Замаскировавшись, конечно. Там он сможет увидеть и услышать все, что случится.
Несмотря на мрачное молчание, установившееся за столиком после ее сообщения, Эйвори ободряюще улыбнулась.
– Включая имена девушек, – вздохнула Мария. Каждый день, проведенный в попытках найти сестру, приносил ей все новые проблемы. Если газетчик упомянет имя Мелиссы в своей статье, ее репутация, несомненно, будет погублена навеки. Все шансы подбодрить ее и притвориться, будто ничего не случилось, будут потеряны.
– Сомневаюсь, что он использует имена девушек. Я уже говорила вам – ведь их эксплуатируют. Он вообще не будет использовать много имен – только имена преступников и тому подобных.
– Господи, пронеси, – прошептал Джоко.
– Не беспокойтесь, – попыталась убедить их Герцогиня. – Когда этот Стид вернется со своей историей в газету, издатель снимет ее из номера.
Мария с надеждой взглянула на нее.
– О нет, – заверила ее Эйвори. – Его редактор тоже борется с этим.
– Дартмур, – угрюмо предсказал Джоко.
Дверь открылась, бросив прямоугольник света на съежившуюся Мелиссу. Та подняла руки к лицу, чтобы защитить глаза от внезапного вторжения. Сквозь пальцы Мелисса различала чьи-то силуэты. По голосу она узнала Гермиону.
– Возьми ее отсюда, вымой и одень. Если она будет сопротивляться, позови Берта и Чарли.
– Она не доставит мне забот.
Мелисса более двух суток была без пищи и воды. Когда она попыталась заговорить, ее голос захрипел:
– Вам лучше отпустить меня. Теперь люди знают, где я.
– Они всегда знали, где ты, дурочка, – неприятно засмеялась леди Гермиона.
– Отпустите меня, – настаивала Мелисса, ее голос окреп. – Я не хочу быть тем, чем вы хотите меня сделать. Я буду сопротивляться. Обещаю, я буду сопротивляться. Вы еще пожалеете, если не отпустите меня.
– Значит, ты будешь сопротивляться? Хорошо. Я уверена, что Терри это понравится. Я бы советовала тебе поберечь силы. Все это я уже много раз слышала прежде, – леди Гермиона отошла в сторону, чтобы пропустить в дверь Несси. – Когда он потребует ее, одень ее по-турецки. Ты привыкнешь, девочка.
Мария закрыла глаза, прислонившись к широкой груди Джоко. Ее руки обняли его, притягивая к себе, но так, чтобы не причинить боли еще не зажившим ребрам.
– Рия, – шепнули его губы ей в волосы. Она чувствовала над головой его теплое дыхание.
Не открывая глаз, Мария вдохнула его запах. Запах чистой, новой ткани – шерсти и хлопка, запах мыла и лосьона для волос и, главное, запах самого Джоко.
– Не нужно тебе идти туда, – пробормотала она.
– Почему? – насторожился он.
– Тебя побьют. Тебя еще раз побьют.
– А как же твоя сестра?
Мария сделала короткое отрицательное движение головой, словно собираясь отказаться.
– Как же она? – нажал Джоко.
– Не знаю. Да, я люблю ее. Я люблю ее всем сердцем. Я хочу найти ее, но не хочу, чтобы тебя побили.
– Почему так?
– Потому что… – она повернула голову и прижалась щекой к его груди, чтобы он не видел ее лица.
– Почему? – настаивал он.
Мария почувствовала, что ее сердце сбилось с ритма. Ее грудь высоко вздымалась при каждом вздохе. Он был таким живым, таким теплым, и заставлял ее тоже ощущать себя живой. Ее тело было создано для его тела. Она чувствовала, как ее груди и чрево наливаются ноющей болью.
– Потому что… ты очень дорог мне, – Марии хотелось бы сказать больше, дать ему тот ответ, которого он желал, но она вспомнила предупреждение Герцогини. Кроме того, нельзя было допускать, чтобы Джоко был причинен вред. Она подняла голову: – Ты свободен от всяких обязательств по отношению ко мне. Я скажу Ревиллу, что не позволю тебе подставляться под опасность. Он не вменит тебе это в вину. Не ходи туда.
Джоко взглянул на нее глазами, синими, как небеса в промытый дождем день. Как он мог выглядеть одновременно и таким юным и таким взрослым? Он крепче сжал объятия, потянулся к ее рту для поцелуя, его губы прижались к ее губам, впивая их сладость.
Голова Марии кружилась, когда она прервала поцелуй и отстранилась от Джоко. Тот поправил шелковый цилиндр в надлежащее положение:
– Я всегда буду помнить, что ты сейчас сказала.
Джордж Монтегю никогда еще не чувствовал себя так неловко, как в этот вечер, выходя из отцовского экипажа, остановившегося перед «Лордс Дрим». По дороге он спрашивал себя – в своем ли он уме, раз возвращается в дом терпимости? Это дурное место. Его няня, его мачеха, его наставник, его учителя в школе – все предупреждали его об опасности таких мест, об их непристойности и аморальности, о различных болезнях.
Возможно, его отец был прав. Возможно, гувернантка его сестер сама вела себя недостойно. Хорошие девушки не могли даже знать о таких местах, тем более оказаться внутри них. Ведь не могли же?
Лакей, в котором он мгновенно признал Чарли, стоял на страже у двери. Глаза мужчины блеснули при виде Джорджа. Он напряг мощные плечи под темно-зеленой ливреей, его тонкие губы оскалились, обнажая обломки передних зубов.
Джордж сглотнул. Он чуть не залез обратно в экипаж. Затем он вспомнил умоляющие глаза девушки – полные слез и отчаяния, потрясающего оттенка синевы.
Взяв отцовскую трость с золотым набалдашником, которой можно было поигрывать для храбрости, он взошел на ступени. Его взгляд столкнулся со взглядом лакея. К безграничному облегчению Джорджа, эта скотина опустила глаза и поклонилась ему. В приливе уверенности Джордж вошел внутрь.
Во вторник вечером в «Лордс Дрим» было тихо. Суета и волнение выходных дней улеглись. В последние несколько лет леди Гермиона взяла привычку оставлять на какое-то время свое заведение и отдыхать в уединенном доме в Байуотере. Там она держала свои счетные книги, сосредоточив всю энергию на фондовой бирже и представляясь соседям вдовой из зажиточного среднего сословия.
Густо накрашенные губы Кэйт раздвинулись в улыбке, обнажив острые белые зубы, когда она увидела вошедшего Джорджа.
– Надо же, это мистер Монтегю, – промурлыкала она, кладя длинные ногти на его плечо. – А как поживает лорд Монтегю, ваш почтенный отец?
С гримасой омерзения Джордж взглянул на ее руку, словно его коснулась гадюка. Кэйт вызывающе вздернула подбородок:
– Не потерял ли старый педик пару зубов той ночью?
– Нет.
– Жалко. – Кэйт повела Джорджа в главный салон, где бездельничали несколько девочек. Юника подошла, чтобы взять у него шляпу и трость.
– Я оставлю ее себе, – сказал он, стиснув палку в руках.
– Собираетесь всыпать кому-нибудь? – попятилась от него Кэйт.
– Только если кто-то встанет у меня на пути. Она засмеялась.
– Шампанского мистеру Монтегю!
– Нет!
Кэйт испытующе уставилась на него. Одна ее бровь, словно крыло грифа, приподнялась на мертвенно-белом лице.
– Не стоит об этом беспокоиться, – Джордж изобразил на лице то, что, как он надеялся, было понимающей улыбкой. – Это дурно отражается на потенции.
Кэйт расхохоталась, закинув голову назад и выставив напоказ длинную белую шею. Джордж нервно оглянулся вокруг, пытаясь разглядеть лица девушек, но так, чтобы этого не заметили.
– Зачем ты пришел на самом деле? – Кэйт перестала смеяться.
Он не доверял ей.
– За женщиной.
Кэйт повела рукой вокруг:
– Выбирай.
– Мне нужно кое-что особенное.
Она уперлась ладонью в бедро, затем отступила на шаг и встала в картинную позу. При этом ее грудь обнажилась почти до сосков из-под глубокого декольте накрахмаленной белой блузки. Отставив ногу назад, она откинула в сторону полу черной шерстяной юбки. Это движение обнажило ее ногу до середины бедра.
– Я особенная.
Джордж не удержался от гримасы отвращения.
– Ты лжешь, – сказала Кэйт.
– Я не понимаю, о чем ты говоришь, милашка.
– Ох, не прикидывайся, – она вернула юбку на место. – Твой отец знает, что ты здесь?
– Какое это имеет значение?
– Это может иметь очень большое значение. Из ниши на другой стороне комнаты появился еще один лакей в ливрее. Джордж узнал и его тоже. Девочки оставили свои вызывающие позы и сбились в две кучки, уставившись на них и перешептываясь. Джордж почувствовал, что перестает владеть ситуацией:
– Я хочу девушку, которую… мм… девушку, которую отец предназначил мне.
– Что это за девушка? – пожала плечами Кэйт.
– Я не спросил ее имя. По недоразумению.
– Рассказывай, – язвительно усмехнулась Кэйт. Вдруг Джордж схватил ее за руку и подтащил к себе:
– Послушай меня. Сейчас я не могу дать тебе много денег, но кое-чем я располагаю. Я обещаю тебе, что после дам гораздо больше. Только позволь мне поговорить с той девушкой.
– Поговорить? Я думала, что ты планировал больше, чем поговорить.
Казалось, каждое слово этой женщины имело двойное значение. Более того, Джордж почувствовал, что слегка побаивается ее.
– Мы начнем с разговора, – уклончиво сказал он.
– Святой Джордж, – усмехнулась Кэйт. – Явился спасти девственницу от дракона, правда? – она придвинулась поближе к нему. – Мы здесь все были девственницами, даже я. Я тоже когда-то была девственницей.
Что-то мрачное блеснуло в ее глазах под черными бровями и ресницами. Джордж не сумел прочитать, что именно. В расстройстве он крепко стиснул ее руку.
– Тише, – Кэйт шлепнула его по руке. – Мне больно.
До сих пор Джордж не причинял боли женщине, но сейчас он слышал тишину, наступившую в комнате, чувствовал, как звереет лакей. Он еще крепче сжал руку Кэйт:
– Отведи меня к ней. Глаза Кэйт потускнели:
– Отпусти меня.
Джордж медленно разжал пальцы. Кэйт опустила руку и повернулась к нему спиной:
– Иди за мной.
– Схватить его, инспектор? – констебль Уилки наблюдал за элегантной фигурой, выходящей из экипажа.
– Пока не нужно. – Ревилл изумленно покачал головой. В обычных обстоятельствах он ни за что не узнал бы Джоко Уолтона. Высокая, превосходно одетая фигура, идущая к ступеням «Лордс Дрим», вполне могла принадлежать одному из молодых господ, слоняющихся по ночным улицам в этой части города.
Своеобразная смесь гордости и сочувствия стучала где-то в уголке сознания Ревилла. Когда Ревилл в прошлом году задержал Джоко Уолтона, вор выглядел просто оборванцем. Машинистка и ее хозяйка-суфражистка взяли его в руки и ввели в жизнь, с которой ему уже не захочется расставаться. Джоко, имея толковую голову на плечах и обладая врожденной склонностью к добру, возможно, так и сделает.
Лакей в дверях подобострастно поклонился Джоко, когда тот вручал ему шелковый цилиндр. Тщательно уложенные кудри Джоко сияли в свете фонаря словно золотые гинеи.
Уилки устремился вперед:
– Позвольте мне схватить его, сэр. Этот говнюк не имеет права так нагло разгуливать здесь.
– Нет.
– Но, сэр…
– Уилки, нет причины задерживать мужчину, идущего в бордель. Во-первых, таких мест официально не существует. И, во-вторых, он пока еще ничего не сделал.
– Он сбежал, – кулаки констебля сжались, усы воинственно ощетинились в стремлении погнаться за вором.
Ревилл испытующе взглянул на него:
– Возможно, у него на это были важные причины, Уилки. Как я понимаю, недавно его жестоко избили рядом с этим заведением.
Он внимательно наблюдал за констеблем. Не посмотрит ли тот на него искоса?
– Это неприятное соседство, сэр.
– Знаю, но в данном случае он клянется, что его здесь избила полиция.
– Лжет, сэр. Все они лжецы.
Ревилл так долго тянул с ответом, что констебль Уилки наконец заставил себя взглянуть ему в глаза. Инспектор ответил констеблю долгим, изучающим взглядом:
– Но, возможно, это правда, – сказал он, тщательно подбирая слова. – Возможно, в отделении порой случаются недоразумения. Некоторые приказы, возможно, поняты неправильно.
И снова Ревилл выждал. Он догадывался, что творится в глубине души Уилки. Затем он вздохнул:
– По-моему, мы должны позволить мистеру Уолтону делать все, что тот считает нужным. Возможно, он найдет мисс Торн.
Констебль отвернулся, что-то бормоча сквозь зубы. Вдруг экипаж, в котором приехал Джоко, свернул в боковую аллею и ненадолго остановился там. Ревилл услышал, как дверь открылась, а затем снова закрылась, и экипаж поехал дальше.
Пока он наблюдал за экипажем, две женские фигуры выскользнули из темноты, поспешно пересекли улицу и укрылись в тени. Ревилл был готов держать пари на пятьсот фунтов, что одной из них была Мария Торн. Но кто была другая? Несомненно, пожилая миссис Шайрс не стала бы ввязываться в это опасное приключение.
– Инспектор?
– Терпение, констебль Уилки. Мы можем получить больше, чем рассчитывали.
– Да, сэр, – пробормотал констебль. Через некоторое время они увидели, что к «Лордс Дрим» подкатил кеб и из него вылезли двое мужчин. В этот вторник вечером здесь было оживленно.
– Вот так местечко! – заметил младший мужчина. Его глаза возбужденно обежали салон, выхватывая едва одетых девочек.
– Точно такое же, как все подобные, – заметил его компаньон. – Не распускай слюни, Маркхэм, и смотри в оба. Я привел тебя сюда не для того, чтобы развлекаться.
– Да, знаю. Но, по-моему, немножко удовольствия нам не повредит.
– Боюсь, что повредит, Маркхэм. Мы здесь по делу.
Призывно улыбаясь, к ним приблизилась Юника, балансирующая серебряным подносом с двумя бокалами вина.
– Могу я вам представить кого-нибудь из девушек, джентльмены?
Вильям Стид взглянул на ее костюм:
– Вы – хозяйка этого заведения? Улыбка Юники увяла:
– Нет, сэр. Она сейчас занята.
– Возможно, нам лучше подождать ее. – Стид взял один из бокалов себе, другой вручил помощнику. – Спасибо, – вежливо сказал он Юнике. – Мы бы хотели осмотреться и пообщаться с девушками. Можно?
Улыбка Юники вернулась на место:
– Конечно, сэр. Если потребуются наши услуги, сразу же сообщите нам, – сделав короткий реверанс, девушка удалилась.
– Ну, скажу я… – Маркхэм сделал глоток вина, глядя на ее ноги ниже черного турнюра.
– Напоминаю, не распускай слюни, – сухо отозвался Стид. – Мы здесь, Маркхэм, для того, чтобы провести исследование и написать отчет. И больше ни для чего.
Маркхэм чуть не подавился вином:
– Я был бы счастлив исследовать ее. Стид поддал ему локтем в ребра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47