Впрочем, их усердие пропадало даром, ибо все решительно расходились во мнениях насчет облика сбежавших. Солдаты недоуменно спрашивали, как выглядят те, кого они должны искать, но командиры не могли дать им вразумительного ответа, поскольку не знали сами. Попытки выяснить это друг у друга привели лишь к спорам до хрипоты и яростному потрясанию кулаками. К утру все поняли, что поиски зашли в тупик. Если верить описаниям, у Халирона был не один ученик, а целая армия подопечных. Среди горе-воинов не находилось даже двоих, кто мог бы нарисовать схожий словесный портрет беглеца, своим колдовством уничтожившего половину Джелота.
Расспросы гостей городского главы лишь породили новый всплеск ожесточенных споров. Попутно досталось владельцам торговых лавок, чьи заведения пощадила пробудившаяся шестая ветвь. Местные чиновники, раздраженные неудачами, почему-то решили, что Медлир скрывается именно там, и направили туда солдат. Учинив настоящий ногром, переломав, перебив и перепортив кучу товаров, солдаты с чувством выполненного долга доложили: злоумышленник не обнаружен.
Время шло, а главный виновник так и не был пойман. Вместе с ним исчез его престарелый учитель. Исчез и Дакар, прикованный к столбу цепями.
Ближе к полудню догадались заглянуть на почтовый двор вблизи городских ворот и растолкать храпевшего конюха. У того с перепоя раскалывалась голова, он вытаскивал из спутанных волос клочки сена и сердито косился на командира стражников, явившегося в конюшню. Наконец, сообразив, что от него хотят, детина зевнул, нахмурил брови и пробормотал:
— Повозка? Запряженная пони? Да, была тут такая. За ней потом какой-то черноволосый парень приходил… Когда? Ну, к ночи совсем. Точно. И с ним еще один был, такой упитанный.
— Черноволосый? — заорал секретарь городского совета, потрясая многочисленными лентами своего официального камзола.
Он повернулся и раздраженно взмахнул шляпой, требуя, чтобы зеваки освободили ему проход к конюху. Те и не думали расступаться. Тогда он с достоинством человека, которому необходимо исполнить свои обязанности, вбуравился в толпу, будто крот в землю, и пробился сквозь глазеющих горожан и взбудораженных солдат.
— Черноволосый? — еще раз переспросил секретарь. — Как понимать твои слова?
Конюх прокашлялся и шумно сплюнул на булыжники мостовой. Потом презрительно сощурился, словно перед ним стоял законченный идиот.
— Как понимать? Черные волосы, так и понимать. Слава Эту, я не слепой.
— Ты уверен? — не унимался секретарь. — Было темно, и ты мог перепутать. Вдруг ты ошибся? У него были каштановые волосы.
— Даркарон вас побери, я что, похож на идиота?
Конюх изобразил рукой весьма неприличный жест.
— Да у него волосы были черны как сажа. Зеленоглазый, острый на язык. Чувствовалось, он — штучка непростая и в руках себя держать умеет, когда надо. Лишнего не сболтнул. Я раза два спросил, куда они поедут. Так он бочком, бочком — и увильнул. Не ответил мне.
— Этот чародей, наверное, уже давно уехал из Джелота, — крикнул секретарю ломовой извозчик, восседавший на мешках с пшеницей.. — Как вы не додумались еще утром послать солдат в погоню?
Однако никто из караульных, дежуривших ночью у городских ворот, не видел, чтобы беглец покидал город. Командира джелотской стражи даже пот прошиб. Чувствуя, что все шишки могут свалить на него, он попытался сразу же спихнуть возможное обвинение. Перекрывая разноголосицу зевак, командир заявил, что беглецы, скорее всего, уплыли на лодке. Туманная дымка, висевшая над морем, была для его версии как нельзя кстати.
Суета перекинулась на гавань. Владельцам лодок и небольших рыболовных судов приказали спешно поднять якоря и отправиться прочесывать морское пространство, не пропустив ни одной окрестной бухточки. Всех строптивых и недовольных окружили кольцом конных стражников и погнали расчищать прибрежную дорогу.
А разыскиваемая повсюду повозка с тремя беглецами находилась не так уж далеко от Джелота. Сейчас она стояла в зарослях орешника, надежно спрятанная от глаз джелотских головорезов. Глава города посулил им щедрое вознаграждение, и те сразу же ринулись на поиски.
Сквозь густые ветки орешника пробивались солнечные лучики и веснушками рассыпались по лицу Дакара. Настроение у Безумного Пророка было прескверным. Он сидел на козлах, обмотав поводья вокруг колен. Недовольство требовало выхода, и Дакар вовсю проклинал судьбу, заставившую их спешно бежать из Джелота, когда ему хотелось сначала расквитаться со всеми и за все.
— Тебе нужна холодная вода? — угрюмо пробурчал он. — В овраге, чуть пониже, найдешь ручей. Вода ледяная.
Наследный принц, к которому были обращены слова раздраженного Дакара, стал вылезать из тесной повозки. Потные волосы слиплись на лице, и окружающий мир Аритон разглядывал сквозь их частокол. Ощущая разбитость во всем теле, он кое-как сполз на землю по доскам опущенного заднего борта. Злорадно ухмыляясь, Безумный Пророк наблюдал за его неуверенной походкой. Аритон двигался так, словно его ранили в живот. «Что, худо? — думал Дакар. — Это ты еще не сполна получил. А что прикажешь делать несчастным людям, которые из-за твоей гнусной магии едва не лишились рассудка? Кто-то, наверное, и на самом деле лишился. А кому-то теперь до конца жизни будут сниться кошмары».
Самое паршивое, что этот «джелотский трюк» как нельзя больше соответствовал планам Асандира. Итак, Аритон найден. Оставалось лишь окружить его отеческой заботой и сдувать пылинки. Дакар что есть силы хватил кулаком по собственному колену.
— Ублюдок, — процедил он вслед медленно бредущему Фалениту.
— До чего же банально, — донеслось из недр повозки, где лежал укутанный несколькими одеялами Халирон. — Если уж ты решился оскорблять Аритона, придумай что-нибудь новенькое. Сколько раз можно повторять то, что человек давно знает и без тебя?
— Ты очнулся?
Позабыв про Аритона, Дакар обернулся назад. Магистр Халирон, первый и непревзойденный менестрель Этеры, лежал, открыв один глаз. Вид у старика был плачевный. Кожа на лице приобрела болезненно-серый оттенок; скула и висок, принявшие удар командирского кулака, посинели почти до черноты. После этого удара Халирон то ненадолго приходил в сознание, то снова проваливался в забытье. Мышцы на пострадавшей стороне утратили подвижность, и правый глаз не открывался. Левый, открытый тоже не без усилия, был темным, с неестественно расширенным зрачком. Все это не предвещало ничего хорошего. Дакару стало еще тошнее. Другой мишени, кроме Аритона, не было, и Безумный Пророк снова выстрелил по ней своим отчаянием.
— Ты еще его и защищаешь? Халирон, неужели тебе отшибли мозги? А что касается вчерашнего вечера, так ты дважды глупец. Зачем ты позволил ему увезти себя из города? Поддался на уговоры? Но ведь ты умеешь быть твердым, когда надо.
Губы старого менестреля тронула улыбка. Изуродованное лицо сделало ее кривой.
— Лучше мириться с тяготами пути, чем быть мертвым. А мы наверняка были бы сейчас мертвы, если бы попытались спрятаться в Джелоте. Все трое. Можешь не сомневаться. И потом, знаешь, мне как-то не по нраву привычка тамошнего мэра заживо сжигать колдунов и их пособников. А вязанки хвороста, чтобы лучше горели, обильно поливают маслом.
Дрожащие пальцы старика теребили одеяло, проеденное молью в нескольких местах.
— Я ведь слышал игру Аритона, — с какой-то мрачной торжественностью продолжал Халирон. — Всю, до конца. Не важно, что меня вынесли из зала. Его музыка вырывалась за пределы сознания. Он — великий музыкант, и даже ты не можешь этого отрицать.
— Еще бы! Ведь мне отвели самое почетное место в зале и не поднесли ни бокала, чтобы вино не притупило слух, — бросил в ответ Дакар.
Глаза Безумного Пророка злобно блеснули. Он отвернулся и стал разглядывать узор листьев, подцвеченных солнцем.
— Конечно, что тебе до моих бед.
Дакар готовился прибавить несколько выразительных эпитетов, но появление на дороге еще одного отряда всадников с копьями заставило его благоразумно промолчать.
— Однако, как вижу, ты не горишь желанием вернуться в Джелот и расквитаться со своими обидчиками, — сухо произнес старик.
Дакар ответил сердитым молчанием, которое продолжалось, пока не вернулся главный виновник всех его бед. В дрожащих руках Аритон держал свою блузу, прополосканную в холодной воде ручья. Похоже, он намеревался превратить мокрую блузу в подобие компресса для Халирона. Так оно и есть. Аритон привалился к стенке повозки и словно вспоминал, как это делается. Когда ему все-таки удалось свернуть блузу и приложить к синякам на лице старика, Халирон невольно вздрогнул от холодного прикосновения.
— Хорошо же мы отблагодарили тебя за вызволение из Джелота, — почти шепотом произнес магистр.
Аритон слышал его слова, но Фалениту опять понадобилось некоторое время, чтобы понять их смысл. Он сам выглядел немногим лучше Халирона. Спешное бегство из Джелота забрало у него последние силы. Пергаментно-бледное лицо обрамляли липкие, грязные волосы. Холодная вода смыла потную корку с лица, но погрузиться в ручей целиком он не решился.
— А-а, вот ты о чем, — наконец сказал Аритон, выдавливая из себя улыбку. — Здесь ты не совсем прав. Дакар, например, проявил потрясающее великодушие. Он шесть раз предлагал освободить нас от своего общества, и я принял все шесть предложений.
— Дальше Таридора вам меня терпеть не придется, — огрызнулся Дакар. Он едва сдерживался. — Обещаю: как только мы туда доберемся, я сдержу слово.
С учтивостью, присущей ему в образе Медлира, Повелитель Теней кивнул:
— В таком случае, надеюсь, ты не откажешься помочь мне напоить пони.
Не переставая улыбаться, Аритон вытащил из сундучка с хозяйственной утварью кожаное ведро и метко бросил его прямо в брюхо Дакару.
Безумный Пророк все же сумел поймать ведро, но чуть не упал. Оно ощутимо ударило его по кишкам. Дакар шумно выдохнул и потом несколько секунд затягивал в себя воздух, попутно стараясь удержаться на ногах. Забыв про него, Повелитель Теней вновь повернулся к Халирону и заботливо спросил:
— Как ты? Стало хоть немного лучше?
Халирон закрыл единственный зрячий глаз. Старика по-прежнему била дрожь, кожа на щеках обвисла складками, как мокрая ткань; глубоко запавшие глазницы делали лицо похожим на череп.
— Признаюсь, моим костям не понравилось, как с ними обошлись вчера.
Аритон проглотил комок слюны. Сострадание наотмашь ударило его, забирая последние крохи сил. Упершись в стиснутые за спиной кулаки, он застыл. Время двигалось еле-еле. Шумела вода в ручье, пересвистывались дрозды. Проскакал и скрылся за поворотом дороги очередной отряд копьеносцев. По другую сторону, внизу, Дакар с проклятиями пробирался к ручью, застревая в зарослях орляка и спотыкаясь о камни.
— Аритон, — вдруг позвал его Халирон. Старик говорил громко, но с трудом. Неужели еще вчера у этого человека был ясный, звучный голос? — Возьми мою лиранту. Что-то случилось с моей левой рукой. Она потеряла чувствительность, и пальцы отказываются шевелиться. Вчера я спел последнюю песню. Отныне звание магистра переходит к тебе.
Аритон разжал пальцы и вновь их стиснул. Внешне он оставался неподвижным; протест его был внутренним. Возразить своему учителю он не решился, а потому ответил просто и без увиливаний:
— Сочту за честь.
Халирон облегченно вздохнул и как-то сразу обмяк.
— Мне нравится твоя прямота.
На морщинистых щеках появилась слабая улыбка.
— Я не ошибся в тебе: ты обязательно станешь великим менестрелем. Ты непременно превзойдешь меня силой таланта. Быть может, ты вернешь людям гармонию паравианского мира, которую по всей Этере вытеснили распри, войны и прочие беды нашего времени.
— Это все прекрасные мечты, — перебил его Аритон. У него вдруг сжалось сердце, и он отвернулся. Стало тихо. Только пони, которого не распрягали, тряс гривой и помахивал хвостом, отгоняя назойливых мух.
— Нет, это не мечты.
Халирон с трудом высунул из-под одеяла руку и коснулся руки своего преемника. Рука старого менестреля была слабой и совсем холодной.
— Наступит время, и паравианцы обязательно вернутся на Этеру. Содружество не теряет надежды.
Болезненная улыбка на его губах стала чуть шире.
— Я хочу увидеть, как в Инише восходит солнце. Летом оно встает прямо над речным устьем. Я обязан дожить до этого времени.
Единственный зрячий глаз ненадолго заблестел. Халирон криво усмехнулся.
— Я по горло сыт Дакаром.
Рука старого менестреля безжизненно опустилась на одеяло, словно это справедливое признание вытянуло из Халирона остатки сил. Веко над зрячим глазом снова закрылось.
— В общем-то, ради освобождения Дакара я был совсем не против поиграть на вчерашнем пиршестве и даже стерпеть выходки этого мерзавца-мэра. Правда, я не думал, что мой конец будет таким. Но сейчас мне все равно. Главное — вернуться домой. Перед смертью я обязательно хочу помириться с семьей.
Аритон встрепенулся и, стараясь сохранить хоть крохи самообладания, поправил неудобное ложе старика.
— Тебе сейчас нужен покой. Если сможешь, поспи. Как только мы отъедем подальше от Джелота, я найду тебе и кров, и лекаря.
Но прошел день. Сумерки покрыли окрестные лесистые холмы и дорогу, а повозка с Халироном проехала не более трех лиг. В течение дня путникам еще дважды приходилось прятаться от рыскавших по дороге головорезов. Завесы рукотворных теней, создаваемые Аритоном, уводили их по ложному следу. Однако наемные убийцы были упрямы и не желали возвращаться в Джелот с пустыми руками. Разбившись цепочками, двуногие ищейки принялись обшаривать придорожные кусты и ближайшие к дороге подозрительные участки леса. Скорее всего, у них были припасены факелы, чтобы продолжить поиски в темноте.
Вскоре после заката небо покрылось облаками. В воздухе повисла дождевая морось. Дакар молчал и только сердито сопел. Он отпустил поводья, позволив пони самостоятельно вышагивать по быстро раскисающей дороге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102