Враги ее клиентов становились ее врагами, а друзья – ее сторонниками. Дело Бетти Локвуд принесло ей достаточное количество как врагов, так и друзей. Сожительство лесбиянок стало хорошей темой для бульварных газет. Как адвокат Бетти, Вилли была осуждена ортодоксальными религиозными деятелями. Она стала получать письма с угрозами. Ее называли пособницей извращенного образа жизни и проклинали. Эти нападки ставили ее в затруднительное положение не меньше, чем приглашения принять участие в конференции, посвященной проблемам сексменьшинств, и письма, в которых ее благодарили за защиту сексуальной свободы. Но, несмотря на это, для Вилли главным оставалось выиграть процесс. Она настаивала на том, чтобы Бетти компенсировали время, энергию и талант, растраченные в те годы, которые она прожила в качестве любовницы. Сумма компенсации, затребованная Вилли, составила семьдесят пять тысяч долларов. Выплачиваться она должна была по триста долларов в неделю в течение пяти лет.
Хотя она представила дело в очень выгодном свете, мастерски используя документы и свидетелей, суд вынес решение не то, на котором настаивала Вилли. Он постановил, что Бетти действительно обслуживала Марго в сексуальном и житейском плане, но за это ей положено лишь двадцать тысяч долларов.
– Мне очень жаль, – сказала Вилли, обращаясь к Бетти. – Мне хотелось, чтобы вы получили больше.
– Вы сделали все, что могли, – ответила Бетти. – Вы выступили великолепно... Но мне сейчас, так же, как и Марго, надо исчезнуть. Огласка процесса сделала меня известной. Я уже подыскала себе работу... Издательство предложило мне сорок тысяч долларов за выпуск книги. Лучшего я и представить себе не могла... И всем этим я обязана вам.
Вилли была рада, что у Бетти появилась надежда на будущее. Она знала, что сделала для нее все, что было в ее силах. Она написала статью в газету, благодаря которой у нее появилось много новых клиентов. Вилли стала еще более известной.
Регина Шеферд как сумасшедшая влетела в офис Вилли. Вся она, от кончиков волос до пяток, кипела возмущением.
– Я оплатила все счета, – начала она, стуча пальцем по столу Вилли. – Я платила за жилье, за еду, даже за обучение Джека в институте. Я выполняла двойную работу, заботилась обо всем, включая Джека. И что я получила в ответ? – Регина сделала драматическую паузу. – А получила я вот что: "Большое спасибо, Регина, но, пока ты работала, постепенно превращаясь в рабыню, я встретил кое-кого, кто умеет шутить и веселиться". И когда я все это получила? – Она снова сделала эффектную паузу. – Я получила это как раз тогда, когда практика Джека стала приносить немного денег.
Вилли внимательно слушала Регину. Ее глаза, как сказал бы Гарриган, выражали "возмущение, переходящее в негодование". Ей уже и раньше приходилось слышать подобные истории – о женах, которые приносили в жертву себя, свою карьеру ради того, чтобы муж получил образование, и которых мужья бросали после того, как образование было получено.
Эти истории приводили Вилли в ярость, так как действующий закон позволял мужу, выучившемуся на деньги жены, и немалые, уйти от нее, не выплатив ей компенсации. Вилли рассматривала это как моральный ущерб, нанесенный женщинам, отдавшимся своим чувствам и добросовестно помогавшим своим недостойным мужьям, которые в итоге обманывали и оставляли их. Но многие из покинутых жен молчали.
Регина Шеферд была несколько другой женщиной. Она не желала молчать и тихо переживать свое горе. И, независимо от прошлых решений суда, Вилли инстинктивно чувствовала, что ей с Региной вместе необходимо бороться и победить, чтобы создать прецедент в юридической практике.
Она просмотрела финансовые документы, которые Регина положила ей на стол.
– У вас совсем немного совместно нажитого супружеского имущества, – сказала она. – Мне думается, вы что-то упустили...
– Вы правильно думаете, – ответила Регина. От негодования ее черные глаза блестели. – Сюда надо добавить деньги, вложенные в офисное оборудование Джека и его новый "мерседес". Мы всегда мечтали о покупке дома, но до сих пор снимали квартиру... Я уверена, все это было частью его вероломного плана!
Вилли понимающе кивнула. Джек Шеферд предусмотрел все. Действительно, не было никакой собственности, которую можно было бы делить, лишь небольшой счет в банке. Благодаря медицинскому образованию, Джек очень скоро будет иметь все необходимое, между тем как Регине, которой пришлось бросить медицинский факультет и зарабатывать деньги в качестве лаборанта, придется начинать все сначала.
Вилли не в состоянии была вернуть ей потерянные годы, но она могла бороться за справедливость, которая требовала, чтобы у Регины осталось нечто большее, чем горький привкус разочарования.
– Сперва я должна поговорить с адвокатом Джека, – сказала она.– Я догадываюсь, что он предложит алименты, исходя из сегодняшнего заработка Джека. Я также догадываюсь, что он сделает каменное лицо в ответ на мое контрпредложение.
Регина подалась вперед.
– А что мы собираемся предложить? Вилли улыбнулась.
– Мы собираемся согласиться на алименты, а также потребовать денежное возмещение суммы, потраченной на медицинское образование Джека Шеферда.
Регина разочарованно покачала головой.
– Но я ведь только что сказала вам, что у Джека нет наличных.
– Пусть возьмет кредит, – жестко сказала Вилли. – Банки любят давать врачам кредиты. Он должен вам за свое образование, и я заставлю его выплатить этот долг, даже если мне придется перевернуть всю систему судопроизводства.
Вилли заметила, как Регина воспряла духом.
– Если вы беретесь за это дело, – медленно проговорила она, – то вам наверное следует знать, чем занимается Джек, – аборты. Он сказал, что это очень выгодный бизнес...
Вилли задумалась.
– Я не знаю. Но если из этого можно будет извлечь для вас выгоду, поверьте мне, я сделаю это.
Когда Регина покинула офис, Вилли чувствовала себя как чистокровный скакун на старте, вся – ожидание и стремление выиграть гонку. Это дело сулило нечто новое, что могло бы и в дальнейшем помогать женщинам, попавшим в ситуацию Регины Шеферд. Она должна доказать суду право женщин на доллары и центы, миссия ее состоит в том, чтобы изменить представление суда о женщине как о вечной должнице.
Она определила эту работу как научное исследование. Потом позвонила Ларри Кьюсаку и попросила его разузнать о финансовом состоянии Джека Шеферда, и не только об этом.
– Меня интересует все, – сказала она. – Его доходы, подружки, вплоть до того, каким лосьоном он пользуется, если это поможет нам в урегулировании нашего дела.
Кьюсак вздохнул.
– Какой кошмар, Вилли. Вы ведь знаете, с каким уважением я к вам отношусь, и прекрасно понимаете, что никто не может работать и при этом остаться совершенно чистым. У каждого можно найти, за что зацепиться, если им занимается адвокат, поставивший себе такую цель.
– Я все делаю в рамках закона, Ларри. Но женщина, которая обратилась ко мне, состоит в браке не с таким порядочным человеком, как вы. – Вспомнив, что бывшая жена Кьюсака находится в больнице, где ей удалили матку, она спросила: – Как Салли?
Кьюсак снова вздохнул.
– Она в тяжелом состоянии, Вилли. Мне так плохо от того, что я не могу утешить ее. Она не хочет говорить о новом замужестве, потому что у нее никого нет, и она не сможет больше иметь детей... Она говорит, что ее жизнь кончена. Это просто ад...
Вилли содрогнулась.
– Не позволяйте ей поверить в это, Ларри. Придумайте что-нибудь, но ни в коем случае не допускайте, чтобы она думала так.
Закончив разговор, Вилли принялась набирать номер телефона Роберта, торговца цветами, чтобы заказать дюжину роз для Салли.
Импульсивно она заказала и другую дюжину для Джинни с карточкой: "Просто потому, что я люблю тебя. Обнимаю и целую, Вилли."
Она по-прежнему регулярно звонила своей матери. Джинни стала реже жаловаться и казалась спокойной. Она сообщила о продаже "Серебряного экрана". Сначала Вилли огорчилась, но потом решила, что, возможно, это шаг к началу новой жизни для Джинни. Мама редко говорила о своей личной жизни, зато много рассказывала о добровольной работе в католическом приюте, где она обучала женщин кройке и шитью. Вилли чаще, чем когда-либо, говорила маме, как она ею гордится. Джинни спокойно принимала комплимент и уверяла Вилли, что уже нет причин волноваться за нее.
В офисе Вилли прожужжал селектор.
– Вас хочет видеть Ник Росситер, – сообщила ее секретарь. – Его нет в вашем расписании... Он говорит, что он ваш друг.
Вилли скорчила гримасу. Друг, подумала она, в некотором смысле. После их ссоры он ушел из ее жизни. Она не искала с ним встреч, уверенная в своей правоте.
– Пусть войдет, – сухо сказала она.
– Как давно мы не виделись, – приветствовал ее Ник, широко раскрытыми глазами разглядывая комнату. – Ты делаешь успехи: офис, штат... производит впечатление. После того, как мы потеряли связь, много изменилось.
– А ты что, ожидал увидеть меня прежней, ждущей твоего звонка?
Ник вымученно улыбнулся.
– Нет, Вилли. Ты никогда не остановишься на достигнутом.
Он не нашел что еще добавить, его остроумие иссякло, и он уселся на стул в небрежной позе.
– Это визит к профессионалу, девочка. Мне нужен развод.
Вилли внимательно разглядывала мужчину, который говорил ей когда-то, что не хочет обременять себя эмоциональным багажом.
– Развод? Когда же ты успел жениться?
– Пару месяцев назад... в Вегасе, – пробормотал он. – Я находился там, чтобы впитать определенную атмосферу для последней книги Шона Макдоуэла. А она обернулась коротким рассказом. Может быть, от большого количества выпитого, а может – от одиночества. Шарон танцевала у Кесара. Она была красивой и забавной, и дело закончилось в четыре утра свадьбой. А сейчас я нахожусь в состоянии похмелья, из которого никак не выйду.
Вилли надоело его слушать.
– Извини, Ник, – сказала она, – но ты обратился не по адресу. Я не навожу порядка в похмельных делах.
– То есть? – спросил он, и в его голове зазвучали недовольные нотки. – Ты даже не хочешь меня выслушать?!
– Послушай, Ник, – возможно, ты женился на несчастной женщине и теперь решил прижать ее? Найди другого адвоката, который поддержит тебя.
Ник продолжал сидеть.
– Может быть, все дело в тебе? Ты выдумала себе белого рыцаря, которого никогда не найдешь? Бегать вокруг женщин, попавших в беду, и спасать их... Господи! Я уже говорил тебе однажды и, надеюсь, ты поняла меня, что женщины не имеют монополии на причиненную боль.
Вилли смягчилась. Конечно, Росситер имел недостатки, но он не сделал ей ничего плохого.
– Хорошо, Ник, – сказала она. – Я выслушаю твою историю, но я ничего не обещаю.
– Давай лучше называть это ошибкой. Я думал, что женюсь на единомышленнице; Шарон же считала, что Шон Макдоуэл – денежный мешок, который никогда не иссякнет. Она почти полностью обчистила меня, Вилли. И сейчас она говорит, что не даст мне развода, пока я не отпишу в ее пользу авторский гонорар за мою следующую книгу. Значит ли это, что я плохой парень, если я считаю, что это несправедливо? А, адвокат?
Вилли не считала Ника плохим парнем, особенно в сравнении с теми, с кем ей приходилось сталкиваться в процессе работы. Но ей трудно было воспринимать его или кого бы то ни было как жертву женских козней. Она чувствовала, что он относится к категории мужчин, которые способны обидеть женщину, но ради справедливости следовало бы отметить, что она не была уверена, не относится ли к той же категории и миссис Росситер.
Однако Вилли взяла за правило никогда не выступать против женщин, и несмотря на то, что Ник был ее другом и просил ее о помощи, она не хотела изменять себе.
– Помнишь наш последний разговор? – спросила Вилли. – Ты тогда сказал, что не должен учить меня, как мне работать. Так вот. Я не могу браться за твой развод, Ник, просто не могу. Но я передам это дело одному из Моих коллег и лично буду следить за его ходом, чтобы быть уверенной, что все в порядке. Это то, что я могу тебе предложить.
Ник немного подумал и согласился.
– Значит ли это, что мы снова друзья? – спросил он, улыбаясь. – Даже если ты осуждаешь меня?
– При таком условии – да.
– Значит ли это, что ты рада тому, что я снова стал доступен? – игривым тоном спросил он.
Этот вопрос заставил Вилли подумать о Джедде. Она знала, что Ник больше никогда не будет се любовником.
– Это значит, что я рада тому, что мы просто друзья, – ответила она и, взяв карандаш, раскрыла блокнот. – А сейчас ответь на несколько вопросов адвокату...
– Еще недостаточно – иметь все, – с горечью заявила Фейс Спаулдинг. – Кто бы ни создал этот распространенный миф, в любом случае страдает женщина.
Вилли слушала. С годами она становилась идеальным слушателем. У этого клиента была история, с которой Вилли сталкивалась впервые.
Рассказ Фейс Спаулдинг мог бы иметь успех в прессе. Высокая и стройная, с коротко остриженными черными волосами, рассудительная, она имела престижную и высокооплачиваемую должность вице-президента рекламного агентства. У нее была шестилетняя дочь и муж, который поддерживал все ее начинания и стремления.
– Джей был моей опорой, пока я не получила свое последнее повышение, – рассказывала Фейс. – Он даже шутил по поводу того, как важно иметь жену, которая может поддерживать его в форме. Когда мы покупали "БМВ", Джей сообщил продавцу, что это благодаря моим деньгам мы пересели из "хонды" в эту дорогую машину...
– Что потом? – нетерпеливо спросила Вилли, зная, что в Эдеме семьи Спаулдинг должно быть отравленное яблоко – иначе зачем понадобилось Фейс приходить сюда? Вилли хотелось поскорее добраться до сути.
– Потом у Джея вошло в привычку причитать, что он не сделал карьеры и отстал от жизни, причем, по моей вине. Я очень занята, и мне приходится много ездить. Джей преподает в колледже... и у него больше свободного времени. Поэтому мы условились, что он будет дома заниматься нашей дочерью, Дженнифер. В результате, ему пришлось отказаться от повышения, которое ему предлагали на работе, потому что тогда у него совсем не оставалось бы времени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66