— заявил Дункан с энтузиазмом. — К тому же нам надо с тобой поговорить, Гейб, и чем скорее, тем лучше.
Гейб согласно кивнул:
— Но сначала я хочу показать Джейд наш город, а потом мы поедим. У нас будет время поговорить после ужина. Я приготовил вам заднюю комнату. Когда вы распакуете вещи, я буду ждать вас на улице.
Он открыл дверь и выскользнул настолько тихо, что Джейд даже не заметила его ухода.
— Ну и что ты о нем думаешь? — спросил Дункан, перетаскивая вещи в комнату.
Она была еще меньше первой, и обстановка в ней была спартанской. Два тонких матраца лежали на полу. На самодельной тумбочке стояли кувшин с водой и таз для умывания. Единственным ярким пятном выделялся висевший на стене ковер индейской работы. Маленькое — не больше квадратного фута — окно создавало впечатление постоянных сумерек. Джейд подождала, пока ее глаза привыкнут к полумраку.
— Я знаю, что вы с Гейбом старые друзья, но в нем есть что-то ужасное.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Дункан, расстилая поверх матрацев их спальные мешки.
— Ну, ужасное — это, наверное, не то слово. Я думала, он будет спрашивать, зачем мы приехали, но теперь у меня такое ощущение, что он и без нас все знает.
— Да, ты, возможно, права. — Дункан передал Джейд ее рюкзак и стал развязывать свой.
— И тебя не интересует, каким образом он все узнает?
— Конечно, интересует! Кроме того, мне ясно, что он заинтересовался тобой. Но у индейцев не принято допрашивать друзей. Это считается дурной манерой. Как я тебе говорил, Акома всегда считалась загадочным местом. Что касается Гейба, то он раскроет себя, если захочет.
— И ты хочешь, чтобы я до этого времени держала язык за зубами?
— Как в Ватикане, дорогая, как в Ватикане. — Он продолжал разбирать рюкзак.
— Мне неприятно спрашивать здесь о такой приземленной вещи, но есть ли в этом доме что-нибудь вроде ванны?
Посмеиваясь, он ответил:
— Удобства во дворе, если ты не возражаешь.
Она тоже улыбнулась:
— С тех пор как мы вместе, я вообще почти не возражаю.
Они вышли из дома и увидели Гейба, сидящего у входа на каменной скамье. Блэкджек растянулся у его ног.
— Скоро совсем стемнеет, — сказал Гейб, — но у нас еще есть время для небольшой прогулки. Вы не возражаете?
— Это было бы просто здорово! — ответила Джейд.
Во время поездки в мае в Сан-Ильдефонсо они проезжали мимо нескольких индейских поселков; но Джейд никогда еще не видела ничего более уединенного, чем Небесный город. Ее взору предстали несколько соприкасающихся строений, каждое длиной примерно в тысячу футов и высотой в три этажа. Здания формировали три улицы. На некотором расстоянии от домов находился вызывающий почему-то неприятное ощущение католический храм.
Следующие полчаса Гейб показывал Джейд местный источник, общинную мельницу, на которой женщины племени размалывают зерна в муку, печи, в которых они готовят, семь тотемов, которым поклоняется весь род.
— Наше общество отличается от вашего, — говорил Гейб во время прогулки. — У нас женщина пользуется с мужчиной равными правами. Фактически им даже принадлежит все имущество. — Он указал на тихие дома, мимо которых они проходили. — Мы в каком-то смысле ближе к матриархату. Наследство передается по женской линии.
Осмотр завершался около церкви.
— Это миссия Сан-Эстебан Рей. Она была построена жителями Акомы в 1629 году.
Джейд рассматривала здание, возвышающееся на фоне заходящего солнца.
— Трудно поверить, что это было так давно.
Гейб ввел их внутрь и указал на каменные столбы, подпирающие крышу:
— Их длина сорок футов. Они были вырублены целиком в горах Себолетто в тридцати милях отсюда и доставлены мужчинами Акомы сюда. Остальные строительные материалы, включая тонны песка для цемента, поднимали наверх наши женщины. Работа была тяжелой для всех. После того как церковь была построена, священники испугались, что мужчины-акомцы сбегут и уведут с собой семьи. И солдатам был отдан приказ изуродовать мужчин.
— Что? Каким образом?
— Каждому мужчине отрезали одну ногу. Некоторые истекли кровью и умерли. — Голос Габриэля наполнился гневом. — Но священники добились своего. Оставшиеся в живых не смогли убежать.
Джейд передернуло. Ее всегда поражало, какими безжалостными могут быть люди по отношению к ближним.
— Это ужасно. Но прошло уже три столетия, а вас до сих пор переполняет чувство гнева.
— У моего народа другое понятие о времени, чем у вас, англосаксов. Для нас три столетия — всего лишь вчерашний день.
Еще через полчаса они сидели вокруг стола у Гейба, поедая жареную курицу, приготовленную Джейд на ранчо Сиело, и тонкие лепешки из маиса, которые Гейб испек на отполированных до блеска камнях очага.
— Ты, наверное, спрашиваешь себя, зачем мы приехали? — сказал Дункан, отставляя в сторону пустую тарелку.
— Я уверен, что в свое время ты сам об этом расскажешь.
— Время. В нем-то все и дело.
Дункан облокотился на стол и переводил взгляд с Гейба на Джейд.
— Именно из-за него мы и здесь.
Габриэль давно уже не видел людей, так влюбленных друг в друга. Они напомнили ему о собственной молодости, о его обожаемой Саре. Он прикрыл глаза, вызывая в памяти дорогое лицо. Ее дух был так близко, что, казалось, только протяни руку и…
— Гейб, что с тобой? — Голос Дункана возвратил его на землю.
Габриэль тяжело вздохнул. Он будет вспоминать о Саре позднее. Сейчас в его помощи нуждаются друзья.
— Со мной все в порядке. Что вы хотели рассказать мне о времени?
Он заметил, как Дункан и Джейд вновь обменялись глубокими и исполненными смысла взглядами.
— Это вообще-то история Джейд, — сказал Дункан, уступая ей право рассказывать.
Она прямо посмотрела Гейбу в глаза:
— Вы читали когда-нибудь книги или статьи, посвященные путешествиям сквозь время?
У Гейба ее вопрос вызвал удивление.
— Да, я знаком с романами такого рода, написанными Марком Твеном, Гербертом Уэллсом и другими. Видите ли, эта тема представляет для меня значительный интерес.
Джейд тоже была удивлена его ответом:
— Вы думаете, что путешествия во времени возможны?
Он подтвердил, пытаясь угадать, к чему она ведет.
— Это упрощает дело.
Джейд чуть придвинулась к Гейбу и начала свою историю. Ее рассказ зачаровал Гейба и наполнил его душу благоговейным трепетом.
Дункан периодически вступал в разговор, но в основном за столом царила Джейд. Гейб сидел, закрыв глаза, полностью погруженный в ее историю, воспринимая рассказ и разумом, и сердцем. Она имела талант, ее словесные картины были такими же наглядными, как портреты, написанные Дунканом. Когда Джейд закончила, в маленькой комнате воцарилось молчание. Глубокая тишина Акомы вошла в дом Гейба.
Он приподнял веки и встретил устремленный на него взгляд Джейд.
— Что вы об этом думаете? Наверное, это самая дикая история, которую вам приходилось когда-либо слышать?
Дункан не дал возможности Гейбу ответить:
— Как, по-твоему, Джейд оказалась в нашем времени случайно, а платье явилось тем самым неожиданным ключом, открывшим дверь времени?
— Твой вопрос напоминает известную загадку: что было раньше — курица или яйцо?
Гейб смотрел куда-то в сторону, перебирая свои знания в поисках ответа.
— Мы, философы, тратим целую жизнь на то, чтобы дать определение реальности. Но пока открыли лишь то, что она не поддается однозначному определению. Реальность базируется на культуре. А поскольку культура моего народа отличается от вашей, отличается и мое понятие реальности. Я могу дать лишь свой, собственный ответ на ваши вопросы.
— Мне это подходит, — сказал Дункан.
— Мне тоже, — подтвердила Джейд.
— Как я уже сказал, понятие реальности — свое для каждой культуры. Наша основывается на желании сосуществовать в гармонии с природой. Все, что мы делаем, начиная со строительства Акомы из местного камня, выращивания урожая в соответствии с возможностями и потребностями нашей земли и заканчивая нашим прикладным искусством, — все подчинено этой цели. Мы воспринимаем время как неотъемлемую часть природы. Меняются времена года, подрастают дети, мы начинаем ощущать старческие болезни… Мы живем от одного солнцестояния до другого, празднуя продвижение светил по небу.
Гейб сделал паузу и облизнул губы. Ему давно уже не приходилось говорить так много и долго.
— У вашего народа другой взгляд на мир. Вы считаете природу предметом преобразований. Из этого следует попытка взять под контроль и время. Но вы с удивлением обнаруживаете, что время контролю не поддается. Ведь контролировать его так же невозможно, как заставить биться сердце по вашему собственному усмотрению.
Во время своей речи Гейб против воли подмечал любовные взгляды, которыми обменивались Дункан и Джейд. Как же он завидовал тем драгоценным минутам, которые им предстоит прожить вместе! Но он не завидовал им, когда они узнают боль расставания. Все любящие люди в конце концов расстаются — всегда и везде.
— Вы спрашивали меня, верю ли я в путешествия во времени. Я ответил — да, но не сказал почему.
Гейб остановился, чтобы сделать глоток кофе, который уже остыл.
— Пожалуйста, не томите нас неизвестностью.
На лице Джейд проявился испуг.
— Извините, дорогая гостья. Я абсолютно не хочу этого делать. Просто я уверен, что мой народ совершил когда-то подобное путешествие.
Джейд растерянно смотрела на Гейба, ошеломленная его заявлением.
— Дайте мне немного времени, чтобы объяснить, как я пришел к такому заключению, — продолжал он. — Население Акомы, а также жители поселений Таос, Когити, Санто-Доминго, Зиа, Сан-Фелипе, Джелез и Санта-Ана — все говорят на языке керес. Лингвисты, изучающие керес, пришли к выводу, что это уникальный язык. Мы окружены племенами, говорящими на наречиях ацтеков, но керес не имеет к ним никакого отношения. Понимаете, что из этого следует?
Джейд понимающе кивнула:
— Думаю, что да. Это означает, что ваш народ не принадлежит ни к одному из юго-западных племен. Я не особенно понимаю в лингвистике, но знаю, что такая ситуация крайне необычна.
— Вы на правильном пути, — сказал Гейб. — Эксперты-лингвисты считают, что говорящие на языке керес живут на Юго-Западе с незапамятных времен. В наших легендах рассказывается, что когда-то мы жили в другом мире, хотя и очень похожем на этот. Предания гласят, что мы прибыли сюда одним прыжком.
— Откуда?
— Я уверен, что определенное место существует, но, конечно, не могу показать его на географических картах. В нашем языке с понятием «прыжка» связывается другое, которое можно перевести как «дыра во времени». Я провел многие годы с тех пор, как вырос, в попытках расшифровать эту легенду. И пришел к предположению, что наш «прыжок» был совершен сквозь время, подобно вашему появлению в «Ла-Фонде». Но мой вывод был сделан задолго до вашего рассказа.
Гейб замолчал, но его слова эхом звучали в голове Джейд. Прыжок сквозь время, дверь в пространстве. Она оглядела комнату, замечая, как отблески лампы играют на каменных стенах. Здесь во всем чувствовалось прошлое. Сам воздух, казалось, был наполнен его ароматами.
Дункан обратился к Гейбу:
— Ты рассказал мне легенду о переселении вашего народа, но ни разу не упомянул о своей теории возможности перемещения во времени. Почему?
— До сегодняшнего вечера у меня не было оснований говорить о ней.
Дункан заворочался на стуле. В комнате становилось прохладнее.
— У тебя есть какая-то идея, почему кересанцы переместились?
— Только предположения.
— Значит, ты не сможешь нам объяснить, почему такое случилось с Джейд?
Гейб встал и подбросил полено в затухающее пламя очага.
— Я этого не говорил. У меня есть одно предположение, и я хотел бы его проверить, с вашего, разумеется, разрешения.
Он закончил размешивать золу и вернулся за стол.
— Вы знаете что-нибудь о датуре? Неспециалисты называют ее дурманом.
Волосы на затылке Дункана зашевелились. Ему не понравился оборот, который приобретал разговор.
— Только то, что она ядовита.
— Датура принадлежит к семейству пасленовых. Мой народ употребляет пасленовые — белену, беладонну, некоторые другие — с медицинскими целями сотни лет. Кстати, сигареты, которые вы сейчас курите, тоже содержат выходца из этого семейства — табак. Хотя датура может быть смертельно опасной, она обладает некоторыми интересными свойствами. Взятая в малых дозах, она является галлюциногеном. Я множество раз использовал чай с добавкой датуры в поисках истины, путешествий туда, куда мое тело отправиться не в состоянии.
— Ты предлагаешь Джейд попробовать датуру? — спросил шокированный Дункан.
— Я предлагаю, чтобы мы втроем выпили чай с датурой, приготовленный по моим рецептам. Я использовал этот настой, пытаясь перенестись по другую сторону «прыжка».
— И вам это удалось? — В глазах Джейд загорелось возбуждение.
— Нет… Но мне кажется, что вам удастся. А если это произойдет, то я и Дункан сможем последовать за вами.
— Когда ты собираешься все организовать?
— А почему бы не прямо сейчас?
Хилари закрыла магазин в 17.00, собрала выручку в банковский мешочек и положила в сумку. Первое, что она сделает утром, — это положит деньги в банк. А второе — позвонит своему брокеру и скажет, чтобы он прикупил еще акций. Господи, будь она дважды проклята! Очень скоро она станет богатой. Игра на разнице курсов акций — лучшее изобретение человечества после колеса!
Направляясь к своему автомобилю, она пританцовывала от ликования. Несколько прохожих проводили ее жадными взглядами, но Хилари не обратила на них внимания. Если на рынке будет продолжаться этот бешеный рост цен, вскоре она никогда не будет зависеть от мужчин, не говоря уже о том, чтобы служить для их удовлетворения.
Каждый доллар, полученный ею от Малкольма и Дункана, каждый цент, заработанный в магазине, уходил на скупку акций. Она устало улыбнулась, подумав, что наличных денег у нее не хватит даже на зарплату служащим и погашения счетов за этот месяц. Хотя это не имеет значения. Завтра цены на акции поднимутся еще на несколько пунктов, и она станет богаче, чем сегодня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47