— Час от часу не легче! «Таллиарт»!
Гнев заглушил в Джинессе страх, и она с силой ударила Аритона кулаком в грудь. Удар ничего не изменил; с таким же успехом она могла бы стукнуть по кирпичной стене.
— Подходящее название выбрал, нечего сказать!
— Ты совершенно права: название что надо, — согласился Аритон.
Шлюп был назван в честь морского духа, который, если верить легендам, похищал девушек, беспечно разгуливающих по берегу.
— Не сердись, Джинесса. Это была затея Фелинды. Я просто выполнил просьбу твоей дочери.
Вдова продолжала вырываться и молотить по нему кулаками. Она была почти на голову выше Аритона, но это его не смутило. Он нагнулся и оторвал Джинессу от земли.
Пронзительных воплей вдовы не слышали разве что безнадежно глухие. Джинессе еще не доводилось путешествовать, лежа животом вниз на плече незнакомого мужчины. Стайка водяных пастушков, беспечно пировавших в траве, разлетелась, словно щепки из-под топора. Двойняшки уже забрались на борт и совершенно не обращали внимания на материнские крики. Аритон, учтиво извинившись за причиняемые неудобства, направился туда же.
— Знай, я не умею плавать!
Мольба осталась неуслышанной. Аритон, набрав в легкие воздуха, пригнулся и… Горизонт качнулся, поплыл куда-то вбок. Волосы Джинессы, опрятно зачесанные с утра, лишились последних шпилек и мешали ей смотреть. Вдова не успела даже вскрикнуть, как оказалась на корме, рядом с узлом, принесенным детьми. Вне себя от злости и от страха, Джинесса схватила весло и стала отбиваться от своего похитителя. Аритон же, стоя по пояс в воде, пытался удержать шлюп от набежавшей волны. Лопасть весла чиркнула по воде совсем рядом, взбив пену. Брызгами Аритона окатило с головы до ног, но он не удержался от смеха.
— Это просто здорово, что ты не умеешь плавать! А то бы улизнула с корабля, как рыбешка из сети. Хвала Эту, теперь ты никуда не денешься.
Джинесса сердито выплюнула попавшую в рот соленую воду. Потом откинула намокшие пряди волос. Капли воды попали в глаза. Джинесса отчаянно заморгала и уже не видела происходящего вокруг. Тем временем Аритон толкнул шлюп навстречу пенным волнам и морскому простору. Вместо судового колокола воздух прорезал испуганный крик Джинессы.
Одежда Аритона совсем намокла. Проворный, как водяная крыса, он вскарабкался на планшир шлюпа. По волосам текли радужные струйки, что не помешало ему изловчиться и вырвать весло из рук Джинессы. Вдова кричала, словно фурия из подземелий Ситэра, но все было тщетно. Аритон не собирался отказываться от своих замыслов. Мериорцы наблюдали за неожиданным зрелищем и посмеивались.
— Оно и к лучшему! — заявила хозяйка постоялого двора, выскочившая на крыльцо с метлой в руках. — После гибели мужа Джинесса совсем засохла. Никого к себе не подпускала. Разве так можно? Она же не старуха. Чужак этот и с виду приятный, и работник умелый. Глядишь, у нашей Джинессы щечки порозовеют… Эт милосердный, ну чего она так разоралась? Можно подумать, будто он собрался утопить ее драгоценных деток в Гартовом пруду!
Кто-то из сердобольных соседок вдовы потушил горевший очаг и закрыл дверь столь внезапно покинутого дома. Как-никак умыкание Джинессы было событием из ряда вон выходящим и не могло не сопровождаться сплетнями и домыслами. Но все они были не более чем ручейками в сравнении с океанскими штормами, которые неумолимо приближались к Аритону.
Здесь очень бы пригодился пророческий дар Дакара, но Безумный Пророк уже дважды упрямо подавлял пробивавшиеся к нему видения. Сейчас ему и вовсе было не до пророчеств. Стоило шлюпу отчалить, как он повалился на койку, пытаясь в пьяном оцепенении пережить столь ненавистное ему плавание. Новенький корабль Аритона еще не успел отойти далеко от Скимладской косы, однако Дакара мутило даже от слабой качки. Он лежал с позеленевшим лицом, натянув на себя одеяло, и громко стонал. Но вряд ли кто-то из пассажиров «Таллиарта» слышал его стоны. Джинесса вопила от бессильной ярости, а Фелинда с Фиарком — от неописуемого восторга. Чайки тоже кричали, поскольку они всегда кричат, носясь над волнами. Потом своевольный капитан «Таллиарта», предоставив пассажиров самим себе, подтянул якорный канат и поднял новенькие, с иголочки, паруса.
Пять дней плавания при хорошей погоде успокоили Джинессу. Корабль был похож на веселую, задиристую девушку, которой нравилось бежать вперед, подставляя лицо ветру и солнцу. Тиски страха, державшие вдову, постепенно ослабли, и Джинесса, устав мучить и терзать себя, все больше сознавала, что напрасно боялась голубых просторов. Плыть по морю оказалось даже приятнее, чем ехать в тряской телеге. Дети либо нежились на солнце, либо часами ловили с кормы рыбу. Аритон держался учтиво и старался не докучать своим присутствием. Мало-помалу Джинесса убедилась, что он ее не обманывал: Аритону действительно хотелось побороть ее животный страх перед морем.
Когда темнело и над зубчатой кромкой прибрежных лесов вечер рассыпал бусинки ярких звезд, наступало время удивительного, безмятежного покоя. В притихших морских водах серебрилась лунная дорожка. «Таллиарт», повторяя изгибы берега, плыл на юго-запад. Убаюканная негромким плеском волн, Джинесса забиралась на крышу каюты и молча сидела, обхватив руками колени. Дни плавания притупили боль утраты, не оставлявшую ее на берегу. Она смотрела на звезды, на воду, а легкий ветер играл ее волосами.
Большую часть времени Аритон проводил, стоя за штурвалом. На нем была все та же простая матросская одежда, успевшая просолиться от брызг и пены. Иногда он ставил шлюп на якорь и, чтобы передохнуть, брал в руки лиранту. Единственной слушательницей его завораживающей музыки была Джинесса. Дети спали внизу, уткнувшись друг в друга, как котята. Дакар храпел на форпике — чтобы избавить вдову и детей от его стонов и ругани, Аритон купил в Шаддорне несколько бочонков эля.
Сколько Джинесса себя помнила, она всегда была чем-то занята. И вдруг — никаких привычных забот, никаких домашних хлопот. Дыши влажным морским воздухом, любуйся звездами. И думай, о чем хочешь. Вполне естественно, что в Джинессе проснулось женское любопытство и она решилась спросить Аритона:
— Я вот все думаю: зачем ты приехал в Мериор? Аритон повернулся к ней. В лунном блеске его острое лицо оставалось таким же непроницаемым, как и при свете дня. Ответил он не сразу и довольно странно — припевом из старинной матросской песни, какие обычно поют, чтобы скрасить однообразную работу:
Здесь, будто сахар, песок блестит.
Холли-хо лли-хо!
И красный цветок в траве горит.
Холли-холли-хо!
Здесь облака в вышине плывут,
А девушки сразу с тобой идут.
Холли-холли-хо!
Слова смолкли, и на палубе установилась напряженная тишина.
— Почему ты спрашиваешь?
Ладони Джинессы, лежащие на коленях, стали влажными.
— Время настало, вот и спрашиваю. Шрамы, как у тебя, за просто так не достаются. И перстень с королевским гербом есть не у каждого.
Налетевший ветер качнул и накренил шлюп. Аритон столь же неторопливо выровнял судно и поставил штурвал на стопор. Потом повернулся к Джинессе, вслушиваясь в журчание воды вокруг руля.
— Нет тут никакой тайны. Дакар спьяну наверняка уже все выболтал.
— Ошибаешься, — возразила Джинесса. — Сам знаешь, что он тебя боится. Видно, ты ему не раз плеснул горяченьким на язычок.
На губах Аритона мелькнула улыбка.
— У него есть причины меня бояться. Кстати, а ты не пробовала его расспросить, почему он меня боится?
Джинесса сразу же уловила металл, появившийся в его голосе. Она поправила волосы, убрав их с лица.
— Жена башмачника попробовала. Потом говорила, что проще устрицу без ножа раскрыть.
Смех Аритона был похож на аккорд его лиранты.
— Ты же знаешь, кто я. И разные жуткие рассказы про меня слыхала. Но поскольку не разболтала обо мне соседкам, хочется думать, что ты мне веришь.
Заметив, что один из парусов ослаб, Аритон взялся за нужный канат, вытащил его из распорки и с проворством опытного моряка развернул по ветру. Джинесса поняла, что этот худощавый человек обладает изрядной телесной силой (как часто противники Фаленита обманывались его внешностью!). Шлюп вновь заскользил по волнам, оставляя за собой пенный светящийся след.
Джинесса недовольно закусила губу. Если принц, который вплел в ее судьбу узловатую нить загадок, считал объяснение оконченным, она так не думала. Ей требовалась ясность.
— Ты ведь хотел, чтобы я перестала бояться моря? Я его больше не боюсь. Не пора ли возвращаться в Мериор?
Слова эти пришлись Аритону не по вкусу. Джинесса увидела, как под блузой у него напряглись и одеревенели плечи.
— Смотри, как тихо и красиво вокруг. Неужели тебе здесь плохо?
Опять уклончивые ответы. Джинессу охватил прежний страх. Она и дети целиком в его власти. Если он не злодей, пусть объяснит, почему о нем идут такие слухи.
Ответ Аритона был кратким и безыскусным.
— Я не собирался и не собираюсь тебя обманывать. Мне нужно зайти в Южную Гавань — там у меня дела, — а потом плыть в Иниш, чтобы выполнить обязательство, которое я на себя взял.
В паруса снова ударил ветер. Вместе со страхом в Джинессе проснулась ее всегдашняя робость, и она едва решилась спросить:
— А почему бы сначала не отвезти нас с детьми в Мериор?
Скрип штурвала не помешал Аритону услышать ее вопрос.
— Пойми ты, что я несвободен! — в отчаянии выкрикнул он. — Время, как свора охотничьих псов, вечно норовит укусить меня за пятки, а будущее шипом вонзается в мою совесть. Кое-чего я все-таки уже добился. Ты перестала бояться моря. Твои дети, когда подрастут, смогут учиться искусству мореплавания. В Южной Гавани, если не хочешь, можешь не сходить на берег.
— А в Инише?
Аритон подавил горестный возглас, почти готовый вырваться у него из груди. С наигранной беззаботностью, под которой скрывалось отчаянное нежелание рушить возведенные им защитные барьеры, он сказал:
— А ты никогда не думала, что и я могу нуждаться в чьей-то поддержке? В Инише меня ждет не пирушка с друзьями. Мне предстоит встретиться со старухой-вдовой и ее взрослой дочерью, которая выросла, не зная отца. Не скажу, чтобы они находились в безутешном горе, но для меня предстоящая встреча будет непростой. Я рос вне семьи и потому испытываю определенную неловкость. Женские сердца — не море. Тут никакие карты не помогут. Я отправляюсь в негостеприимный дом выполнить последнюю волю моего недавно умершего друга. Прости, что имел дерзость попросить тебя пойти туда вместе со мной.
Джинессе стало неловко, и она отвернулась. Но его доверие к ней уже дало трещину. Как ее залатать, Джинесса не знала, а если бы даже и знала, у нее не хватило бы сил.
— Так как, ты по-прежнему хочешь побыстрее вернуться домой? — спросил Аритон.
Взбудораженность не позволяла ему оставаться на одном месте. Закрепив штурвал, Аритон вскарабкался на носовую палубу, чтобы продолжить разговор, на который у Джинес-сы не хватало ни смелости, ни желания. Топсель и кливер, оказавшись против ветра, чудовищно изогнулись. Казалось, их вот-вот сорвет с мачты. Уловив состояние капитана, «Таллиарт» встрепенулся. Палуба качнулась, потом сильнее. Спохватившись, Аритон вернулся к штурвалу и развернул корабль на три румба по ветру. Снасти жалобно заскрипели, словно не желали участвовать в насильственной гонке.
Корабль раскачивало. Соленые брызги вперемешку с пеной заливали палубу. У Джинессы вновь заболели глаза, и она поспешила вниз. Перед тем как скрыться в люке, она взглянула на Аритона. Его силуэт темнел на фоне белых кружев застывшей пены. Не замечая разбушевавшегося ветра, он упрямо вел корабль дальше, как будто своим торжеством над природной стихией хотел доказать, что одолел минутную слабость и не нуждается ни в чьей поддержке.
По правде говоря, Джинесса искренне восхищалась совестливостью Аритона и твердостью его характера. Но сказать ему об этом она все равно бы не смогла, даже если бы очень захотела. Глубокой ночью Аритон привел «Таллиарт» в Южную Гавань и, едва забрезжил рассвет, спустил лодку и съехал на берег. Проснулись пассажиры шлюпа уже без капитана.
Протирая глаза, Дакар озирался по сторонам. Аритон встал там, где швартовались торговые суда. Второй лодки на шлюпе не было. Кричать не имело смысла — никто не услышит, а если и услышит, то вряд ли погонит лодку к незнакомому кораблю. Бормоча ругательства, Дакар топтался по палубе. Как и Джинесса, плавать он не умел. Оставалось единственное — ждать.
Аритон вернулся в сумерках. Его лодка была тяжело нагружена свежей провизией. Однако мешки муки и корзины со снедью не могли рассказать, почему от Повелителя Теней выразительно пахнет просмоленными канатами и свежими опилками. Глаза Аритона лихорадочно блестели, однако он не произнес ни слова. Он не собирался делиться своей радостью ни с Дакаром, ни с Джинессой и уж тем более — показывать им привезенные свитки пергамента, которые он поспешил спрятать в рундук. На свитках красовались печати местной гильдии корабельных дел мастеров. Аритон заключил письменные соглашения с плотниками и канатчиками. Увидев их, и последний дурак догадался бы, что Фаленит задумал основать верфь. Джинесса воздерживалась от расспросов. Двойняшки, возможно, что-то знали, но не показывали виду. Дакару было ровным счетом наплевать на корабли, Безумного Пророка больше интересовал свежий эль, избавлявший его от необходимости думать. Джинесса больше не требовала повернуть назад. С Аритоном она говорила лишь по необходимости и уже не пыталась проникнуть в тайны его прошлого. Но ее покладистость почти не давала результатов: Аритон замкнулся в себе. Он упрямо продолжал вести «Таллиарт» в направлении Иниша… Спустя две недели после дня зимнего солнцестояния шлюп подошел к родному городу Халирона.
Это зрелище Джинесса запомнила на всю жизнь. К Инишу они подходили ранним утром. Золотистые утренние облака постепенно розовели, в этом рассветном зареве в небо тянулись коричнево-красные причудливые башенки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102