– Почему вялая? – топает ногами Ладо. Подала ей мать мясо.
– Почему жесткое? – опять кричит дочь. Поставила мать лепешки на стол.
– Почему горькие? – плюется красавица Ладо. Заплакала мать: никак дочери не угодишь! Позвала соседских ребят и отдала им лепешки.
Съели ребята лепешки, хвалят:
– Ой, мать, какие лепешки вкусные да мягкие, да сладкие!
Тут совсем разозлилась Ладо. Оттолкнула мать, затопала ногами, закричала, выскочила из дома. Оглянулась вокруг – все ей нехорошим кажется: и грязно, и дымно, и люди некрасивые. Посмотрела вверх, видит – лебеди летят. Перья на них – будто чистый снег, блестят. Летят лебеди неведомо куда, от зимы улетают.
Закричала тут Ладо:
– Через спину перекачусь, заплачу, белым лебедем стану! С лебедями полечу в незнаемые края, чистых людей искать буду! Другую мать найду!
Через спину перекатилась. Белоснежными перьями покрылась, в воздух поднялась на лебединых крыльях, полетела.
Заплакала мать, закричала, дочь свою звать стала. Даже не оглянулась недобрая Ладо на мать.
Подлетела Ладо к косяку лебедей.
Спрашивают ее:
– Откуда ты, новая сестра? Отвечает Ладо:
– Чистых людей, рыбой не пахнущих, искать с вами полечу! В незнаемых краях другую мать поищу!
Не расступились лебеди, в стаю не пустили Ладо. Захлопал крыльями вожак, говорит:
– Как можно другую мать найти? У человека только одна мать. Другой – нету!
Не приняли лебеди Ладо. Полетела она в одиночку. Летит – на мать злится, на лебедей злится: В другое место прилечу! Такое найду, где люди собакой не пахнут, чистое место найду! Мать другую себе найду!
Улетели лебеди. Улетела и Ладо.
Долго плакала мать, дочку потерявши.
… Вот деревья лист уронили. Заяц белую шубу надел. Змеи в камнях уснули. Медведь в берлогу залег. Охотники соболевать ушли. Водяной Хозяин от холода реку ледяной крышей укрыл.
А мать все плачет, все в ту сторону смотрит, куда Ладо улетела.
…Вот дороги черные стали. Медведь сосать лапу перестал. Белки все орехи приели. На лыжах камус мокрый стал. Из заморских краев пеночка прилетела.
А мать все плачет, все на небо смотрит, все в ту сторону смотрит,. куда Ладо улетела. Все в небо мать смотрит, даже про огонь в очаге забывать стала. Стал огонь гаснуть и погас совсем. Ушел огонь из дома. Ушла жизнь из дома. Умерла мать Ладо.
…Вот теплый ветер из Никанского царства подул. Из старой травы молодая травка зеленую стрелу пустила. Водяной Хозяин с реки ледяную крышу снял. Медведь из берлоги вышел. Заяц свою белую шубу в лесу потерял. Деревья почки набрали. Перелетные птицы на старые места, прилетели.
Прилетели и лебеди из далеких стран.
Прилетела и Ладо. Видно, не нашла себе другой матери. Стала кружить над своей деревней. Над домом своим летать стала. Кричит, зовет свою мать:
– Через спину перекачусь, заплачу, опять девушкой стану! Старую мать свою обниму, слезы ее утру…
Никто не выходит из дома. Вьется Ладо в небе, плачет. Не может • девушкой обернуться…
Целое лето летала над родной деревней Ладо – все ждала, когда мать из дома выйдет, ее – встретит. Так и не дождалась. Когда холодный ветер с Амура повеял, улетела Ладо в теплые края.
С тех пор каждую весну прилетает она, кричит, мать свою зовет – и не дозовется.

Храбрый Азмун

Смелому никакая беда не помеха. Смелый сквозь огонь и воду пройдет – только крепче станет. О смелом да храбром долго люди помнят. Отец сыну о смелом да храбром сказки сказывает.
Давно это было. Тогда нивхи еще деревянным крючком'рыбу ловили. Тогда Амурский лиман Малым морем звали – Ля-ери. Тогда на самом берегу Амура одна деревня стояла. Жили в ней нивхи – не хорошо и не худо. Много рыбы идет – нивхи веселые, песни поют, сыты по горло. Мало рыбы идет – молчат нивхи, мох курят да потуже пояса на животах затягивают. Одной весной вот что случилось.
Сидят как-то парни и мужчины на берегу, на воду смотрят, трубки курят, сетки чинят. Глядят – по Амуру что-то плывет. Пять-шесть, а может, и весь десяток деревьев. Видно, где-то буревалом деревья повалило, полая вода их друг с другом сплотила и так сбила, что и силой не растащишь. Земли на те деревья навалило. Трава на них выросла. Целый остров – ховых – плывет. Видят нивхи на том ховыхе заструженный шест стоит. В несколько рядов на том шесте стружки вьются, на ветру шумят. Красная тряпочка, на том шесте привязанная, в воздухе полощется.
Говорит старый нивх Плетун:
– Кто-то плывет на ховыхе. Заструженный шест поставлен – от злого глаза защита. Значит, помощи просит.
Слышат нивхи – плач ребенка доносится. Плачет ребенок, так и заливается. Говорит Плетун:
– Ребенок на ховыхе плывет. Видно, нет у него никого. Злые люди всех его родичей убили, или черная смерть всех унесла. Зря не бросит ребенка мать. На ховых посадила – добрых людей искать послала.
Подплывает ховых. Слышен плач все сильнее.
– Нивху как не помочь! – говорит Плетун. Кинули парни веревку с деревянным крючком, зацепили ховых, подтянули к берегу. Глядят – лежит ребенок: сам беленький, кругленький, глазки черные, как звездочки блестят, лицо широкое – как полная луна. В руках у ребенка – стрела да весло.
Посмотрел Плетун, говорит – ребенок богатырем будет, коли с колыбели за стрелу да за весло схватился: ни врага, ни работы не боится. Говорит:
– Сыном своим назову. Имя новое дам. Пусть Азмуном называться будет.
Взяли нивхи Азмуна на руки, к дому Плетуна понесли. Только что такое?.. С каждым шагом ребенок все тяжелей становится!
Говорят старику:
– Эй, Плетун, сын-то твой на руках растет! Гляди!.
– На родной земле да на родных руках как не расти! – отвечает Плетун. – Родная земля силу человеку дает.
Видно, правду Плетун сказал, что родная земля силу дает: пока до дома старика дошли, вырос Аз-мун; до порога его парни донесли, а у порога он с рук на землю сошел, на свои ноги стал, посторонился – старшим дорогу уступил, только тогда в дом вошел.
Э-э! – думает Плетун, на нового сына глядя. – Мальчик-то хорошие дела делать будет: наперед о людях думает, а потом о себе.
А Азмун названного отца на нары посадил, поклонился ему и говорит:
– Посиди, отец. За долгую жизнь устал ты. Отдохни.
Сетки взял, весло взял. На берег вышел – лодка сама собой в воду соскочила. А Азмун в лодку стал, на корму свое весло бросил – стало весло работать, на середину реки выгребать. Пошла лодка. Азмун сетку бросил в воду. Сетку вынул – много рыбы поймал. Домой пришел – женщинам рыбу отдал. В деревне все в этот день рыбу ели. А Азмун названному отцу говорит:
– Мало рыбы в этом месте, отец. Отвечает ему Плетун:
– Не пришла рыба. Амур рыбу не дает.
– Попросить надо, отец. Как нивхам без рыбы жить?
Раньше всегда рыбы просили – Амур кормили, чтобы рыбу давал.
Вот поехали Амур кормить.
На многих лодках поехали. Лучшие одежды надели из пестрых тюленей, собачьи дохи черные надели. Плывут, песни хорошие поют. На середину Амура выехали.
Взял Плетун кашу, юколу – сушеную рыбу, – сохачьего мяса взял. Все в. Амур бросил:
– Простые люди просят тебя – рыбу пошли, много хорошей рыбы пошли, разную рыбу пошли! Вот юколу тебе собачью бросаем – больше у нас нечего есть. Голодаем! Животы к спине прилипли у нас. Помоги нам, а мы тебя не забудем!
Кинул Азмун сетку в воду – много рыбы взял. Радуются нивхи. А Азмун хмурится. Один раз – это просто удача, – говорит. Кинул сетку второй раз – меньше рыбы взял. Хмурится Азмун. Кинул сетку в трети йраз – последнюю рыбу взял . Кто из нивхов' потом сетки ни бросал – ничего не поймал. Даже корюшка в сетку нейдет. В четвертый раз кинул свою сетку Азмун – пустую вытащил.
Приуныли нивхи. Трубки закурили. Помирать теперь будем! – говорят.
Велел Азмун всю рыбу в один амбар сложить – понемногу всех людей кормить.
Заплакал Плетун, говорит Азмуну:
– Сыном тебя назвал, думал – новую жизнь тебе дам! Рыбы нет – что есть будем? Все помрем с голоду. Уходи, сын мой! Тебе другая дорога. От нас уйди – наше несчастье на нашем пороге оставь!
Стал Азмун думать. Отцовскую трубку закурил. Три амбара дыму накурил. Долго думал. Потом говорит:
– К Морскому Старику – Тайрнадзу – пойду. Оттого рыбы в Амуре нет, что Хозяин о нивхах забыл.
Испугался Плетун: никто из нивхов к Морскому Хозяину не ходил. Никогда этого не было. Может ли простой человек на морское дно к Тайрнадзу спуститься?
– По силе ли тебе дорога эта? – спрашивает отец.
Ударил Азмун ногой в землю – от своей силы по пояс в землю ушел. Ударил в скалу кулаком – скала трещину дала. Из той трещины родник полился. Глаз прищурил – на дальнюю сопку посмотрел, говорит: У подножия сопки белка сидит, орех в зубах держит, разгрызть не может. Помогу ей) Взял Азмун лук, стрелу наложил, тетиву натянул, стрелу послал. Полетела стрела, ударила в тот орех, что белка в зубах держала, расколола пополам, белку не задела.
– По силе! – говорит Азмун.
Собрался Азмун в дорогу. В мешочек за пазуху амурской земли положил, лук со стрелами взял, веревку с крючком, костяную пластинку взял – играть, коли в дороге скучно станет.
Обещал отцу в скором времени весть о себе подать. Наказал: той рыбой, что он наловил, всех кормить, пока не вернется.
Вот пошел он.
К берегу моря пошел. До Малого моря дошел. Видит – нерпа на него глаза из воды таращит, с голоду подыхает.
Кричит ей Азмун:
– Эй, соседка, далеко ли до Хозяина идти?
– Какого тебе хозяина надо?
– Тайрнадза, Морского Старика!
– Коли морского – так в море и ищи, – отвечает нерпа.
Пошёл Азмун дальше. До Охотского моря дошел, до Пиля-керкха – так его тогда называли. Лежит перед ним море – конца-краю морю не видать. Чайки над ним летают, бакланы кричат. Волны одна за другой катятся. Серое небо над морем висит, облаками закрыто. Где тут хозяина искать? Как к нему дойти?! И спросить некого. Глядит Азмун вокруг… Что делать? Чайкам закричал:
– Эй, соседки, хороша ли добыча? Простые-то люди с голоду помирают!
– Какая там добыча! – чайки говорят. – Сам видишь, еле крыльями машем. Рыбы давно не видим. Скоро конец нашему народу придет. Видно, заснул Морской Старик, про свое дело забыл.
Говорит Азмун:
– Я к нему иду. Да не знаю, соседки, как к нему попасть…
Говорят чайки:
– Далеко в море остров стоит. Из того острова дым идет. Не остров то, а крыша юрты Тайрнадза, из трубы дым идет. Мы там не бывали, наши отцы туда не залетали – от перелетных птиц слыхали! Как попасть туда – не знаем. У косаток спроси.
– Ладно, – говорит Азмун.
Вышел на морской берег Азмун. Долго шел. Устал. Сел среди камней на песке, голову на руки положил, стал думать. Думал, думал – уснул. Вдруг во сне слышит – шумят какие-то люди на берегу. Азмун глаза приоткрыл…
Видит – по берегу молодые парни взапуски бегают, на поясках тянутся, друг через друга прыгают, с саблями кривыми играют. Тут тюлени на берег вышли. Парни тюленей саблями бьют. Как ударят – так тюлень на бок! Э-э, – думает Азмун, – мне бы такую саблю! Смотрит Азмун – стоят на берегу лодки худые…
Стали тут парни бороться. Сабли на песок побросали. Задрались между собой – ничего вокруг не видят, кричат, ссорятся. Тут Азмун изловчился, веревку с крючком забросил, одну саблю зацепил, к себе потихоньку подтянул. Тронул пальцем – хороша! Пригодится.
Кончили парни бороться. Все за сабли взялись, а одному не хватает. Заплакал тут парень, говорит:
– Ой-я-ха! Задаст мне теперь Хозяин! Что теперь Старику скажу, как к нему попаду?
Э-э, – думает Азмун, – парни-то со Стариком знаются! Видно, из морской деревни парни!
Сам лежит, не шевелится.
Стали парни саблю искать – нету сабли. Тот, кто саблю потерял, в лес побежал, смотреть, не там ли обронил.
Остальные лодки в море столкнули, сели. Только одна осталась на берегу.
Азмун за теми парнями – бежать! Пустую лодку в море столкнул – смотрит, куда парни поедут. А парни в открытое море выгребают. Прыгнул и Азмун в лодку, стал в море выгребать. Вдруг смотрит – что такое? Нет впереди ни лодок, ни парней! Только касатки по морю плывут, волну рассекают, спинные плавники, как сабли, выставили, на плавниках куски тюленьего мяса торчат.
Тут и под Азмуном лодка зашевелилась. Хватился Азмун, огляделся – не на лодке он, а на спине косатки! Догадался тут парень, что не лодки на берегу лежали, а шкуры косаток. Что не парни на берегу с саблями играли, а косатки. И не сабли то, а косаток спинные плавники. Ну что ж, – думает Азмун, – все к Старику ближе!
Долго ли плыл так Азмун – не знаю, не рассказывал. Пока плыл, у него усы отросли.
Вот увидел Азмун, что впереди остров лежит, на крышу шалаша похожий. На вершине острова – дыра, из дыры дымок курится. Видно там Старик живет! – себе Азмун говорит. Тут Азмун стрелу на лук положил, отцу стрелу послал…
К острову косатки подплыли, на берег кинулись, через спину перекатились – парнями стали, тюленье мясо в руках держат.
А та косатка, – что под Азмуном была, назад в море повернула. Без своей сабли, видно, домой ходу нет! Свалился Азмун в воду – чуть не утонул.
Увидали парни, что Азмун барахтается в море, кинулись к нему. Выбрался Азмун на берег. Парни его рассматривают, хмурятся. Говорят:
– Эй, ты кто такой? Как сюда попал?
– Да вы что – своего не узнали? – говорит Азмун. – Я от вас отстал, пока саблю искал. Вот она, сабля моя!
– Это верно, сабля твоя. А почему ты на себя не похож?
Говорит Азмун:
– Изменился я от страха, что саблю свою потерял. До сих пор в себя придти не могу. К Старику пойду – пусть мне прежний вид вернет!
– Спит Старик, – говорят парни, – видишь, дымок чуть курится.
В свои юрты парни пошли. Азмуна одного оставили.
Стал Азмун на сопку взбираться. До половины взошел – видит, тут стойбище стоит. Одни девушки в стойбище том. Загородили Азмуну дорогу, не пускают:
– Спит Старик, не велел мешать!.. – Пристают к Азмуну, ластятся: – Не ходи к Тайрнадзу! Оставайся с нами! Жену возьмешь – хорошо жить будешь!
А девушки – красавицы, одна другой краше! Глаза ясные, лицом прекрасные, телом гибкие, руками ловкие. Такие красивые девушки, что подумал Азмун – не худо бы ему и верно из этих девушек жену себе взять.
Зашевелилась тут за пазухой у него амурская земля в мешочке, а вырваться от девушек не может.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90