.. В моей стране латынь знают не хуже, чем в Лотарингии, однако я как был Яном Стобничкой, так Яном Стобничкой и остался… Хотя знаешь, друг Франческо, мы ведь сейчас не на поминках, выпей лучше за живых!
Сеньорита с некоторой тревогой глянула на Франческо: не слишком ли много вина выпивает он за один вечер?
Но Франческо в эту минуту уже поднялся, обуреваемый желанием произнести торжественный, подобающий случаю тост. Но тост у него – увы! – не получился.
– За ваше здоровье, сеньорита Ядвига, – только и смог он выговорить. Выпил и аккуратно поставил чашу на стол.
Давно не пивал он подобного ароматного и, надо признаться, крепкого вина. Да еще в таком количестве!.. Ежедневные порции, выдаваемые боцманом, ни в какое сравнение с этим не шли.
– Ну, уж если «Ядвига», то не «сеньорита», а «панна» или «паненка», – пробормотал капитан, но, почувствовав, что у него что-то неладно с головой, предложил: – Давайте, друзья, больше не утомлять девчушку, она и так молодец: пила, не отставая от нас!
Один сеньор Гарсиа заметил, что первую свою чашу сеньорита чуть пригубила, а оставшееся вино выплеснула на пол. А ее наполненная во второй раз чаша так и осталась нетронутой.
– Франческо, а белого сокола боцман так тебе и не показал? – спросил капитан. – Фу, у меня что-то путается в голове! Ах, вспомнил: водил-то тебя по «Геновеве» не боцман, а этот… как его…
– Дядя, ступай к себе и ложись спать! – сказала сеньорита. – Сеньор Франческо, могу я быть уверена, что вы разденете и уложите этого большого ребенка?
– Только, Ядзя, при условии, что я дам ему подержать в руках птичку! – Капитан, покачиваясь, стоял на пороге.
Сеньор эскривано и Франческо взяли его под руки.
Уже в капитанской каюте Франческо вдруг вспомнил, что ни в первый, ни во второй раз, побывав здесь, он чучела белого сокола так и не рассмотрел.
Хозяина каюты раздели, уложили на койку.
Сеньор эскривано был очень бледен, сеньор капитан – очень красен, а Франческо казалось, что все жужжит и кружится у него перед глазами. Тогда Франческо принялся разглядывать чучело птицы.
«Значит, это и есть белый сокол? Таких я еще никогда не видел. Да и не мудрено: сейчас владыки южных стран перестали их вывозить из Гренландии… или из Исландии… Фу, как путаются мысли!..»
Проследив его взгляд, хозяин каюты сказал, хитро улыбнувшись:
– А ну-ка, подыми мою птичку! Разрешаю тебе даже проломить эту дурацкую ограду! Какую-то голубятню тут у меня устроили!.. Или соколятню… Так можно сказать по-кастильски?
Чучело птицы было действительно обнесено высокой железной решеткой. Для чего она здесь понадобилась? Чтобы чучело не свалилось во время качки? Но тогда его проще было бы привинтить к шкафчику…
Франческо сквозь решетку попытался дотянуться до белого сокола. Дотянулся, попробовал было, но так и не сдвинул его с места.
– А ну давай, давай! – пробормотал капитан, засыпая. Он даже всхрапнул, но вдруг, подняв голову, добавил: – Ломай, если понадобится, эту решетку! – И, закрыв глаза, снова захрапел.
– Он… или оно… я имею в виду чучело птицы, – обратился Франческо к сеньору эскривано, – оно, как и всё в каюте, конечно, привинчено?
– Да! Привинчено! Мы с Ядзей много раз умоляли Янека убрать его отсюда… Никакие крепления во время качки не помогут, сокол упадет и проломит голову моему дорогому другу!
Франческо ничего не понимал. Чучело птицы, упав с такой небольшой высоты, может проломить голову человеку? Пьян сеньор эскривано, что ли? Вот сеньор капитан пьян безусловно… А эскривано и выпил-то самую малость…
Еще раз потянувшись, Франческо решил приподнять птицу над решеткой, но руки его соскользнули, и он, как ни старался сохранить равновесие, все-таки свалился на капитана. Тот на мгновение открыл глаза и закрыл их снова.
– Не беспокойтесь, оно, видимо, привинчено! – Франческо попытался утешить сеньора эскривано.
Тот молчал.
Однако когда Франческо принялся за сокола в третий раз, сеньор Гарсиа с ужасом воскликнул:
– Осторожно! Умоляю вас! Это неимоверная тяжесть! Вы убьете моего друга!
– Не убьет, глупости! – пробормотал капитан не то наяву, не то во сне.
Своими слабыми тонкими руками эскривано вцепился в руку Франческо.
– Это неимоверная тяжесть! Умоляю вас! Матросы убеждены, что чучело набито не опилками и не паклей, а залито свинцом!
– Набито чистейшим золотым песком, – сонно, но внятно возразил своему другу сеньор капитан.
Конец первой части

Вторая часть

Глава первая
СНОВА В ПАЛОСЕ
Эта столь знакомая Франческо улица выглядела несколько иначе, когда он в последний раз побывал в Палосе. Примечательнее всего было то, что море, синевшее между узкими домами, сейчас казалось выше земли.
Точно большой синий круглый камень, лежало оно между вентой, где когда-то останавливался Кристобаль Колон, и домом напротив, где помещался его секретарь. Странно, но в ту пору Франческо не обратил на это внимания.
В последний раз в Палосе Франческо побывал в начале 1506 года. Приехал он повидаться со своим господином, адмиралом, в Вальядолиде, но – увы! – застал его уже на смертном одре…
Франческо и шагавший рядом с ним случайный попутчик, заглядывая в окна вент и харчевен, могли убедиться, что народу там полным-полно, а наверху, в комнатах для приезжих, горели свечи или масляные лампы… Мимо окон все время двигались тени. Навряд ли там можно было устроиться на ночь.
Видя, что Франческо то и дело перекладывает из одной руки в другую свой небольшой резной сундучок, спутник его сказал с удивлением:
– Неужели у такого знатного сеньора, как вы, нет слуги, который донес бы куда следует ваше имущество? Сеньор, как я понял, так же, как и я, ищет пристанища на ночь, но уж слишком много народа наехало в Палое за последние дни!
Замечание о «знатном сеньоре» заставило Франческо улыбнуться. Вот, оказывается, в какое заблуждение может ввести одежда, которую он волей-неволей должен был натянуть на себя! До третьего дня никто знатным сеньором его не назвал бы.
Однако обо всем этом следует рассказать с самого начала.
Проснувшись третьего дня утром в большой каюте «Геновевы», Франческо, по привычке, спустил с койки ноги, чтобы нашарить старые, очень удобные растоптанные сапоги с отрезанными голенищами, подаренные ему Датчанином. Однако сразу ему это не удалось. Тогда он, не глядя, попытался стянуть со скамьи свою холщовую рубашку и штаны. Но тотчас же на ощупь определил, что это не его одежда, и тут же кто-то рядом тихо засмеялся.
– Еще не начинало светать, как сеньорита вызвала бесенка и велела ему разложить на твоей скамье это роскошное одеяние, а твое выбросить за борт, – шепотом пояснил Педро Большой. – Хуанито, не говоря ни слова, новую одежду положил на скамью, выскользнул на палубу с твоим старьем, а вернувшись с пустыми руками, тут же улегся и крепко заснул… Сшито все это было для тебя уже давно… Кроме Диего-швеца, об этом знали только Федерико, Хуанито да я… И как это бесенок тебе не проговорился, просто ума не приложу!
Франческо вспомнил, что Хуанито уже несколько раз заводил с ним разговор о новом роскошном костюме, якобы заготовленном для него по приказанию сеньора капитана, но басням этим не придавал значения: мало ли о чем может бесенок наврать!
«Я и не подумаю подыматься, пока мне не возвратят мое обычное матросское платье!» – решил Франческо.
Однако «Геновева» вот-вот пристанет к берегам Испании, а кроме того, через два с половиной часа Франческо должен принять дежурство от Рыжего. Интересно, как будет выглядеть этот роскошный наряд после того, как Франческо надраит палубу и разольет масло по всем фонарям.
Но, как выяснилось, ему была предложена не менее ответственная, но более чистая работа в средней каюте.
Он сердито уселся за стол, доска которого уже была приподнята для черчения.
– Оказывается, и вас, сеньор Франческо, перерядили, и, возможно, таким же обманным образом? – Этими словами встретил его на пороге средней каюты сеньор Гарсиа. – Но вы, вероятно, еще не открывали своего сундучка? Сейчас он полон тончайших шелковых сорочек и другого белья… А под бельем имеется второй, будничный наряд… Для меня тоже сшиты два. Сеньорита упросила меня надеть этот, чтобы, как она выразилась, «вы не чувствовали себя одиноким»… Но мне думается, сделано это, чтобы мы оба привыкли к новым одеяниям до того, как нам придется так нарядиться уже в Испании… Я-то не собираюсь в Палосе сходить на берег. Сеньоритой безусловно руководили самые добрые чувства, но как мне не хватает моей милой штопаной курточки! Да и сама сеньорита потратила столько трудов, приводя ее в порядок!
Только теперь Франческо обратил внимание на то, что сеньор эскривано выглядит необычно: под его черным бархатным камзолом была надета черная же, шитая золотом куртка, штаны на нем были тоже черные, а шелковые чулки и широкие туфли были не хуже тех, что носил сеньор капитан, а может быть, и его императорское величество Карл Пятый. Да сейчас – и сам Франческо…
– Цвет вашего костюма, не говоря уж о покрое и качестве, подобран отлично, – с одобрением разглядывая Франческо, произнес сеньор Гарсиа. – Этот зеленый камзол придает какой-то особый оттенок вашим серым глазам!
Все это произошло день назад, а сейчас Франческо был озабочен тем, чтобы поскорее найти приют на ночь.
– Стойте-ка! – вдруг проговорил его спутник. – Ведь тут неподалеку, в переулке, имеется харчевня из не очень посещаемых… Держит ее как будто наш гентец.
– Будут ли мне предложены переперченные испанские блюда пли гентские сосиски, меня не беспокоит… Только бы мы вдобавок к ужину получили и ночлег…
– Получим безусловно! – заверил спутник.
Хозяин харчевни по-испански говорил плохо, но понять его можно было.
– Я здесь и за повара и за служанку, а жены и детей я сюда пока еще не взял, – говорил он. – Если бы я держал и повара и служанку, то прогорел бы в первый же месяц. Вся моя надежда на то, что сюда собирается прибыть сам его императорское величество. Тогда верхние мои комнаты будут набиты до отказа. Я не хочу сказать, что у меня поселится сам Карл Пятый или его свита, но ведь императора сопровождают мелкие людишки, которым не будет предложено гостеприимство в более удобных вентах…
Франческо мог бы сказать, что Карл Пятый уже прошлой ночью прибыл в Палос и что он, Франческо, один из «мелких людишек», сегодня присутствовал на приеме в отведенных императору покоях, даже больше того – ему было предложено гостеприимство в отличной венте. Однако он, рассчитав свои денежные возможности, отказался, несмотря на все уговоры сеньориты и сеньора капитана. И, распрощавшись, захватил только свой оставленный в венте сундучок.
После ужина, прошедшего в дружественной беседе, чему способствовало некоторое количество вина, поданного хозяином, соседи по койкам решили устраиваться на ночь.
– Ого, можно подумать, что ваш сундучок полон золота, – сказал сосед Франческо, помогая тому задвинуть сундучок под койку. – Я, конечно, шучу, но если здесь хранятся какие-нибудь ценности, следует быть осторожным: я, обойдя сейчас снизу доверху весь дом, ни на одной двери не обнаружил ни замков, ни каких-либо других запоров. Да и двери здесь никуда не годятся!..
– Очевидно, тут останавливались люди, у которых нечего было красть, – заметил Франческо с улыбкой. – Ценностей или золота у меня в сундуке нет. Только одежда и бумаги… А тяжел он потому, что выточен из красного дерева. Это подарок нашего корабельного плотника… Кстати, мы так долго беседуем, а до сих пор не познакомились как следует… Я зовусь Франческо Руппи…
Франческо ожидал, что и сосед его тут же назовет себя, но тот помедлил некоторое время.
– Наши немецкие имена трудно усваиваются. Особенно испанцами и итальянцами… Вы итальянец, как я понимаю… Франческо Руппи… А я при крещении был наречен Иоганном… Родом я из семейства Фуггеров… Кстати, Фуггеры и помогли Карлу получить императорский престол… Вообще-то Фуггеры – фамилия довольно известная в Испании, – добавил собеседник Франческо, – но все зависит от того, к какой ветви этого рода человек принадлежит. Я лично к этому богатому дому имею очень малое отношение…
– Вы говорите «в Испании», – задумчиво произнес Франческо. – Насколько я знаю, – и далеко за пределами Испании… Торговый дом Фуггеров! Да кто же о нем не слыхал! Они, на мой взгляд, обладают властью не меньшей, чем император…
– И не меньшей, чем папа, хотите вы сказать? – спросил Фуггер.
Франческо чувствовал, что сказал лишнее.
– Папская власть превыше всего, – произнес он серьезно.
– Да, конечно, вы правы. Притом папа, надо вам сказать, никогда этой властью не злоупотребляет, – заметил его собеседник. – А люди, которые удостоены чести быть его приближенными, постоянно чувствуют благожелательное и заботливое к ним отношение его святейшества… Ну, пожалуй, нам пора подумать об отдыхе.
Франческо, кивнув головой, разостлал свою постель. Не очень уверенный в ее чистоте, он снял только туфли.
Фуггер тоже откинул одеяло, взбил подушки и приготовился лечь, не раздеваясь. Но вдруг снова подошел к столу, чтобы смести с него крошки и убрать грязную посуду. Лампу он попытался поставить на подоконник. Но тот был слишком узок. Лампа могла свалиться.
– Занавеску отдерните, – посоветовал Франческо. – Хотя трудитесь вы зря. Завтра хозяин наведет здесь порядок лучше, чем мы с вами…
Но Фуггер беспорядка, очевидно, не переносил. Покончив с уборкой, он накрыл грязную посуду полотенцем, снова поставил лампу на место и занавеску задернул.
– Франческо Руппи… – произнес он в раздумье. – Я правильно произношу ваше имя? Или предпочтительнее называть вас Франциск Руппиус, именно так, как указано – ха-ха! – в папской грамоте?
Франческо уже засыпал и всего, что говорил его сосед, не расслышал.
А Фуггер снова, точно про себя, продолжал:
– Я, кстати, очень внимательно рассмотрел, что и как написано в этой папской грамоте… Боже мой, до чего же неумело прилеплена к ней и к шелковому шнуру печать!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41