Между тем Нил нанял легендарного и известного Френсиса Алоисиса Гарригана, по прозвищу "Сильвер Фокс", адвоката с широкой клиентурой, начиная от президента Соединенных штатов и кончая главой господствующей мафии. Следуя совету Гарригана, Нил созвал пресс-конференцию и сделал свой вклад в биографию Джинни. Он заявил что чрезмерно болезненно переживает случившийся факт, поэтому просит представителей прессы быть осторожными в своих суждениях и выводах и до конца оставаться порядочными. Он сказал, что, к великому своему огорчению, причисляет себя к компании мужчин, которые остались в дураках, ослепленные красотой прекрасного женского личика. Да, он целиком отдался своей любви к Вирджинии Делайе и делал все, чтобы обеспечить ей и ее дочери безбедную жизнь. Но это не удовлетворило Джинни и тогда, по ее настоянию, он открыл ей собственный бизнес. У нее нет причин жаловаться на него.
С помощью Гарригана он вылепил образ великодушного и благородного человека, обманутого корыстолюбивой и коварной женщиной.
Когда пресс-конференция закончилась, Вилли обуревали сомнения – правильно ли она поступила, убедив Джинни не делать публичных заявлений и объяснений. Теперь уже поздно было выступать в свою защиту. Все, что они могли сейчас делать, – это отрицать полуправду. Заявление в прессе выглядело бы смешным после этой пресс-конференции. Вилли решила отказаться от примитивной тактики открытой борьбы. При всей своей принципиальности и непреклонности, Вилли не могла не отдать должное Гарригану, который, возможно, сумел бы создать более благоприятную атмосферу для защиты Джинни, чем Кен Харпер.
Ее сомнения усилились после первого же дня заседания суда. Оно прошло неудачно как для Джинни, так и для ее адвоката. Эта ситуация напомнила Вилли аналогичную, которая сложилась много лет назад в Белл Фурше. С той лишь разницей, что тогда ее мать была бедной, измученной, напуганной, никому не известной женщиной – легкой добычей для дешевого адвоката. Сейчас она имела несколько иной статус, у нее был хороший адвокат, но все по-прежнему складывалось не в ее пользу.
Вилли и Кен решили, что Джинни следует отказаться от суда присяжных. После того, как пресса создала ей негативный имидж, Вилли решила отдать будущее своей матери в руки судьи. Она знала, что, исходя из конкретных обстоятельств, судья имеет право вынести вердикт "невиновна", если даже бесспорно то, как в случае с Джинни, что она умышленно решилась на двоебрачие.
Для Кена Харпера начало тоже было неудачным. Его восприняли как выскочку, который приехал в Палм-Спрингс, чтобы приумножить свою популярность как защитника либеральных и радикальных принципов.
У судьи была хорошая репутация. Он слыл справедливым человеком. Но даже в его отношении к адвокату Джинни чувствовалась предвзятость. Когда Кен попросил у суда разрешения вызвать в качестве свидетелей Лауру и еще несколько человек из обслуживающего персонала местного клуба, которые знали Джинни еще до ее замужества, судья поддержал окружного прокурора, который счел их показания бессмысленными, и отклонил просьбу Кена.
Этим самым был упущен шанс показать, что Джинни не алчная хищница, а обыкновенная труженица и хорошая мать, которая, к счастью, или к несчастью, приняла предложение богатого члена клуба.
Позже Вилли отвела Кена в сторону и сказала:
– Вам не кажется, что идет движение по инерции? Складывается впечатление, что у вас не осталось шанса защитить вашего клиента.
– Не знаю, Вилли, – Кен покачал головой. – Может, вы хотите поискать другого адвоката? Судья не упустит возможности унизить меня. Мне кажется, он специально отклоняет все мои предложения. У меня будто связаны руки. Я не хочу сослужить вашей матери плохую службу, но давайте взглянем правде в глаза – она пошла на двоебрачие...
Вилли прекрасно это понимала. Как и в прошлый раз, все обстоятельства складывались против ее матери. Последствия процесса могли быть самыми удручающими. Спасти Джинни от тюрьмы – это только полдела. Главной целью Вилли было признание невиновности ее матери и несправедливости обвинения. Необходимо это было, главным образом, для того, чтобы расплатиться с Нилом. Вилли надо было любым способом заставить суд выслушать, какой на самом деле была жизнь Джинни. Если бы суду открылась действительная жизнь матери, а не та, которую нарисовал Перри! Но для этого нужны были существенные доказательства. И только в одном месте Вилли могла добыть их.
– Делайте все возможное, – попросила она Кена. – А я первым же самолетом полечу в Южную Дакоту. Там я обязательно найду то, что нам нужно.
Два драгоценных часа Вилли провела в здании окружного суда. В одной из комнат под пытливым взглядом клерка она ожидала копию судебного разбирательства о разводе, которое Джинни прервала когда-то. Затем, вернувшись в аэропорт, она в течение пяти часов изучала этот документ в ожидании самолета в Лос-Анджелес. С каждой прочитанной страницей росло ее негодование. Она представляла себе, что должна была чувствовать ее мать в те ужасные дни. Вилли словно видела ее – молодую, наивную и испуганную. Она говорила правду, а ее слова выворачивались наизнанку и использовались против нее самой. Она казалась отверженной в здании законного суда. Это был документ, который Кен может представить как доказательство ее реальной жизни.
Когда Вилли вернулась домой, то узнала, что в ее отсутствие их посетил Френсис Алоисис Гарриган. Он предложил Джинни взять "Серебряный экран" в аренду, на что согласен мистер Коркоран, человек широкой и доброй души, как выразился адвокат, и притом совсем не мстительный. Плату за аренду Нил повысил в пять раз, Он сказал, что это реальная рыночная стоимость.
Испуганная и растерянная Джинни показала ей бумагу. Она удивлялась, почему Нил обратился к ней с этим предложением в середине этого ужасного процесса, тем более, что старая аренда была действительна еще на протяжении шести месяцев.
Вилли все прекрасно поняла. Нил подчеркивал тот факт, что у него есть все права обращаться с Джинни, как с посторонним человеком, и у него не осталось перед ней никаких обязательств. Он – хозяин. Повысив плату, он дал ей понять, что он уже не тот человек, который до недавнего времени назывался ее мужем.
– Я позабочусь об аренде, – пообещала Вилли. – У меня есть кое-что для Кена.
Она просидела всю ночь, мобилизовав все свои знания и небольшой опыт для того, чтобы составить заявление в суд. Судья должен принять его.
В здании суда она передала бумаги Кену, и он за полчаса до начала заседания успел пробежать их, кивая Вилли в знак одобрения.
– Сделайте это для меня, Кен. Пожалуйста...
– Я постараюсь, Вилли.
Он с таким чувством читал текст, будто сам написал его. После подробного описания бесплодной борьбы Джинни за свою независимость от Перри в Белл Фурше Кен подытожил:
– Ваша честь! Мы не отрицаем виновность моего клиента в двоебрачии. Да, она официально оформила свои отношения с Нилом Коркораном, что, как известно, в ее положении запрещено законом. Но, как только что стало вам известно, мой клиент – в то время молодая женщина без средств к существованию – пыталась в течение шести лет, шести долгих лет, тяжелых и полных лишений, обрести свободу от человека, который бросил ее и своего ребенка. Ваша честь! Мы особенно настаиваем на том, чтобы суд принял во внимание и учел этот период жизни моего клиента. Даже отъявленному преступнику, находящемуся под защитой нашей Конституции, гарантируется честное ведение процесса и благосклонное отношение судьи, когда это необходимо. Мы утверждаем, Ваша честь, что женщина, которая предстала перед судом, не преступница, а жертва системы, которая сломила ее. Недостатки нашего права позволили Перри Делайе сперва отказаться от обязанностей мужа и отца, а потом, извращая закон, направить всю его силу на то, чтобы помешать этой молодой женщине устроить свою жизнь и жизнь своей дочери. Мы настаиваем на том, Ваша честь, что это – не закон, раз он не смог защитить права Вирджинии Делайе и навлек на нее столько страданий и несчастий. Теперь мы спрашиваем суд, может ли он, зная о ней всю правду, считать ее виновной. Защита просит перерыва.
Судья удалился и менее чем через час вернулся. Когда он объявил приговор, Джинни растерянно повернулась к Вилли.
– Ты свободна, мама, – спокойно сказала Вилли и добавила. – Мы обе свободны...
В течение пяти дней, почти забыв о сне и еде, она готовилась к визиту Гарригана. Она услышала игривую нотку в его голосе, когда позвонила ему, чтобы условиться о встрече по делу о "взаимных интересах". К ее удовлетворению, он не пригласил ее к себе в гостиницу, а галантно попросил разрешения посетить их дом. Он сказал, что должен сообщить ей кое-что важное. Гарриган был убежден, что он работает, исходя из позиции честности и твердости, но не непобедимости. Он с достоинством принял свое поражение.
Он так и выглядел, когда Вилли открыла ему дверь. Пройдя в комнату и усевшись в кресло, он сказал:
– Мой клиент, естественно, хочет, чтобы был положен конец всем этим публикациям...
– Держу пару, – перебила его Вилли, – они сейчас могут сослужить ему плохую службу.
– Мисс Делайе, – спокойно произнес Гарриган, вставая с кресла и поправляя жилетку.– Сейчас я уйду, но считаю своим долгом предупредить, что у вас не остается другого шанса, как начать судебный процесс, который, как я вам обещаю, будет дорогим и долгим. Продолжение беседы – в ваших интересах. Вы не согласны?
Вилли кивнула. Что-то подсказывало ей, что с этим человеком не стоит драться. Ведь это был сам Ф.А. Гарриган. Но она не испытывала страха перед ним. Скорее, недовольство собой.
– Тогда, молодая леди, позвольте разговаривать с вами, как с умным, способным, но недостаточно опытным адвокатом. Мой клиент рекомендовал мне вас именно так. Иначе я не был бы здесь в это прекрасное утро. В нашей с вами работе требуется больше знаний, чем те, которые мы черпаем из книг. В первую очередь, мы – коллеги. Мы можем быть оппонентами, как, например, сейчас. Дела приходят и уходят, а мы остаемся, чтобы столкнуться друг с другом уже на другой арене. Обслуживая своих клиентов, мы должны с уважением относиться друг к другу. Мы должны быть вежливыми и любезными. Нам необходимо понимать друг друга. Не так ли, мисс Делайе?
Вилли снова кивнула. Ее уши горели. Она чувствовала себя школьницей. Она и раньше слышала эти советы от Бодлея Хоуджа III.
– Прошу извинить меня, – сказала она. – Я была резка. Пожалуйста, продолжим...
– Извинения принимаются. Теперь позвольте сообщить вам, какое предложение есть у моего клиента. Я надеюсь, что вы понимаете, что он делает его не от страха или слабости, а из желания избежать судебного процесса.
Гарриган со свойственной ему обстоятельностью и любезностью очертил круг вопросов по урегулированию конфликта. Согласно его предложению, "Серебряный экран" освобождается от платы за аренду на десять лет, личное имущество Джинни, включая подарки, которые она получала от Коркорана, остаются ее собственностью, кроме того, она получает денежную компенсацию в размере десяти тысяч долларов. От Джинни требуется подписать документ, который свидетельствует о ее отказе от каких-либо претензий на имущество Нила.
– Мне кажется, что это очень справедливый документ, учитывая сложившиеся обстоятельства, – добавил Гарриган в заключение.
Вилли хотелось рассмеяться ему в лицо, но она хорошо усвоила его урок.
– Да, на первый взгляд, это вполне разумный документ. Мы, как и ваш клиент, против судебного разбирательства. Мы также знаем, что он будет оскорблен и унижен, если выплывут некоторые подробности его личной жизни.
Вилли заметила, как Гарриган заерзал на стуле. Ей был противен метод, которым она сейчас пользовалась. Ей совсем не хотелось раскрывать извращенные сексуальные пристрастия Нила, потому что тем самым она пачкала и свою мать. Но ей хотелось, чтобы этот высокомерный человек, сидящий напротив нее, знал, что если не будет достигнуто договоренности, его клиент может потерять нечто большее, чем деньги. Поэтому она решила наступать.
– Я надеюсь, вы слышали о деле Ренолдз, урожденной Добсон, по которому была подана апелляция в Верховный суд Нью-Джерси.
Не суетясь, рассчитанным движением Вилли положила на столик рядом с портфелем Гарригана папку с драгоценными для нее бумагами, добытыми ею в результате долгих часов работы. Это было дело Линды Добсон, младшего в семье ребенка, которая убежала из дома в штате Огайо и, прибавив себе возраст, вышла замуж за богатого фабриканта Стэнли Ренолдза. Через восемь лет брак был расторгнут. При подготовке дела адвокат Ренолдза обнаружил этот обман, и суд признал брак недействительным. В то же время, Линда Добсон обратилась в суд с претензией на большую часть имущества Ренолдза, мотивируя это тем, что в течение длительного периода они жили как муж и жена.
Взглянув на Гарригана, Вилли увидела в его глазах недоумение. Это было для него сюрпризом. Хорошо зная Нила, Вилли предполагала, что ему совсем не хочется лишний раз появляться в суде. Однако то, что он предложил Джинни, являлось заслугой Гарригана, который, движимый интересами клиента, хорошо понимал, что шансы проигравшего процесс уменьшились.
Гарриган встал, торжественно поправив пиджак, жилетку и галстук.
– Я прошу прощения, мисс Делайе, но, я думаю, у нас еще много времени впереди. Не будете ли вы так любезны предложить мне завтрак?
– Завтрак? – растерянно спросила Вилли. Она собиралась вести себя дипломатично, но неужели он думает, что она будет ему готовить? Но прежде чем она успела что-то сказать, Гарриган пояснил:
– Деловой завтрак. В моем понимании, это виски. Пожалуйста, стаканчик. Если, конечно, у вас найдется...
Он улыбнулся, и Вилли сразу увидела в нем характерное сочетание чисто ирландского обаяния с острой проницательностью, благодаря которому он всегда побеждал.
– Принимая во внимание, что мы друг к другу в оппозиции, я надеюсь, вы не откажете мне в двойной порции?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66