поджидавшего его Фелпса. Дело плохо. Впервые в жизни титул ему не помог. С таким же успехом Саймон мог быть самым последним нищим.
– Молчи! – предупредил он камердинера, садясь на фыркающего жеребца.
– Я слова не сказал, милорд, – защищался Фелпс. – Но с вашего позволения, осмелюсь сказать, что вы действуете неверно.
– Фелпс, я почти обезумел, – ответил Саймон. – Они ей не верят, ей отказано в адвокате. Согласно закону она должна сама себя защищать. Проклятие! Видит Бог, она добилась своей цели, но она умрет, если я не придумаю способа спасти ее.
– Она серьезно пострадала, милорд?
– Даже не знаю. Мне не позволили ее увидеть.
Саймон запустил обе руки в спутавшиеся за двухдневную скачку волосы, словно стремясь удержать разрывавшийся мозг.
– Куда мы едем теперь? – осторожно спросил камердинер.
– На Боу-стрит. Я хочу добраться до Мэтью Биггинза, который бросил ее в этот ад. – Саймон резко указал на тюрьму.
– Конечно не в таком виде, милорд?
– А что такое?
– Милорд, они запрут вас за бродяжничество. Вы не бриты. Ваши волосы… неопрятны. У вас такой вид, будто вы спали: не раздеваясь. Вы не думаете, что сначала вам нужно немного привести себя в порядок? Вы не ели, не спали… Прошу прощения, милорд, но вы похожи на дикаря.
– Я могу потерять ее, Фелпс, – простонал Саймон, ударив себя кулаком в грудь. – Я должен был отомстить за ее отца. Если бы я это сделал, Дженна бы в тюрьме не оказалась. Я должен был послать к черту этот проклятый бал и заняться, нашими разногласиями. Мне нужно было наступить на свою глупую гордость, поступиться самолюбием! Я люблю, ее, Фелпс!
– Я всем сердцем с вами, милорд, но вы рассуждаете нелогично. Это на вас не похоже, сэр. Вам нужно критически оценить ситуацию. Штурмуя глубокой ночью оплоты Боу-стрит, вы ничего не добьетесь. Насколько такая тактика помогла вам сейчас в тюрьме?
– Я… люблю ее!
– Я знаю, милорд.
– Мне нужно добраться до Марнера. Он ответит за Дженну… и остальное.
– Я знаю, милорд.
– Но только когда освобожу ее!
– Тогда поедем в лондонский дом, позвольте мне привести вас в порядок. Я приготовлю вам горячую ванну, расчешу волосы. Хвост вашего жеребца аккуратнее выглядит. А потом, после крепкого бренди и горячей еды, вы во всем разберетесь, милорд.
– Чтобы это уладить, понадобится несколько больше, чем ванна, бренди, и сытое брюхо, дружище, – с сожалением сказал Саймон. – Для этого нужно чудо.
В самых диких фантазиях Дженна не могла представить себе кошмара Ньюгейтской тюрьмы. Ей никогда в голову не приходило, что у нее не будет собственного пространства. Хотя до нее и доходили отвратительные слухи, она не была готова к общей камере, переполненной немытыми людьми. Безумных и нормальных, старых и молодых, мелких воровок и хладнокровных убийц, женщин всех слоев общества затолкали вместе как сельдей в бочку.
Она съежилась в тени, едва веря своим глазам. От зловонного воздуха, пропитанного запахами отбросов, пота, рвоты и человеческих экскрементов, к горлу подкатила тошнота. Рана на плече едва больше царапины, но она воспалилась, грозя инфекцией из-за отсутствия ухода. Ее не обрабатывали с тех пор, как констебль в Сент-Энодере перевязал ее.
Дженна не спала. Она боялась закрыть глаза. Какая-то безумная неотступно следовала за ней и, воркуя и напевая, ласкала ее волосы, словно зверька. Другая, очевидно, подкупившая охрану и разжившаяся ликером, не сводила с Дженны мутных глаз. Она была отвратительна, груба, в здравом уме и тем еще страшнее. Преступление ее было ужасным: будучи гувернанткой, она похитила и убила своего подопечного. Ее приговорили к виселице. Этой женщине казалось, что все ее беды от аристократии, и Дженна, будучи единственной аристократкой в этой разношерстной компании, стала главной ее целью.
Саймон не появился. Из всех ужасов, обрушившихся на Дженну, этот самый страшный. В сущности, она его и не ждала, но все-таки надеялась. Если бы он пришел – просто пришел, – она смогла бы выдержать суд, Тайберн, все, что угодно. Она совершила то, что совершила, ради своего отца, но, глядя на зловонную нищету, слушая отчаянные протесты и безумный смех обитателей камеры, Дженна пришла к выводу, что отец никогда не ждал бы от нее подобного поступка. Странно, теперь, когда слезы были вполне уместны, они не шли. И хотя внутри всё ныло от безнадежности и потери любимого, Дженна не могла пролить ни слезинки.
Съежившись в углу, как можно дальше от не оставлявшей ее в покое безумной женщины, она отчаянно пыталась подготовиться к защите. Адвокат ей не положен, и она молилась, чтобы туман, заволакивающий омраченное лихорадкой сознание, рассеялся и позволил ей сформулировать аргументы и доводы.
Мэтью Биггинз принял Саймона в своем кабинете. Это была скромно обставленная маленькая комната с книжными полками на стенах, заваленная «незаконченными делами», как выразился сыщик, собирая разбросанные по столу бумаги.
– Я не стану бесполезно тратить время и силы, – сказал Саймон. – Мне нужно полное описание событий, приведших графиню в Ньюгейтскую тюрьму, и…
– Это вам не поможет, милорд, – перебил его сыщик. – Ничего нельзя сделать. Суд над ней назначен на завтрашнее утро.
– …и полный отчет о ваших делах с этим наглецом Марнером, – повысив голос, продолжил Саймон.
– Это частная информация, милорд…
– Уже нет, – перебил Саймон. – Он мертв.
– Мертв, милорд?
– Считайте, что да. Я до него доберусь! Так что с этой минуты вы работаете на меня.
– Эт-то противозаконно, сэр.
– Совершенно верно. Так вы намерены отвечать мне, или мне придется добывать информацию другим способом? Решайте, Биггинз. Мое терпение на исходе. Арестовать графиню Кевернвуд, не известив меня! Да как вы посмели, сэр?!
– Н-но, послушайте, милорд…
– Вы обрекли ее на смерть, кретин! Говорите, иначе мое терпение кончится, и тут камня на камне не останется.
– В-вы угрожаете мне, милорд?
– Можете не сомневаться!
– Ее з-застали на месте преступления. Она разоружила того человека и собиралась сбежать с добычей, когда я сбил ее, милорд, – заикаясь, проговорил сыщик.
– Вы стреляли в нее?
– Я исполнял свой долг. Вы, кажется, забыли, что графиня занималась грабежом.
– Она вам это сказала?
– Н-ну… нет, но…
– Что она вам сказала?
– Ну, она… не говорила, то есть… я хочу сказать… по пути в Сент-Энодер она была без сознания.
Саймон окаменел. Кровь бросилась ему в голову, руки сжались в кулаки. Заикающийся сыщик не спускал с него глаз.
– Вы уверены, что рана не серьезная? – скрипнул зубами Саймон.
– Д-да, милорд, – пролепетал Биггинз, оттягивая коротким пальцем ворот. – Я просто задел ее плечо… руку. Это всего лишь царапина, милорд.
– И от этой «царапины» она потеряла сознание?
– Нет, от падения, милорд. Она на скаку упала с лошади.
– Она не пыталась объяснить, когда пришла в себя?
– Да, она рассказала какую-то нелепую историю о мести за погибшего отца. Она даже попыталась свалить все на меня. Ну… не на меня лично, а на все органы правопорядка.
– Вы слишком много на себя берете, воображая, что подобные вам олицетворяют закон, ханжа. Ее история правдива. Такая возможность вам никогда в голову не приходила, сэр?
– Нет, уж слишком она причудлива, милорд.
– Оставим это, – вскипел Саймон, грозно нависая над столом сыщика, его ноздри раздувались, вены на шее набухли над воротом рубашки. – Как насчет Маркера?
– Он думал, что вы… вы…
– Да, я знаю, – оборвал его Саймон. – С чего он вздумал обвинять меня в этом?
– В-ваш… э-э… – Сыщик запнулся, указав дрожащим пальцем на хвост Саймона. – Он утверждал, что вы держали его под прицелом и он узнал вас.
– И вы поверили ему, – сказал Саймон, отвечая на свой собственный вопрос. – Для вас это, может быть, неожиданность, но я не единственный в королевстве ношу длинные волосы, Биггинз. Многие из нас, старых солдат, все еще цепляются за хвост как за напоминание о днях нашей славы. Но хватит об этом. Где он теперь?
– Я… Я…
– Не вздумайте мне мешать, – прикрикнул Саймон, и сыщик отшатнулся. – Разве вы не понимаете, что говорите с безумцем? Я вас предупредил. Мое терпение на исходе, я не знаю, что сделаю. Где этот сукин сын?
– М-мы расстались в Сент-Энодере, – пролепетал сыщик. – Он все еще настаивал, что вы…
– Да-да, я знаю. Куда он отправился?
– Он… он упомянул свой дом на Нормандских островах, На Джерси… нет, на Гернси.
– Надеюсь, вы получили от негодяя плату, – сказал Саймон, – потому что ему от меня не спрятаться. И когда я до него доберусь… я, скажем так, заморожу его активы.
– Милорд, мое дело с Марнером завершено. Но позвольте предупредить вас, что если вы исполните свои угрозы, то последуете прямиком за графиней, не важно, граф вы или нет. Виселица классовых различий не делает, милорд.
– Правда? Что ж, посмотрим, любезный. Довольно! С тех пор как вы вторглись в мои дела, чтобы услужить Маркеру, вы установили прецедент. Теперь вы работаете на меня, и пора отрабатывать свой хлеб. Вы можете начать, рассказав мне, каковы возможности графини.
– Никаких, – ответил сыщик. – Она нарушила закон. И должна предстать перед судом, как любой другой преступник, и защищать себя сама. Адвоката ей не полагается.
– Но должно же… что-то быть?
– Расскажите мне вашу версию, милорд.
– Какой смысл, если ей не полагается адвоката? – горько усмехнулся Саймон. – Это смехотворно!
– Расскажите.
Саймон резко откинул волосы назад и начал рассказывать о замысле Дженны, ловко опуская собственное участие в этом деле и обстоятельства их первой встречи на Ламорна-роуд.
Закончив, он снова откинул волосы и, наклонившись через стол, в ожидании мял промокательную бумагу.
– Так вы говорите, она задержала его? – потер подбородок Биггинз.
– Да, чтобы правосудие свершилось. Вы только что сказали, что она разоружила негодяя.
– Да, но откуда я знал, что она женщина и с такой миссией? Я принял их за конкурентов, спорящих из-за добычи. Да и вы бы так сделали. Она была очень убедительна.
– Она знала, что он убил ее отца! Этот человек напал на нее меньше недели назад, когда она ехала в моей собственной карете. Она узнала его пистолет. Он принадлежал ее отцу. Негодяй отнял его и избил им свою жертву. Ошибки нет, Биггинз.
– От-ткуда вы знаете, что это был тот же самый разбойник?
– Пусть мельком, но я сам видел его в ту ночь, когда он напал на карету, и осмотрел тело в Сент-Энодере. Это одно и то же лицо.
– И ваша жена взялась сама задержать его? – Сыщик покачал головой. – Безумие!
– Я не потворствовал ее действиям, но бездействие закона вынудило ее к этому. Она обратилась за помощью к дорожной охране, но те отмахнулись от нее. Вы знаете, как обстоят дела на побережье: стражники не профессиональны, половина из них взяточники.
– Н-но это шаткий аргумент. Она не сможет доказать, что пистолет принадлежал ее отцу.
– Сможет. Он был помечен инициалами. Где он сейчас?
– Думаю, где-нибудь здесь.
– Вы думаете?
– Может быть, он еще у констебля в Сент-Энодере… Я… я не уверен.
– Этот пистолет может стать ее доводом! Вы должны найти его! Он может оправдать ее?
– Это не так просто, милорд. Нужно сформулировать запрос о присовокуплении к делу улики, я полагаю.
– Как? – торопил Саймон, хватаясь за призрак надежды.
– Если, подчеркиваю, если такой аргумент имеется, молено поставить вопрос об адвокате. Происшествие из ряда вон выходящее, вы понимаете, но если дело начнут разбирать и почувствуют, что она обвинена несправедливо, ее, возможно, помилуют.
– Обвинение уже готово?
– Почти наверняка, милорд. Не хочу вселять в вас надежду. Ваша жена плохо информирована, чтобы защититься. Ее не ознакомят с обвинительными актами заранее. Даже копии не дадут.
– Будьте вы прокляты! Найдите этот чертов пистолет!
– Я… я займусь этим прямо сейчас, милорд, – сказал сыщик, поправляя подставку для перьев, которую в волнении опрокинул. Его руки дрожали, лицо побледнело.
– Чем скорее все закончится, тем скорее я смогу рассчитаться с Маркером, – ответил Саймон. – Пошевеливайтесь! Пока вы тут ковыряете пером дырки в промокашке, моя жена приближается к виселице, а этот сукин сын ускользает от моего собственного суда. Сколько бы Марнер вам ни заплатил, я удвою сумму, но вы получите деньги только тогда, когда их отработаете. Вы упекли мою жену в тюрьму. И пока у вас не разыгралась фантазия, предупреждаю, сэр, не совершите ошибки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36