– Ты знаешь эту девушку? – снова спросил он.
– Вот что, Джордж… – лорд Монтегю успокаивающе положил руку ему на плечо.
Мелисса забилась, сдвинув парик лакею на глаз.
Около них собрался полукруг жадных до зрелища зевак. Пока Берт медлил, парик съехал ему на глаза и ослепил его.
– Помогите! – закричала Мелисса, стуча кулаками по его голове. Ее золотые волосы рассыпались по плечам, лицо исказилось от напряжения. Слезы ручьями текли по ее щекам.
– Боже мой! – уставился на нее Джордж. – Я же узнал ее! Это гувернантка моих сестер.
– Ну и ну, – заметил один из зевак. – Дрянное дело.
Джордж бросился на помощь, но вмешался второй охранник и оттолкнул его в сторону. Молодой человек попытался отодвинуть его локтем:
– Как вы смеете! Отойдите с моей дороги!
Так называемый лакей схватил его руку и заломил за спину, точно так же, как его коллега проделал это с Мелиссой. Несколько девушек взвизгнули.
– Прекратите! – скомандовал Монтегю. – Это мой сын.
Лицо Джорджа побелело от боли. Лакей чуть-чуть ослабил хватку. Этого «чуть-чуть» и хватило Джорджу. Вывернувшись из захвата, он занес кулак и что есть силы ударил в тяжелую челюсть.
– Отлично сработано! – выкрикнул кто-то из собравшихся.
– Всыпь ему! – раздался женский голос.
– Джордж! – крикнул Монтегю.
Джордж кинулся за Мелиссой, но его противник не дремал. Он так резко встряхнул крепкой головой, что парик свалился с нее. Загородив Джорджу путь, он встал в боксерскую стойку, и его узловатые кулаки превратились в смертоносное оружие. Его левая молнией метнулась вперед и угодила Джорджу в нос.
Потекла кровь, раздался стон.
– Он подлый, этот Чарли, – горестно сказала одна из девушек клиенту. – Когда он так разойдется, он не оставит от соперника ничего, кроме мокрого места.
– Прекратите! – лорд Монтегю встал между ними.
Джордж вытер текущую из носа струйку крови, оттолкнул отца в сторону и направил кулак правой руки в солнечное сплетение лакея.
– Боже! Какой великолепный удар!
– Ставлю пять фунтов на Монтегю.
– Так тебе, Чарли! – одобрительно воскликнул кто-то из девушек.
Чарли зарычал. На кону была его репутация, а может быть, даже работа. Он выдал свой лучший удар, прямой правой, со всей силой своего стокилограммового веса. Джордж присел, но кулак попал точно в челюсть лорду Монтегю.
Тот свалился точно подрубленное дерево.
– Терри! – в ужасе вскрикнула Гермиона, забыв все приличия. Влепив пощечину своему наемнику, она опустилась на колени рядом с упавшим. – Ох, Терри, дорогой мой.
Из угла рта лорда Монтегю текла кровь, глаза были полуоткрыты, но без признаков сознания. Его ноги слабо вздрагивали.
– Терри, – она положила ладонь на его щеку. – Терри, милый.
Лакей перестал сторожить путь и отступил назад. Он в испуге уставился на свою хозяйку, стоящую на коленях. Слезы ручьем текли по ее щекам.
Джордж тоже склонился над отцом. Кровь из носа капала на его безукоризненно чистую рубашку.
– Как вы могли? – взглянула на него леди Гермиона.
Полукруг распался, и Берт воспользовался этой возможностью, чтобы, сбросив свой парик на пол, умчаться с Мелиссой наверх.
Когда он, пошатываясь под весом ее безжизненного тела, поднимался на лестничную площадку, Кэйт разразилась торжествующим смехом.
Глава одиннадцатая
Двое полисменов, дежуря перед домом, где снимала комнату Мария Торн, тщетно притопывали замерзшими ногами и кутались плотнее в свои теплые шерстяные накидки. Пару раз раздергивались занавески в одном из окон, и оттуда выглядывало лицо какой-нибудь старухи. Больше они не увидели ничего.
Температура воздуха падала, иней разрисовывал стены домов и железные прутья ограды. На каждом выдохе белое облачко оседало вокруг ртов полисменов, пока их усы и подбородки не задубели от мороза.
Поначалу это их злило. Где же шляется эта Мария Торн? Они проклинали небрежность этой женщины, застрявшей где-то допоздна. Они распаляли себя тем, что повторяли внушения и угрозы, которые следует ей сделать. Затем их разговоры умолкли, потому что кончики их пальцев онемели, а ноги начали ныть.
В конце концов они съежились и безнадежно замолчали, дожидаясь утра, когда можно будет оставить дежурство и отчитаться в участке.
Когда наконец свинцовая тьма стала рассеиваться, они потащились прочь, даже не оглянувшись.
Ухмылка Джека Ронси выставила напоказ выбитые зубы.
Двух передних верхних у него не было давно, их еще в детстве вышибло камнем, который с огромной силой и точностью был пущен недругом-мальчишкой. Нижний клык не уцелел после удара в челюсть дубинкой констебля темной ночью.
В промежутке между этими двумя катастрофами Джек Ронси профессионально занимался боксом без перчаток. На ринге он выучился жестокому бою и всем видам ударов в голову и корпус. К несчастью, во время, приходящееся на пик его славы, его противники обнаружили, что точный удар в определенную точку челюсти вырубает его как минимум на час.
Теперь он предвкушающе ухмыльнулся при виде старого противника из числа тех, кто, по его мнению, вышиб его с ринга на покой. Джек сгорбился и сжал кулаки, глядя, как «святой» Питер, одетый в скромный черный костюм, забирает у почтальона утреннюю почту.
Пока дворецкий возвращался в дом, Джек свирепо свистнул ему вслед:
– Теперь ты одет как мальчик Нэнси, а, Пит? – окликнул он. – Я всегда считал, что ты гомик.
Питер уставился на хама. Его брови поднялись, а на лице проступила мрачная усмешка.
– Вали отсюда, Джек. Нечего здесь делать таким, как ты.
– Таким, как ты, здесь тоже делать нечего. Эта леди знает, кто на нее работает?
Питер выпятил нижнюю челюсть и расправил плечи.
– Она потому меня и наняла, что знает это, – высокомерно усмехнулся он. – Ей был нужен человек сильный и честный.
– Сильный! – Джек Ронси зашелся смехом. – Ты? Сильный? Ты нагло обманул ее. Я мог вышибить из тебя дух еще в то время, когда ты был в наилучшей форме.
Питер встряхнул головой, его крепкая шея побагровела, а большой кулак скомкал корреспонденцию.
– И честный! – заметив реакцию Питера, продолжал издеваться над ним Джек. – К счастью, она спит с зубами во рту – ты украл бы их, если бы они лежали рядом.
Питер сошел со ступенек. На краю тротуара он покачнулся, словно зацепившись за невидимую преграду.
– Проваливай отсюда, проклятый педик, или я позову полицию.
– Полицию, господин мой? Я так испугался, что надул в ботинки. Я бы тут же убежал отсюда, но у меня есть послание. Почему бы тебе не взобраться обратно на ступеньки и не передать его старой карге, на которую ты работаешь?
– Мне нечего передавать леди, на которую я работаю. Я знаю, что миссис Шайрс не захочет иметь дело с таким, как ты, – огрызнулся Питер.
– Ей лучше это знать. Я принес сообщение насчет пташки, которая у нее работает.
– Миссис Шайрс не знает никаких пташек.
– Она здесь работает. По крайней мере, она сказала, что работает здесь. Это Мария Торн.
– Мария Торн – леди, – надменно ответил Питер.
– Она – пташка, которой нужно подрезать крылышки.
В это мгновение из двери появилась миссис Шайрс, одетая для утренних визитов.
– Кто этот человек, Питер? – поинтересовалась она.
– Никто. Он сейчас уйдет.
Джек перешел улицу. Стараясь держась на приличном расстоянии от разъяренного Питера, он усмехнулся в лицо миссис Шайрс.
– Если вы хотите себе добра, леди, предупредите вашу пташку.
– Пташку?
– Мисс Торн, – пояснил Джек.
– Что вы имеете в виду?
Джек Ронси пошаркал ногой, словно размышляя, как лучше донести свое предупреждение.
– Дело в том, что она ищет сестру и сует при этом свой нос не туда, куда следует. Она не слушает никаких предупреждений, и это ее последний шанс. Скажите ей, что ее сестра не хочет, чтобы ее искали. Если она не бросит эту затею, мы можем прийти сюда и устроить вам кучу неприятностей.
Миссис Шайрс уставилась на него сквозь очки в оправе янтарного цвета.
– Вы не запугаете меня, сэр. Я встречала людей и похуже вас, но пока цела.
Джек Ронси выпятил грудь-бочонок.
– Прошу прощения, мэм. Хуже меня вы не встречали. Я здесь хуже всех, – гордо заявил он, презрительно сплюнув в морду каменного льва.
Питер с ревом напал на него.
Джек быстро, как пантера, отступил в сторону. Его нога взлетела в воздух и ловко подсекла дворецкого. Питер растянулся на тротуаре. Джек отскочил подальше, чтобы избежать захвата противника, а когда Питер стал подниматься на четвереньки, дал ему пинка в подбородок. Зубы Питера клацнули.
Когда Джек пнул поверженного в грудь, миссис Шайрс пронзительно закричала. Дворецкий рухнул, его голова ударилась о ступеньку.
– Питер! – миссис Шайрс бегом сбежала по ступенькам и подняла голову своего дворецкого. Кровь потекла по ее пальцам и закапала на тротуар. В шоке и ярости она подняла взгляд на Джека. – Кто вы такой? Почему вы это сделали?
Он приподнял перед ней шляпу:
– Просто скажите вашей пташке, чтобы она оставила это дело в покое.
– Уверяю вас, мы так не поступим, – глаза старой женщины блеснули гневом.
Джек рассмеялся.
– Лучше сделайте, что я сказал, бабуся, или вы еще наплачетесь.
Пригрозив ей, он удалился развязной походкой.
– Конечно, это не совсем то, к чему ты привыкла, – пробормотал Джоко.
Мария выжимала тряпку над бадьей холодной воды.
– Чем дольше я остаюсь с тобой, тем больше нового я узнаю. Ты знаешь способы расширить кругозор женщины.
– Я не собирался расширять его. В этой части Уайтчапела нет ничего, о чем следует знать леди.
– Леди нужно знать больше, чем они знали до сих пор. Девятнадцатый век на исходе. Скоро мы добьемся права голоса.
Она стала бережно вытирать с его волос засохшую кровь. Рана была неглубокой – скорее ссадина, чем порез, требующий наложения швов.
– Как твоя рука?
– Болит, – признался он, зажмурившись. – Дьявольски. Но я почти уверен, что она не сломана.
– А ребра?
– По-моему, они треснули. Но это ничего, с ними такое уже случалось, – Джоко сделал осторожный вдох, проверяя грудную клетку, и застонал. – Проклятые педики, – не успев подумать, ругнулся он и тут же открыл глаза, чтобы посмотреть, как эти слова подействовали на Марию.
– Да, они такие, – она усмехнулась и подмигнула ему.
Джоко закрыл глаза и расслабился, пока Мария обмывала его лицо и шею. Она опустила его правую руку в миску. Он стиснул зубы, когда холодная вода затекла в ссадины на костяшках его пальцев.
– Наверное, ты хорошо им всыпал, – сказала Мария, разглядывая ссадины.
– Я очень старался, – криво усмехнулся он. Она вытерла правую руку Джоко, а затем стала тряпочкой обмывать его поврежденную левую. Его лицо побледнело.
– А почему ты хочешь голосовать? – спросил он натянутым голосом.
Мария взглянула на него с некоторым удивлением:
– Потому что это наше право.
– Это не приносит денег, – пожал он плечами.
– Косвенно это влияет. Но это не самое важное. Главное, мы сможем сказать, как должны пойти дела.
– Зачем? Я никогда в жизни не голосовал. Дела идут сами собой.
– Ты мужчина. Тебе повезло, потому что другие мужчины решают, как для них будет лучше, и голосуют соответственно. Они никогда не голосуют себе во вред – они голосуют преимущественно за то, от чего будет удобнее и им, и тебе.
Джоко многозначительно оглядел себя.
– Мне не так уж и удобно.
– Тогда голосуй, чтобы изменить это, – подсказала Мария.
– О, само собой. Я поставлю галочку на клочке бумаги и превращусь в этого чертова промышленника.
Она пожала плечами:
– Ты можешь проголосовать за человека, который пообещает провести в Уайтчапел воду и поставить здесь газовые фонари на углах.
Джоко захлопал на нее глазами. Его лицо приняло задумчивое выражение, сменившееся презрительной усмешкой.
– И кто это сделает?
– Ты можешь найти кого-нибудь, или отправиться в парламент и попытаться сделать это самому. Ты – мужчина.
– Ты чокнутая, – фыркнул Джоко. – Знаешь ли ты это? Я еще не слышал, чтобы кто-то рассуждал так же, как ты.
– Я печатаю все письма миссис Шайрс, – она встала с колен. На грубо сделанной полке над столиком стояла керосинка. Мария проверила ее бачок. К счастью, там еще оставалось немного топлива. Мария оглянулась в поисках спичек.
– Ты – мужчина, а видишь, сколько всего тебе нужно? Подумай о том, насколько больше нужд у женщины.
– Считается, что о женских нуждах заботятся мужчины, – заявил Джоко.
Мария бросила на него взгляд и сказала:
– Женщинам нужно голосовать, чтобы защитить себя от ущерба. Мужчины закрывают глаза на такие вещи, как похищение. Ты можешь себе представить? Рабство в центре Лондона в конце девятнадцатого столетия! А мужчины в правительстве с преступной халатностью покрывают его. Почему? Потому что они делают на этом деньги. Я уверена, что речь здесь идет о тысячах и тысячах фунтов.
– Как ты это вычислила? – нахмурился Джоко.
– Это нетрудно. Взгляни на тех женщин, с которыми ты разговаривал вчера. Одежда на них прекрасная – они, наверное, получают немало. А дома? Их фасады роскошнее дома миссис Шайрс. А экипажи, которые подкатывают к этому… как называется это последнее место, где мы были?
– «Лордс Дрим». Мария закатила глаза:
– Некоторые лорды побогаче, наверное, частенько любят поразвлечься. Представляю, сколько денег попадает в такие заведения – и хотелось бы мне знать, кто их получает. Девочки? Конечно, нет – не всем же везет так, как твоей знакомой из…
– Из заведения мадам де Вере. Пронси.
– Точно. Это мужчины, которые всеми мыслимыми и немыслимыми способами затаскивают туда девушек, зарабатывают на них.
Джоко неловко завозился. Мария Торн была чудесной девушкой, но иногда попросту приводила его в смущение. Леди не подобало говорить таких откровенных речей.
– Тебе не подобает рассуждать о таких заведениях.
Мария открыла баночку рядом с керосинкой и обрадовалась, обнаружив там кофейные зерна.
– В этом, мой дорогой, сила мужчин, которые управляют такими заведениями. Они держат женщин в неведении, а несведущая личность – бессильная личность. Их матери, жены, дочери никогда не поддержали бы этого, если бы знали об том.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47