Содержательница борделя презрительно повела плечами:
– Не слишком, – возразила она. – Всегда – не слишком.
Глаза Монтегю закатились ко лбу. Он резко опрокинулся навзничь и с глухим стуком растянулся на полу. Оцепенев от неожиданности, уставшие люди могли только смотреть, как его тело трясется и вздрагивает в каком-то приступе.
– Видишь, что ты наделала, – мягко упрекнул ее русский.
– Так ему и надо, – злорадно усмехнулась Гермиона. Она отвернулась от этого зрелища и взяла русского за руки: – Ты проводишь меня отсюда, Ярослав?
– Не оставляй меня, пока это не закончится, – умоляла Герцогиня.
– Ни за что, – Джоко обнял ее за плечи.
– Я хочу уйти, – пояснила она, – но чувствую, что должна остаться, сама не знаю, почему. В конце концов, все это меня не касается.
– Он гной отец, – напомнила Мария. Молодая девушка неуважительно фыркнула:
– Я даже не ношу его имя. Просто мне любопытно, чем все кончится.
– Мы останемся с тобой.
– В таком случае мы с Питером увезем Мелиссу и детей, – предложила Эйвори. – Тогда вы не будете беспокоиться за них, пока все эти неприятности не закончатся. Бедным детям давно пора спать.
Лицо старой леди было неприятного серого оттенка – верный признак того, что она измучена физически. Однако ее глаза сверкали необычным интересом и любопытством.
Пан и Бет сидели на красном плюшевом диване, прижавшись друг к другу. Их глаза были закрыты.
– О да, пожалуйста, – Мария взяла свою хозяйку за руки. – Я не знаю, чем мне отплатить вам за все.
– Чепуха, – Эйвори наклонилась и поцеловала Марию в щеку. – Такого захватывающего времяпрепровождения у меня не было в течение долгих лет. Я думала, что для меня все кончено. Я была уверена, что до конца своих дней обречена писать письма, – она оценивающе оглядела занавески из красного бархата и с золотыми кистями. – А теперь я побывала в таких местах и повидала такое… Да еще в компании красивого жулика, – она ласково погладила щеку Джоко и, улыбаясь, отошла от них. – Идем, Питер. Возьми на руки младшую девочку. Как ее зовут?
– Панси, – сказала Герцогиня.
– Да, возьми Панси. А ты, Берт, возьми…
– Бетти.
– …Бетти. Идем, Мелисса. Нам всем нужно хорошо выспаться.
В салоне появился доктор. Он оглядел пациента, его рот сложился в неодобрительную гримасу.
– Дорогая леди, – вздохнул он, обращаясь исключительно к леди Кларисе, которая встала ему навстречу. – По моему мнению, он слишком нездоров, чтобы его было можно перевозить.
– О нет!
– Его состояние угрожающее. Я опасаюсь, что поврежден мозг. У него на правом виске вмятина более дюйма в диаметре и в четверть дюйма глубины.
– Вмятина?
– Да, мэм. По-моему, одна из костей его черепа сдвинулась. Несомненно, с ним случился удар.
Клариса потрясенно опустилась на стул.
– Боже милостивый! Он сможет жить с этим?
– В общем, да. Остается ждать, полностью он оправится, частично или совсем не оправится.
– Его можно оставить здесь, – сказала Кэйт.
– Это бордель, – с трудом выговорила леди Клариса.
– Будет только справедливо, если он останется здесь. Он владелец этого здания и имеет долю в бизнесе, – Кэйт сидела в кресле перед камином, том самом, с которого встал Монтегю, чтобы выслушать тираду, приведшую его к удару. Она встала с него – строгая фигурка в черном, с белым от пудры лицом и кроваво-красными от помады губами. Ею словно бы руководила какая-то цель. – Это хороший бизнес. Он получает с него много денег.
Доктор неодобрительно огляделся вокруг, затем смирился с неизбежностью:
– Так будет лучше всего, хотя бы на первое время.
– Мы обеспечим ему хороший уход, – сказала Кэйт. – Чарли будет купать его, а девочки будут по очереди кормить. Я буду давать ему лекарства.
– Но это такая обуза, – заметила леди Клариса.
– Вовсе нет, – Кэйт по-кошачьи улыбнулась. – В каком-то смысле это его дом. В документах везде стоит его имя.
Клариса неуверенно взглянула на Герцогиню:
– Вы моя падчерица.
– Забудьте это.
– Но я не могу. У Теренса большое состояние. Часть его по праву принадлежит вам, – она сглотнула. – Бетани и Джульетта наполовину ваши сестры.
– Я не прикоснусь ни к единому пенни из этих денег, – заверила ее Герцогиня. – Пусть они считают, что Джордж был их братом. Пусть скандал заглохнет.
Клариса облегченно улыбнулась, но затем напряглась:
– Этого слишком мало. Я скажу юристам Теренса, чтобы вам выплатили четверть суммы.
– На самом деле вы этого не сделаете.
– Сделаю. Как вас зовут?
– У меня нет имени, – отвела взгляд Герцогиня.
– Нет имени? – Клариса приложила руку ко рту.
– На улицах меня зовут Герцогиней.
– Но как вас звали здесь? Как вас звала эта женщина?
– Отродьем.
Леди Монтегю повернулась к Ревиллу и Стиду:
– Я еще не слышала ничего чудовищнее. Я уверена, что вы, джентльмены, согласитесь со мной. Я призываю вас в свидетели, и вас, Мария Торн, и вас…
– Джоко Уолтон.
– Да. Будьте все свидетелями этого. Если потребуется, вы придете в суд, когда я буду оформлять бумаги.
Все кивнули.
Затем она обратилась к Герцогине: – На счете, который я прикажу юристам открыть для вас, должно быть имя. Вы можете взять их или оставить, но положенная вам доля будет выплачена и помещена в банк на имя Эвелин Монтегю.
Когда все вышли на улицу, уже светало.
Стид, прощаясь, приподнял шляпу, поймал кеб и отправился в «Гэзетт». У него была самая великолепная статья за всю свою карьеру и еще больше пищи для рассуждений на эту тему. Мысли о том, что девочек вроде Панси и Бетти могут совершенно безнаказанно похитить для проституции и нет законов, которые защитят их, густо роились в его мозгу.
Что-то нужно было делать. Влияние прессы должно быть приведено в действие. Пока он ехал по пробуждающимся улицам, образ кампании по борьбе с этим беззаконием складывался у него в голове.
– Я заберу у вас этого вора, мисс Торн, – сказал Ревилл в пространство, глядя на удаляющегося журналиста.
Джоко опустил плечи.
– Я всего лишь выполнял то, что вы мне приказали, – запротестовал он. – Вы не можете жаловаться…
– У меня есть подписанное вами признание, – напомнил Ревилл.
– Вы можете поступить с этим признанием по-доброму, – Мария вздернула подбородок и взглянула на инспектора в упор. – Или, еще лучше, найдете другой лист и напишете на нем рекомендацию.
– Рекомендацию?
– Правильно. Мистер Джоко Уолтон должен быть срочно взят на честную работу. У него большой опыт работы в правоохранительных органах. Вы использовали его бесплатно. Пора вам начать платить ему.
– Мисс Горн, в одном вы были правы.
– В чем, инспектор?
Он беспомощно потряс головой:
– Я был бы рад видеть вас в последний раз.
– Я обещаю вам, что не буду вмешиваться в его дела после того, как он начнет работать в Скотленд-Ярде, – улыбнулась Мария.
– Вор будет ловить воров, – Ревилл не выглядел смущенным этой идеей.
– Вот именно. Он приступит к работе сразу же после того, как мы поженимся и совершим короткое свадебное путешествие.
– Так вот откуда дует ветер!
– Рия, – предупредил Джоко. – Незачем говорить об этом так безапелляционно.
– Что ты понимаешь под «говорить безапелляционно», Джоко Уолтон? – она остановилась перед ними обоими и помахала пальцем перед носом Джоко. – Ты имеешь в виду, что не собираешься сделать меня честной женщиной? После того, как ты соблазнил меня?
– Рия! – Джоко встряхнул ее за плечи, пытаясь заставить замолчать. – Послушайте, инспектор, она…
Ревилл сдержал смешок. Его нос сморщился, но лицо осталось суровым.
– Он соблазнил меня, – громко заявила она. – Он нашел ко мне подход.
– Мария Торн!
– Ну, не я же его нашла. Ты женишься на мне и сделаешь меня честной женщиной, а себя – честным мужчиной.
– Похоже, ты должен подчиниться ее требованию, мистер Уолтон, – буркнул Ревилл. – А я оставлю у себя твое признание, пока ты не поступишь с этой девушкой как порядочный мужчина.
– О Боже! – только и успел сказать Джоко. Мария обняла его за шею и крепко поцеловала прямо на улице перед «Лордс Дрим».
– Мария…
– Джоко.
Он заключил ее в объятия, его рука, утонув в ее волосах, опустилась ей на шею. Их губы соприкоснулись, поцелуй длился и длился нескончаемо. От счастья он опьянел, у него закружилась голова. На мгновение их уста разомкнулись, и в этот миг он снова прошептал ее имя.
– Не говори ничего, – прошептала она в ответ.
Обитатели Уайтчапела, бродяги и нищие, взлелеяли для себя миф. Об этом они судачили, за это они пили холодными ночами в мрачных притонах. Ссылаясь на это, они утешали тех, кто начинал роптать. Об этом они вспоминали, когда мимо них проезжали важные господа в роскошных каретах, а честные торговцы прогоняли их от своих дверей.
Они считали, что под внешним лоском и приятными манерами богачей скрываются зачастую порочные и мелкие душонки, что леди и джентльмены по своей сути так же ничтожны, как и они сами. Только по воле случая Виктория родилась королевой, а Нельсон был возведен в ранг героя.
Теперь этот миф был развенчан. Джоко держал в объятиях леди… и она была не такой, как другие женщины, которых он знал. Совсем не такой.
Она была небесами – небесами, которых он и не надеялся достичь. Но когда он коснулся устами ее щеки, ее губы снова стали искать его рот. И тогда он понял…
Он понял, что любит ее.
Эпилог первый
Более дюжины свидетелей собрались в церкви Святого Бонифация, чтобы посмотреть, как Мария Торн в последний раз распишется своим девичьим именем в регистрационной книге. Джоко поставил свое имя вслед за ней. Затем, когда миссис Эйвори Шайрс и детектив инспектор Ревилл расписались в качестве свидетелей, он заключил новобрачную в объятия. Его поцелуй был залогом долгой и счастливой совместной жизни.
– Мне кажется, что это сон, – прошептал он.
– Я люблю тебя, – прошептала в ответ Мария. Бет и Панси хихикнули.
Миссис Шайрс подтолкнула Ревилла локтем:
– Вот и нет больше жулика. Верно, инспектор?
– Полное и окончательное исправление, – кивнул ее спутник, раздуваясь от гордости.
Затем вор повел свою леди в розовом подвенечном платье и отделанной кружевами шляпке к выходу из портала, на солнечный свет.
Перед ними шли две девочки-цветочницы, одетые в бледно-розовые платьица и кружевные передники. Они несли корзинки с лепестками роз, которые разбрасывали на пути новобрачных. На их головках были розовые чепчики, отделанные атласными лентами, их улыбки сияли как два маленьких солнышка.
– Мне все так нравится! Джоко такой красивый, – счастливо лепетала Панси. – Я хочу замуж.
– Сначала вырасти, – с терпеливым видом объяснила ей Бет. – Подожди, пока вырастешь.
– Я почти выросла, – Панси встала на цыпочки и выпятила тощую грудку. – Семь – это почти уже взрослая.
– Вовсе не взрослая.
– Но теперь я уже хожу в школу. Я больше не ребенок.
Герцогиня, одетая в прелестный шерстяной костюм с модным турнюром, положила руки на плечи своим питомицам и шепнула им на ушко, что в такой счастливый день, как сегодня, нельзя пререкаться друг с другом.
Леди Клариса сдержала свое слово. Чек с причитающейся долей, положенный на имя Эвелин Монтегю, обеспечил обучение в школе этих малышек и помог Герцогине пристроить других питомиц. Однако имя Эвелин Монтегю осталось только на счете. Хотя Герцогиня поселилась в удобных, пусть и скромных комнатах, она все равно носила свои лохмотья и бродила по улицам, высматривая девочек, попавших в беду.
– Ты выглядишь такой красавицей, Мария, – Мелисса обняла свою сестру, а затем и зятя. – Джоко, ты тоже выглядишь замечательно. Ты понимаешь, как тебе повезло?
Волосы Джоко были расчесаны до золотого блеска, лицо сияло счастьем. Он крепко прижал к себе Марию.
– Кажется, понимаю. Она красива, как ангел, и очень умная. Я женился на машинистке.
Мария лучезарно улыбнулась ему:
– Скажу то же и про тебя, милок, – сказала она на уличном жаргоне. – Ловкий как кнут. Крутой. О-о, я вышла замуж за проклятого легавого!
Герцогиня положила ладонь на руку Марии:
– Ты заботься о нем получше.
Они обменялись красноречивыми взглядами.
– Надеюсь, что буду, – вздернула подбородок Мария.
Длинные ресницы Герцогини опустились, а затем снова поднялись.
– Уверена, что будешь, Мария Уолтон. По-моему, ты даже позволишь ему красть, если ему этого захочется.
Мария улыбнулась ей, и каждая из них прикоснулась губами к щеке другой. Затем Герцогиня встала на цыпочки и звонко чмокнула Джоко. Тот наклонился, чтобы обнять Пан и Бет, а те восторженно расцеловали его.
Питер радостно кивнул им с кучерского сиденья экипажа миссис Шайрс. Берт с глубоким поклоном и широкой улыбкой распахнул перед ними дверцу.
На ступеньках экипажа Мария отдала Мелиссе букет и помахала всем рукой. Джоко поставил ногу на ступеньку, но рука Ревилла жестко легла на его плечо. Вор замер.
Усмехнувшись, инспектор протянул ему свою правую. Джоко потряс ее. Раздался шорох бумаги.
– Мой дополнительный подарок, – сказал Ревилл в ответ на вопросительный взгляд Джоко. – Кое-что, в чем больше я не нуждаюсь.
Когда экипаж отъехал, Джоко развернул бумагу.
– Что там, любимый?
Не сказав ни слова, он подал ей листок. Ревилл вернул ему признание.
Не помня себя, Мария положила руки на горячие, влажные плечи Джоко. Губами и языком он ласкал ей грудь. Ее сосок пульсировал и ныл от сладкой муки.
Джоко двигался внутри нее длинными, осторожными толчками. Они начинались у отверстия в ее теле и обжигающей лаской погружались в самые глубины ее влажного чрева. Глубоко внутри себя она предвкушала его силу и стонала каждый раз, когда он прикасался к самой сокровенной точке ее тела.
– Не надо, – выдохнула она. – Ох, пожалуйста… не надо…
– Не надо? – прошептал Джоко, ухватив зубами ее сосок.
– …не надо останавливаться… ох, пожалуйста… не останавливайся.
Он промычал что-то в знак согласия и перешел к ее другой груди. Мария запустила пальцы в его волосы и выгнулась дугой.
– Любимый… любимый…
Джоко встал на колени, подняв ее за собой, она обхватила ногами его бедра.
– Так лучше? Так тебе нравится?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47