Послышалась автоматная очередь. Вскоре боевики показались в поле моего зрения, их было много. Я старался экономить патроны, подпускал моджахедов поближе и только тогда открывал «огонь». Я уложил семерых и заметил, что патроны кончились. Теперь следовало надеяться только на чудо.
Моджахеды окружали меня. Я затаил дыхание и ждал. Живым даваться в руки я не собирался, зная, что не смогу выдержать новых пыток…
Я пришел в себя от острой боли под лопаткой, попытался открыть глаза, но не увидел света.
«Наверное, я уже мертв», – подумал я.
Пошевелившись, я ощутил острую боль во всем теле. Это был верный признак, что я еще жив. Я не знал, где находился и что со мной происходило. Воздуха не хватало.
Собрав последние силы, я заставил свое тело слушаться приказаний. Превозмогая боль, я приподнялся с земли, но не мог устоять на слабых ногах и снова повалился навзничь. Ощупав рукой пространство вокруг себя, я пришел к выводу, что нахожусь в какой-то пещере. Кругом были камни – большие и маленькие, похожие на щебень.
Лежа на земле, я продолжал ощупывать перед собой землю и пополз по-пластунски вперед. Вскоре я уперся руками в валун огромных размеров. В полном отчаянии я стал колотить камнем, подвернувшимся под руку, по валуну. Никогда в жизни я еще не испытывал такой безысходности, как сейчас.
Вдруг я услышал приближающиеся шаги. Еще через несколько секунд пещеру наполнил тусклый свет керосинового фонаря. Я заметил двоих незнакомцев, которых до этого момента никогда не видел, и быстро закрыл глаза.
Незнакомцы подошли ко мне и осветили лицо фонарем. Мне удалось не выдать себя.
– Ты посмотри, Ровшан, он еще не пришел в себя, – сказал один.
– Не мудрено, он потерял много крови, возможно, он вообще не выкарабкается, – ответил тот, которого звали Ровшаном.
С этими словами он пнул меня ногой. Я едва сдержался, чтобы не вскрикнуть.
– Может быть, он уже умер? – спросил Ровшан. Второй незнакомец не ответил.
– Мухиб, – обратился к нему Ровшан, – пойди, доложи хозяину, что наш пленник умер.
– А если нет? – упрямо спросил Мухиб. – Если он еще жив? Ты что же, хочешь, чтобы хозяин мне голову открутил?
На некоторое время воцарилось молчание. Я притворялся мертвым, чтобы узнать, где нахожусь.
– Что же делать? – спросил Ровшан.
– Сейчас проверим, – ответил Мухиб.
Я приготовился к очередному пинку ногой и весь сжался, но Мухиб склонился надо мной, взял руку и стал проверять пульс.
– Да нет, он еще жив, – сказал он приятелю. – Слава Аллаху, ты же знаешь, что Собзали этот русский нужен живым.
При упоминании этого имени я едва не вскочил. Собзали! Он был полевым командиром таджикской оппозиции, в доверие к которому я должен был втереться, стать одним из его преданных наемных боевиков, а затем выполнить свою миссию – через него выйти на главаря таджикской оппозиции и устранить его.
– Да, знаю, – сказал Ровшан. – Но он такой слабый, что сомневаюсь, пригодится ли он вообще.
– Я слышал, – стал говорить шепотом Мухиб, – что для Собзали нет большой разницы, в каком он состоянии. Главное – чтобы русский был живым.
– Интересно, для чего он ему понадобился?
– Не знаю.
Только сейчас до меня дошло, что я нахожусь в руках таджиков. Ровшан и его приятель Мухиб разговаривали на таджикском, который очень похож на афганский язык, упоминали имя Собзали. Я стал судорожно соображать, как мог оказаться в плену у таджиков, но мой уставший мозг не выдвигал ни одной подходящей идеи.
– Ладно, – произнес Мухиб, – пойдем, доложим Собзали, что русский жив.
Ответа не последовало. Скоро я услышал удаляющиеся шаги. Таджики ушли, а я открыл глаза. Вокруг была кромешная тьма.
Дальше была каторжная, изнурительная работа. Я вместе с другими пленниками добывал руду. Сколько времени продолжалось все это, мне было неизвестно. Но однажды ко мне в пещеру привели врача. Он осмотрел все еще не зажившую рану на моем плече, промыл ее и перевязал. Такое внимание насторожило меня, я попытался заговорить с врачом, но тот не пожелал меня слушать. Он ушел. Я недолго оставался один, появился Мухиб, которого я узнал по голосу, с миской шурпы.
– Ешь, русская собака, – сказал он. – Да побыстрее, тебя ждет Собзали.
В пещере было светло: к стене прикрепили горящий факел, и теперь я мог разглядеть Мухиба. Ему было около сорока лет, на смуглой щеке виднелся глубокий шрам.
– А кто такой Собзали? – спросил я у него.
– Ты скоро с ним познакомишься, – коротко ответил Мухиб.
Он больше не разговаривал со мной, подождал, пока я поем, забрал посуду и вышел.
Я ждал встречи с Собзали, человеком, который наверняка знал о моих планах и от которого зависела моя судьба. Из разговора Мухиба и Ровшана я знал, что Собзали хочет использовать меня в своих целях и мучился вопросом, что на этот раз уготовила мне судьба.
Я лежал на холодном полу пещеры и размышлял, пока за мной не пришли двое вооруженных таджиков, чтобы сопроводить к своему хозяину. Мы вышли из пещеры. На улице была ночь. Я вдохнул полную грудь свежего воздуха и пошатнулся, едва устоял на ногах. У входа в пещеру нас поджидали еще два боевика. Они, как и первые, были вооружены автоматами Калашникова.
Перед тем как спустить меня с гор и доставить к командиру, боевики связали мне руки за спиной, а на глаза надели плотную повязку. Двое парней подхватили меня под руки, а остальные шли позади. Такие меры предосторожности были лишними – я не имел сил, чтобы убежать сейчас.
Когда мне развязали руки и разрешили снять повязку, я увидел, что нахожусь в просторной, ярко освещенной пещере, убранной цветастыми коврами. Сопровождавшие боевики удалились по тоннелю-коридору и оставили меня одного.
Вдруг на одной из стен отвернулся ковер, закрывавший вход в другое помещение, и появился человек среднего роста, с черной густой бородой, одетый в защитный военный костюм офицерского покроя. У него было смуглое лицо, невысокий лоб, густые черные брови и такие же черные, аккуратно уложенные волосы. Я узнал Собзали, портрет которого видел в Москве.
Пройдя через всю пещеру, он уселся в одно из кресел возле небольшого письменного столика.
– Виктор Тарасенко? – спросил Собзали.
Я никак не ожидал такого активного начала и продолжал хранить молчание.
– Почему ты не отвечаешь на мой вопрос? – он говорил по-русски. – Или за время скитаний ты позабыл свое настоящее имя, Русич?
Сомнений не было, этому бородатому таджику была известна вся моя подноготная. Я проглотил набежавшую от волнения слюну и сказал:
– Нет, память не оставила меня.
– Это очень хорошо, – по-приятельски улыбнулся Собзали. – Значит, мы сумеем договориться.
– Это о чем? – насторожился я.
– Об этом узнаешь попозже. Сейчас я хочу услышать кое-что от тебя.
Он сделал небольшую паузу и продолжил:
– Или ты собираешься рассказывать мне те же сказки, что сочинял для моих друзей-афганцев?
– А что я имею в том и другом случае? – поинтересовался я.
Собзали рассмеялся.
– Мне говорили, что ты храбрый воин. Оказывается, что ты еще умный человек, обладающий чувством юмора.
– Значит, меня ждет смерть в любом случае? – высказал я свою догадку.
Собзали задумался.
– Возможно, я помогу тебе, если ты ответишь на один вопрос.
У меня не было выбора, я решил быть откровенным, чтобы взамен получить интересующую меня информацию.
– Кого из главарей таджикской оппозиции ты должен был убить? Химматзода или Тураджонзода? Отвечай!
Я растерянно заморгал глазами.
– Отвечай! – властно повторил Собзали.
– Не знаю, – честно признался я.
Не мог же я сказать Собзали, что он выдал, сам того не зная, нужную мне информацию.
На крик вбежали двое боевиков. Они уставились на хозяина, готовые по его приказу разорвать меня на части.
– Позовите ко мне Чавхора.
Один из охранников выбежал исполнять поручение. Второй остался на месте.
– Ты тоже можешь идти, – сказал Собзали, показывая ему на дверь.
– Итак, ты собираешься отвечать на мой вопрос? – снова обратился он ко мне.
Я пошел на хитрость:
– Ответь сначала на мой вопрос.
– Что?! – вскричал Собзали. – Как ты осмелился просить меня об этом?
Я молчал. Он успокоился наконец:
– Что ты хотел от меня узнать?
– Кто меня выдал?
– Ах, это… – улыбнувшись, сказал он, словно речь действительно шла о пустяке. – Пожалуйста: твое московское руководство.
– Но зачем?
– Это уже второй вопрос. Теперь отвечай на мой, как мы и условились.
– Я не знаю, – произнес я.
Собзали был в бешенстве. Он набросился на меня и ударил кулаком в лицо. Я почувствовал запах крови, которая ручьем полилась из разбитого носа. В этот момент вошел Чавхор. Он бросился на помощь хозяину, но Собзали остановил его жестом.
– Сделай этому паршивцу укол, – приказал он Чавхору.
– У меня есть только аминазин, но он…
– Я тебе сказал, – перебил его хозяин, – сделай ему укол. Меня не волнует, как он называется. Главное – развязать ему язык, – он ткнул пальцем в мою сторону.
Чавхор быстро наполнил шприц и направился ко мне. Я кричал, сопротивлялся, но прибежавшие на шум боевики навалились на меня и помогли Чавхору. Как только тот ввел раствор в вену, я почувствовал слабость, и у меня подкосились ноги. Боевики отпустили меня, я грохнулся на пол.
– Что ты сделал? – испугался Собзали. – Ты умертвил его?
– Нет, – ответил Чавхор. – Но теперь он несколько дней не сможет передвигаться. Спрашивайте его скорее, а то отключится.
Собзали наклонился ко мне и заглянул в глаза.
– Кого ты хотел убить, Виктор? – спросил он ровным и даже каким-то ласковым голосом. – Химматзода или Тураджонзода?
Мне казалось, что я присутствую на спиритическом сеансе.
– Кого прикажут, мне все равно, – ответил я безразлично и провалился в небытие.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
(23–24 августа)
Через несколько дней боевики снова привели меня на допрос к Собзали.
– Знаешь, какой сегодня день? – спросил он.
– Я давно потерял счет времени.
– Сегодня двадцать третье августа, – сказал Собзали, но я не мог понять, зачем.
Собзали сделал небольшую паузу, потом снова спросил:
– Хочешь работать на меня?
– Что? – я был сильно удивлен.
Поверить в такое было невозможно. Чтобы сам Собзали, который знал, с какой миссией я прорывался в Таджикистан, предложил работу – такое казалось нереальным.
– Почему ты молчишь? – снова спросил он.
– Я думаю.
– По-моему, в твоем положении думать – глупо. В прошлый раз ты сказал, что тебе все равно, кого убивать. Ведь это правда, Русич? – он уставился на меня своими маленькими злыми глазами.
Я молча кивнул в ответ. Хотя в этот момент мне хотелось убить его.
– У меня появилась для тебя неплохая работа. Если справишься с ней, я подумаю, что можно для тебя сделать, – он на минуту задумался и продолжал:
– Сейчас выезжаем в один город, а завтра, если повезет, возвратимся обратно. Может быть, даже не все.
И он довольно улыбнулся.
Я поразмыслил. У меня было мало оснований думать, что Собзали говорит правду. Скорее всего, он хотел подставить меня и именно для этого выкупил у афганцев.
– А кого нужно убрать? – поинтересовался я.
– Там посмотрим, – уклонился он от ответа.
Сейчас у меня не было сомнений, что Собзали предлагает мне грязное дело, хочет повесить на меня совершенное оппозицией или им лично преступление. Им нужен живой убийца, да к тому же русский. Смотри, мол, кто здесь работает. Оппозиционеры останутся чистыми, а меня отдадут в руки правосудия. Но кого же собирается убить Собзали? Президента? Нет, это слишком рискованно. Кого-нибудь из высокопоставленных чиновников? Эта версия показалась мне более логичной.
– Я вижу, что ты согласен, – прервал мои размышления Собзали.
Он не получил ответа и, по всей видимости, не был огорчен этим обстоятельством. Он знал, в каком безвыходном положении я нахожусь. Я же подумал о том, что, возможно, мне удастся предотвратить преступление, предупредить жертву. И в награду тот поможет мне бежать из Таджикистана.
Двое боевиков связали мне руки и подтолкнули вперед. Глаза мне больше никто не закрывал. Это был верный признак того, что здесь меня больше не рассчитывали увидеть.
«Моя карта бита, – думают они. Но мы еще посмотрим, кто возьмет верх».
Пройдя ущельем, мы спустились к подножию горного склона и попали на равнину, поросшую травой и деревьями, которых я не видел целую вечность. Здесь нас ждала «Волга». Меня затолкнули на заднее сидение, и скоро мы тронулись в путь. Один из боевиков сидел рядом с водителем, двое других расположились слева и справа от меня.
Вечером мы приехали в Душанбе. Проехав весь город, машина остановилась. Это была окраина Душанбе – старые заброшенные кварталы.
Хозяин, встретивший нас, был суетлив и немногословен. Он определил места, где и кому спать, и быстро исчез из дома, оставив за боевиками полное право распоряжаться его собственностью. Боевики дали мне поужинать, а потом надели" на ногу колодку с цепью, прикованной к стене, указали на циновку, предназначавшуюся для сна, сами устроились рядом со мной. Учитывая эти обстоятельства, я даже не помышлял о побеге.
Утром боевики, переодетые в милицейскую форму, разбудили меня и приказали быстро собираться. Я не стал спрашивать, куда они собираются меня отвезти, зная, что они все равно не ответят.
Сначала мы шли по узким улочкам пешком, а потом сели в «Волгу», которая вчера доставила нас в город. Машина остановилась у большого здания.
– Выходи, – приказал мне один из боевиков.
Я повиновался, и мы направились к зданию. Остальные боевики тоже покинули машину и пошли за нами следом. По лестнице черного хода мы поднялись на третий этаж здания. Боевики держались подальше от окон, стараясь быть незамеченными. Я не находил в их поведении ничего подозрительного, пока один из парней не подозвал меня к себе. Он стоял у окна, но не смотрел на улицу.
– Смотри, – сказал он, когда я подошел, и указал на противоположную сторону улицы.
Я увидел двухэтажный особняк, утопающий в зелени. Усадьба была обнесена высоким кирпичным забором. Во дворе и возле дома никого не было видно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30