Парень как парень, все как у людей: два уха, два глаза, один нос, две ноги, две руки, одна голова. Только говорили про Чунгу, что в голове у него совсем пусто. Мало работал, много ел Чунгу. Мало думал, всему верил парень Чунгу. Так и жил. Ел, спал, на берегу сидел, в голове чесал, никуда не ходил.
Пробовал отец приучить сына к охоте. Собирался с собой в тайгу взять.
Одели Чунгу во весь охотничий наряд. Унты надели сохатиные с шелковой вышивкой. Наколенники натянули расшитые. Штаны из лучшей ровдуги. Ха– лат белый, оленьей шерстью шитый. Подпоясали Чунгу поясом из утиных головок. Повязку, шитую шелками, на голову надели да шапочку из шкурок кабарги с беличьим хвостиком. В руки копье дали с насечками. Сбоку лук со стрелами повесили, да пояс – два ножа: один кривой, другой прямой.
Красивый парень стал Чунгу.
Понравился ему наряд. Стоит Чунгу, по халату себя рукой похлопывает. Хохочет от радости.
Говорит ему отец:
– Довольно, Чунгу. Пойдем.
Замотал Чунгу головой: не хочется ему ходить, радость свою портить. Опять говорит ему отец:
– Красота – не в наряде мужчины, а на конце его копья! Пойдем, сын!
А Чунгу не слушает. Радуется сам себе. Плясать пустился. Топчется на месте, сам себя– по штанам да по халату похлопывает. Стрелы уронил, копье во все стороны тычется: того и гляди кого-нибудь изувечит.
Рассердился тут отец. Стукнул сына по голове. Загудела голова у Чунгу, как медный котел. Перепугался отец.
– Ой-я-ха! – говорит. – У сына-то моего голова, верно, пустая… Плохое это дело получается! Что делать буду?..
Не взял он с собой сына на охоту. С пустой головой много ли зверя добудешь!
Сел Чунгу на бережку. Занятие себе нашел: в воду смотрится, своим нарядом любуется да по голове постукивает. Шум на всю деревню поднял.
Сбежались нани отовсюду – думали, кто-то на музыкальных бревнах не вовремя игру затеял. Глядят – а это Чунгу свою пустую голову лупит! Посмеялись, разошлись.
Так и шло дело.
Отец Чунгу то на охоту в тайгу уходит, то рыбу на Амуре ловит.
Мать рыбу солит, шкурки выделывает, пищу готовит, сына да мужа кормит.
А Чунгу ни к чему не пригоден. Все сидит на берегу, голову чешет.
Я не знаю сколько времени так прошло. Стали у стариков силы слабеть. Мать от работы уставать стала. Трудно ей одной все делать…
Говорит она старику:
– Одна не могу я больше работать… Покурили, покурили отец с матерью, подумали. Говорит отец:
– Надо Чунгу женить. Будет тебе помощница.
– Как можно Чунгу женить? – спрашивает мать. – У него голова пустая. Кто за него свою дочь отдаст?
– Хороший выкуп будет – отдадут, – отвечает отец.
Стали старик со старухой тори – выкуп – собирать.
Медный котел большой взяли, саблю заморскую, три халата шелковых да три меховых, зеркало медное, двенадцать пар сережек, копье с серебряной насечкой, три куска материи шелковой, кольчугу с далеких островов – из бамбука, с медными застежками, тетиву в рост охотника собрали да лук боевой с костяной отделкой. Богатый выкуп собрали!..
Только в этой деревне никто замуж за Чунгу нейдет.
А в соседней деревне жила одна старушка с дочкой. Очень бедная была старушка. Дочь ее звали Анга. Никакого приданого не было у Анги, кроме упряжки собак. Так бедно жили старушка с дочкой, что в доме у них не было даже одеял.
Вот посватали Ангу. Поплакала Анга, но делать нечего – согласилась. Подумала, что теперь матери легче жить станет.
Выколотила Анга трубку у порога, чтобы огонь из родительского дома не унести, чтобы счастье из него не унести с собой. Ступила ногой на свой котел. Со своего котла ступила на котел жениха, что за порогом поставили, как того обычай, требовал, и увез Чунгу Ангу в свой дом.
Приехали они в дом Чунгу. Сел парень на нары. Мяса наелся. Хвастаться стал:
– Знаешь, жена, какой я парень! Другого такого парня нигде нет! Знаешь, какая у меня голова! Такой головы ни у кого больше нет!
По голове себя Чунгу стукнул. Загудела голова, как сухая лиственница в ветреный день.
Испугалась Анга: Ой, совсем у мужа голова пустая! Как жить с таким буду? И заплакала Анга.
Не понимает Чунгу, чего жена плачет. Сидит, молчит. Потом заснул.
Смотрит на него Анга. Лицо у парня хорошее, как у всех людей: два глаза, два уха, один нос… Рассердилась Анга: как это может быть, чтобы у человека с пустой головой было лицо хорошее, как у всех людей! Рассердилась и решила: Пусть у тебя будет нехорошее лицо, чтобы видом своим ты людей не обманывал!
Красную глину с очага взяла. Черную сажу с очага взяла. Растворила глину и сажу. Стало у нее две краски: черная да красная.
Разрисовала Анга лицо Чунгу красными да черными разводами. Так разрисовала, что даже сама испугалась.
…Спал, спал Чунгу, наконец проснулся. Пить захотел. Взял чумаш'ку с водой, стал пить. Посмотрел по привычке в воду. А в воде отражение его видно. Не узнал себя Чунгу. Спрашивает:
– Эй, ты кто такой? Тебе что в моей чумашке надо?
Вокруг осмотрелся – все знакомое: его очаг, его дом, его жена на нарах сидит. А лицо не его. Позвал Чунгу:
– Анга, иди сюда! Кто-то в чумашку забрался. Рожа какая-то…
Анга спрашивает:
Кто меня зовет?
– Это я тебя зову, – говорит Чунгу. – Это я, Чунгу, твой муж.
Покачала головой Анга:
– Разве ты Чунгу? У моего мужа лицо хорошее, а у тебя какая-то страшная рожа!
– Это верно, – говорит Чунгу, – у меня лицо красивое, я парень красивый, это я сам видал…
Подумал, подумал Чунгу, говорит:
– Вот какое плохое дело вышло! Потерял я, видно, где-то свое лицо. Пойду поищу.
Поднялся Чунгу с нар. Вышел из дому. Идет по дороге, под ноги смотрит. По голове стукнул – гудит… Обрадовался Чунгу:
– Это я! – говорит. В воду глянул – опечалился: чужое лицо. – Нет, – говорит, – не я это.
Идет Чунгу, на людей натыкается. Спрашивает всех:
– Вы Чунгу не видали ли? Смеются люди над ним.
– Нет, не видали, – говорят. Чешет в голове Чунгу.
– Видно, – говорит, – в этой деревне Чунгу нет. Пойду дальше.
И пошел Чунгу сам себя искать. Ушел из деревни и не вернулся. До сих пор найти себя не может. И никто не пожалел о нем.
От лентяя да дурака какая людям польза?

Берёзовый сынок

Беда, когда человек ленив да завистлив…
Жил в одной деревне старик. Был у него сын, по имени Уленда. Всем Уленда был хо-' рош: и речистый, и плечистый, и сильный, и красивый – не парень, а загляденье! Вот только работать Уленда не любил. Ничего делать не хотел.
На охоту в тайгу пойдет – как мох увидит, так спать заляжет. Рыбачить отец Уленду погонит – сядет сын на берегу, на воду станет глазеть, так без дела и Просидит целый день. Пошлет его отец за оленями смотреть: Уленда на пенек присядет, голову вверх задерет, начнет на небе облака считать – все олени и разбредутся.
Вот и выходило, что на старости лет отец и себе, и сыну еду промышлял.
Обидно стало старику. Все сыновья своих отцов кормят, уважают, только Уленда на шее у старика сидит.
Пошел старик к зангину – судье, – просит:
– Помоги мне, мудрый зангин! Не могу я больше сына взрослого кормить. Силы нет! Как быть, скажи? Что делать?
Думал, думал зангин – долго думал: сто трубок табаку выкурил, пока думал. Потом говорит:
– Ленивый сын хуже камня на шее. С сырой тетивой лук не выстрелит. Надо тетиву сменить. Другого сына тебе надо.
Заохал старик:
– Стар я стал! Где мне сына взять? Говорит ему зангин:
– Иди завтра в тайгу. Там увидишь железную березу, что меж двух ильмов растет. Ту березу сру– би. На той березе твой младший сын растет, в люльке малой качается. Вырасти его – будет, тебе помощник!
Вот пошел старик в тайгу. Шел, шел, видит – верно, меж двух ильмов железная береза стоит.
Стал старик березу рубить. Раз ударил, два ударил… Топор поломал, а на березе даже зарубки нет. Вот это береза! Устал старик… Лег отдохнуть й заснул.
Видит сон: подошел будто к нему медведь и говорит:
Направо в распадке две речки текут; в одной реке вода белая, в другой реке вода красная. Красной воды в чумашке набери, ту березу сбрызни!
Проснулся старик. Поднялся. Пошел те реки искать. Пока через буревал продирался, всю одежду в клочья изорвал: и халат, и накидку, и штаны, и унты.
В распадок спустился – верно, речки текут.
Набрал старик красной воды. Обратно пошел.
До березки добрался, сбрызнул дерево красной водой.
Стал старик ту березку рубить. Только один раз ударил – покачнулась березка, на землю упала.
Видит старик – в том месте, где ствол раздвоился, висит колыбелька. В колыбельке ребенок лежит. Мальчик, ростом не больше костяной иголки. Лицо широкое, как луна; глазки черные, как две бусинки блестят.
Говорит себе старик:
– Ой-я-ха! Долго же мне придется ждать, пока сын мой названый подрастет да меня кормить будет!
А березовый мальчишка ему в ответ:
– Дорогу начиная, не считай шагов, отец! Перекинул старик люльку с сыном через плечо, на спину взвалил и пошел домой.
Шел, шел… Что такое? Люлька с каждым шагом тяжелей становится. Пока до деревни старик дошел, люлька все плечи ему оттянула. Спустил старик люльку на землю – не под силу нести! Смотрит – люлька большая-пребольшая выросла. И березовый мальчишка сильно подрос. Из люльки вылез, старику поклонился, говорит:
– Вот спасибо, отец, что на ноги поставил меня! Пошли они вместе.
Назвал старик младшего сына Кальдукой.
Стали они жить: старик, Уленда и Кальдука.
Оглянуться старик не успел, как вырос Кальдука-сынок, Уленду догнал. Работает за троих. И сильный, и ловкий.
Начнет с кем-нибудь на палках драться – те и глазом моргнуть не успеют, как с пустыми руками окажутся. И оленье стадо у него вдвое больше стало. И юколы в доме – не переесть. И пушнины и себе, и на продажу – вдоволь.
А Уленда все такой, кто был. Чем больше лежит, тем ленивее становится. Лежит Уленда на нарах, а лень его все растет, уже в доме не помещается…
Держал старик орлов. Одного – с красным клювом, другого с черным. Каждую осень брал он у орлов хвосты. До сих пор хвост красного орла Уленде старик отдавал. А как стал у него работящий сынок Кальдука – отдал старик хвост красного орла Каль-дуке. Говорит:
– Кальдука меня кормит – значит, он старший.
Промолчал Уленда. Обиду перетерпел, а на младшего брата злобу затаил. Стал думать, как березовому мальчишке отплатить, как ему худо сделать. И про лень свою забыл: злоба его сильнее лени оказалась.
Стал Уленда у Кальдуки из капканов добычу таскать. Стал Уленда из сеток Кальдуки рыбу таскать. Пошел Кальдука к зангину:
– Найди вора, мудрец! Отвечает Кальдуке зангин:
– Своего вора разве найдешь?
Костер развел. На том костре кошку поджаривать стал. Закричала, перекосилась кошка. Говорит зангин:
– Пусть у вора кривое лицо станет, как у кошки этой. Пусть будет так, как закон велит, тогда ты сам вора найдешь.
Пошел Кальдука домой. А Уленда в угол забился, тряпкой лицо завязал. Спрашивает его Кальдука:
– Что с тобой, брат?
– Ничего, – отвечает Уленда. – Зубы болят.
Тут ветер налетел, повязку с лица Уленды сорвал. Все увидели, что у Уленды лицо кривое. Все увидели, что он вор. Стали называть его с тех пор Уленда Кривой.
Пуще прежнего возненавидел Уленда березового брата. Стал день и ночь думать, как бы ему Каль-дуку извести, как бы его погубить. Однако пока жив был старик, ничего не мог Уленда сделать. Сколько-то времени прошло – заболел и умер старик. Устроили старику похороны, поплакали. Сломал зангин копье над стариком. В разные стороны концы бросил, чтобы душа охотника с телом рассталась. Похоронили старика.
Как-то говорит Уленда Кальдуке:
– Поедем, брат, на остров: сараны – цветка – наберем, сладких корешков поедим.
Поехали они в лодке – оморочке. К острову подъехали. Младший брат пошел сарану собирать, далеко от берега в тайгу ушел. Вскочил Уленда в оморочку, уехал. Брата на острове бросил:
– Пусть его птица Кори съест!
В те времена на Хехцир-горе жила птица Кори. Большая, как туча. Когда птица Кори из гнезда вылетала, крыльями небо закрывала так, что становилось совсем темно. Беда тому, кто попадался птице Кори! Тех людей потом нельзя было нигде найти.
Походил, походил Кальдука по острову, на берег вернулся, глядит – Уленды нет. Кричал Кальдука, кричал, звал брата, звал – не отзывается тот. Поел Кальдука сладких корешков сараны и лег. Лежал, лежал, пригрелся и заснул.
Закатилось солнышко. Птица Кори из-за Хехцира поднялась, небо заслонила – совсем темно стало. Летит птица, крыльями шумит – будто сильный дождь идет. Свистит воздух – будто сильный ветер дует.
Проснулся Кальдука. Испугался. Схватился за лук.
А птица Кори уже над ним. Клювом щелкает. Глаза у нее, как два костра, горят.
Выстрелил Кальдука. Только зря – железные перья на птице. Схватила Кори Кальдуку когтями, говорит:
– Загадай мне три загадки. Если отгадаю – тебе смерть! Если не отгадаю – домой тебя отнесу!
Подумал Кальдука, подумал – согласился, загадал:
– Что, что, что такое: на скале лягушка сидит, спрыгнуть не может?
Думала, думала Кори, не могла отгадать. Говорит тогда Кальдука:
– Это нос на лице.
Загадал Кальдука вторую загадку:
– Что, что, что такое: из одного места вышел, куда хотел – пришел, а как шел – не отвечает?
И опять Кори не отгадала.
– Это стрела, – говорит ей Кальдука. И третью загадку задает он птице Кори:
– Что, что, что такое: сто парней на одной подушке спят и не ссорятся?
Не могла и эту загадку птица Кори отгадать.
– Это жерди на крыше, – говорит Кальдука. Схватила тут птица Кальдуку, подняла на воздухи полетела. Долго ли летела – не знаю. У родного дома опустила Кальдуку на землю. Пришел Кальдука домой. Увидал его Уленда, побледнел от страха, мелкой дрожью застрясся, говорит:
– Меня от острова ветер унес. Такая буря поднялась, что не мог я выгрести…
Смолчал Кальдука.
Стали братья дальше жить. Кальдука промышляет, а Уленда Кривой на боку лежит. Злоба его не утихает. Думал он, думал и говорит Кальдуке:
– Соскучился я по нашему отцу. От людей я слыхал, что, если мертвому губы помазать слюной змеи Симу, оживет мертвец. Вот хорошо бы нашего отца оживить!
– А где та змея? – спрашивает Кальдука-сынок. – Как ту змею найти?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90